Студентка, комсомолка, спортсменка - Арсеньев Сергей Владимирович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/94
• Следующая

А потом Мишка уже на городском уровне вылез с инициативой взять на вооружение мой опыт по спасению старых книг. Мальцева смогла – почему другие не могут? Он даже на прием к первому секретарю московского горкома комсомола ходил с этой своей идеей. Тому мысль понравилась. Про меня и мою поездку в ГДР тогда взахлеб писали все советские газеты. И предложение кинуть клич по всем московским школам создавать классные библиотеки, как Мальцева, очень удачно вписывалось в общую картину.

Зачем Мишка все это придумал? Знаете, мне кажется, что это он таким вот экстравагантным способом продолжал за мной ухаживать. Совсем поглупел со своей любовью. Очень надеюсь, что Сашке удастся перетянуть его на себя. А то мне уже как-то надоело каждое утро находить на своей парте гвоздичку. Мы ведь с Мишкой теперь в одном классе учимся.

Инициатива, как известно, наказуема. Никонова назначили куратором проекта «Вторая жизнь книги», раз он сам с ним вылез. И Мишка пару месяцев мотался по районным и даже школьным заседаниям Советов дружин и проводил там накачку. Тогда-то он с Сашкой и познакомился. Нужно было написать рекомендации, как именно лучше собирать и учитывать книги. Сам Мишка этого не умел, так как никогда не делал. Я был в ГДР. Но в старой статье про мою библиотеку упоминалась Сашка. Вот Никонов и разыскал ее, вытряс из нее подробности того, как мы чинили и регистрировали книги, а заодно, мимоходом, влюбил в себя.

Кстати, как мне кажется, сам Мишка тогда и не заметил, что Сашка в него влюбилась. Во всяком случае, летом в «Артеке» он не прекращал своих попыток добиться от меня взаимности. Мишка тоже в «Артек», как я, ездил на три смены. И, как я, был членом Совета дружины. Вернее, он был членом, а я председателем. По-моему, тут не обошлось без вмешательства Ильича. Таким образом тот, в меру своего понимания, помогал мне.

Впрочем, Мишка действительно сильно помог. Не знаю, что бы я делал без него. У меня ведь совсем не было опыта подобной работы. Верите, я за первую смену ни разу так и не искупался в море! Некогда было. Прав был Ильич, когда говорил, что я в «Артеке» не соскучусь. И действительно, я там не соскучился. Не до того мне было. И очень здорово, что рядом всегда был Мишка, который помогал и объяснял. Отличный он парень. Если бы только еще эта его нездоровая влюбленность не мешала – совсем было бы замечательно.

Но больше председателем Совета пионерской дружины мне не быть. Потому что я больше не пионерка. В начале сентября меня в комсомол приняли. Я теперь комсомолка. И комсорг класса. Что вообще-то достаточно высокая должность в комсомольской иерархии.

Что, не верите? Вы считаете, подумаешь, комсорг класса. Тоже мне, должность великая! А вот и должность! Школа-то, где учусь я теперь, совсем необычная. Тут детишки таких людей учатся, что о-го-го! И Мишка Никонов со своим папой – кандидатом в Политбюро ЦК не так уж сильно и выделяется. Кое у кого в нашем классе имеются папы и дедушки не меньшего калибра. Быть у них комсоргом очень престижно. А из комсоргов класса нашей школы прямая дорожка в московский горком. Скорее всего, туда я и пойду после школы. Ведь я знаменитость уже даже не всесоюзного, а мирового уровня. Мне даже из капстран иногда письма приходят. Пару недель назад из Японии письмо пришло. Я его до сих пор не прочитал. Никак переводчика с японского не найду.

Хотя больше всего, конечно, наши, советские, мне пишут. И немцы примерно вдвое реже. Причем чуть ли не на четверти всех приходящих из ГДР писем наклеена марка с моим изображением. У меня таких марок уже сотни две скопилось. Весной они там выпустили серию из четырех почтовых марок о советско-германской дружбе. На одной марке изображен памятник советскому воину-освободителю в Трептов-парке, на другой – памятник Эрнсту Тельману в Москве, на третьей – пожимающие друг другу руки Брежнев и Хонеккер, ну, а на четвертой понятно кто. Эльзу там с такими смешными косичками нарисовали!

А еще я, похоже, попал в любимчики нашего звездоносного Вождя. Честное слово, это само собой вышло. Но теперь Ильич явно следит за мной издалека. В тот день, когда меня принимали в комсомол, он позвонил мне домой по телефону и поздравил с комсомольским билетом и заодно с новосельем. Спросил еще, как прошла процедура приема.

Как прошла? Нормально прошла. Когда секретарь комсомольской ячейки школы увидел, кто именно подписал мне рекомендацию, он уронил на пол графин с водой, а потом пытался налить себе в стакан из медного колокольчика. Естественно, вопросов ко мне не было. С такой рекомендацией даже если бы я на собрании разделся догола, обмазался красной краской, залез на стол в президиуме и начал бы там танцевать, выкрикивая матерные песни и периодически прихлебывая водку прямо из горлышка бутылки, то меня… все равно приняли бы в комсомол единогласно…

…На следующее утро Сашка прибежала ко мне пораньше, благо это было воскресенье. Довольная просто до безобразия. Мы с ней пошли выгуливать Хрюшу, и Сашка целый час рассказывала мне о том, как вчера она с Мишкой ходила в кино. Как он в темноте взял ее за руку, как потом они гуляли вдвоем по Москве. И как потом целовались в Сашкином подъезде. До этого Сашка с мальчишками еще никогда не целовалась и сейчас вываливала на меня свои впечатления от этого процесса. Вкратце – ей очень понравилось.

О том, что Мишке понравилось тоже, я узнал на следующий день в школе. В этот день на моей парте не оказалось привычной гвоздички, Мишка выглядел виновато и избегал смотреть в мою сторону. Чтобы он так не казнился, я отловил его на большой перемене и все ему рассказал. Про куриную кровь, про Сашку и про то, что я сам всю эту комбинацию и придумал. Потому что мне было жалко влюбленную Сашку, которая мне почти сестра. Вроде бы Мишка после разговора чуть утешился и согласился быть мне просто товарищем. Фух, победа!

Только вот оказалось, что радовался я преждевременно. В среду я заметил, что Мишка что-то слишком долго обсуждал с моим соседом по парте, Маратом Синявиным. Насколько я знаю, раньше они вроде бы не дружили, а тут даже после уроков вместе ушли. А в четверг…

В четверг утром Маратик пришел в школу каким-то слишком возбужденным. Плюхнулся на свое место рядом со мной, помялся, повозился, покраснел ушами. А потом открыл свой портфель, порылся в нем и с донельзя смущенным видом выудил оттуда слегка помятую белую гвоздичку. Которую и положил на парту передо мной…

– А может, все же потанцуем?

– Миш, не начинай снова, а. Ты ведь знаешь, я ненавижу танцы.

– Странная ты, Наташ.

– Ты мне это уже говорил. Много раз. Как там у вас с Сашкой?

– Нормально все. Она что, не рассказывает тебе?

– Почему, рассказывает. Просто от тебя хотела услышать. Так вы вдвоем решили на «Серп и Молот» пойти, да?

– Угу. Мне ведь еще полтора года до армии, а в институт без стажа нельзя. У меня же нет золотой медали. Это ты у нас круглая отличница. Да и папа хочет, чтобы я поработал до армии.

– Кем работать думаешь?

– Токарем, конечно. У меня ведь третий разряд есть. Поговори с отцом, может, он меня к себе в цех возьмет?

– Ладно, поговорю. Свадьба-то когда?

– Думаешь смутить меня? Не на того напала. Следующим летом играть решили, как раз перед тем, как мне в армию уходить. А то мало ли… вдруг не дождется.

– Дождется. Сашка не такая, я ее знаю. И она без ума от тебя. Как в гости придет ко мне, так все разговоры только о ее ненаглядном Мишеньке.

– Спасибо, Наташ. Я тоже люблю ее. А ты куда поступать решила? Или все же в горком пойдешь? Тебя ведь приглашали.

– Нет. Не хочу я в горком. Не лежит у меня душа к партийной карьере. Чувствую, не мое это. Я в институт физкультуры поступать буду.

– Куда?!

– В институт физкультуры.

– Ненормальная. С твоими оценками, знаниями и славой – в институт физкультуры?

– Да, именно так. В институт физкультуры. Вспомни, вся эта слава упала на меня после того матча. Помнишь, как ты мне чуть не забил в самом конце?

• Предыдущая
• 43/94
• Следующая