Мой неотразимый граф - Фоули Гэлен - Страница 13

— Я так рада, что война окончилась, — заявила Дилайла, — и мы можем снова жить как жили.

Майор бросил на нее острый насмешливый взгляд — «легко тебе говорить». Джордан сочувственно хмыкнул, а остальные продолжали говорить о том, как им хочется снова отправляться по праздникам на континент, только бы скорее восстановили разбитые пушками города. Джордан в безмолвном тосте поднял бокал и кивнул майору, тот ответил ему мрачной улыбкой и благодарно кивнул в ответ.

— Я просто умираю от желания увидеть Италию. Уже сто лет не проводилось даже обычных обзорных туров.

— Надеюсь, все эти войны не повредили римские развалины.

— И Альпы! — воскликнула одна из леди и вздохнула. — Я видела на картине озеро Комо и просто мечтаю туда перебраться.

— Я слышала, будто многие так и делают. На континенте сейчас все очень дешево.

Джордан слушал эту светскую болтовню, удивляясь тому, насколько узок мирок этих людей, и чувствовал себя так, словно его отделяла от них глухая стена.

Их разговоры о путешествиях в дальние страны лишь подчеркивали тот факт, что, кроме поездок в загородные дома, они почти никогда не ступали за четко обозначенные границы фешенебельного Мейфэра.

— А как насчет России, лорд Фальконридж? Следует нам включить в свой маршрут Санкт-Петербург? — хлопая ресницами, обратилась к нему другая леди.

— Непременно, — отвечал Джордан. — Очень элегантный город.

— Россия и элегантность? — насмешливо пробурчал крупный краснолицый мужчина. — Никогда не думал, что можно поставить эти слова рядом.

Джордан улыбнулся, вспомнив, как русские, в свою очередь, отзывались об англичанах, но решил, что не время делиться своими воспоминаниями.

— Санкт-Петербург очень цивилизованный город, милорд, — вежливо отозвался он. — Должно быть, вы говорите о Москве. Вот куда следует ехать, если вы ищете приключений.

— Вот как? Каких приключений? — вмешалась в разговор его дама.

В голове Джордана возникли лица троих прометеанцев из Кремля. Он их преследован и смог настичь раньше, чем они успели сделать ход в игре против молодого, неуравновешенного и подверженного чужим влияниям царя. Но ничего этого он рассказывать не стал.

— Я бы сказал, там больше настоящей России. Чувствуется восточный привкус.

— Звучит очень интригующе, — промурлыкала Дилайла.

— А на мой взгляд, это звучит холодно, ужасно холодно, — неожиданно вступила в разговор Мара. — Но видимо, в этом ледяном климате вы чувствовали себя как дома, лорд Фальконридж. Вы мерзли там?

Джордан повернулся к ней. Его удивила мягкая, но точная ирония ее слов. Мара поднесла к губам бокал вина и ждала ответа.

— Там, леди Пирсон, — осторожно начал он, — действительно много снега, но русские придумали достаточно оригинальных способов согревать друг друга. Не хотите ли послушать, каких именно?

— Да, да! — раздались громкие голоса. Многие мужчины уже изрядно выпили, и прозрачный намек Джордана их позабавил.

— Если позволите, я вам покажу. — И он сделал движение, как будто собирался подняться с места.

— Слушайте, слушайте! — Мужчины застучали по столу. Дамы захихикали.

Глаза Мары сузились.

— Благодарю вас, не стоит, — чопорным тоном остановила она Джордана, понимая, что проиграла словесную дуэль.

Джордан ответил ей сладкой улыбкой. В конце концов, за свою строптивость она заслужила этот укол.

— Не встретив вас здесь в начале вечера, я опасался, миледи, что холод удержит вас дома, — заметил он.

— Как видите, я просто немного задержалась. — Мара обвела взглядом стол. — И снова прошу меня извинить за эту задержку…

— Глупости, — с улыбкой прервала ее Дилайла. — Ты приехала вовремя. Кроме того, все и так ясно: болен ребенок.

— Мне жаль это слышать, — светским тоном проговорил Джордан. — Надеюсь, все не слишком серьезно?

— Всего лишь простуда. Но сын уже поправляется. Благодарю вас. Томас очень крепкий мальчик.

— И сколько ему? — Джордан знал ответ, но предпочел сменить тему и больше не рассказывать о своих путешествиях за границей. Врать он умел виртуозно, но не любил этого. Кроме того, наблюдая вчера, как она возится с малышом, он подозревал, что это — единственный предмет, который заставит ее разговориться. И оказался прав.

Парой наводящих вопросов он заставил Мару в течение целых пяти минут рассказывать, вернее, петь дифирамбы своему сыночку. Потом она все же заметила, что подробности ежедневных занятий Томаса утомили остальных гостей до зевоты. Даже самого Джордана не слишком заинтересовало, что именно малыш предпочитает на завтрак.

Лицо Мары вспыхнуло.

— О, простите. Я заболталась.

— Вовсе нет, — с мягкой улыбкой возразил Джордан. — Вероятно, это ваш любимый предмет.

— Дилайла утверждает, что я безумная мамаша.

— Вы так сильно любите сына, что меня удивляет, почему у вас только один ребенок, — заметил Джордан, но тут же понял свою ошибку. Ее внезапная бледность указала ему, что он задел очень больную тему.

Опустив глаза, Мара сказала:

— Если бы это зависело только от меня, я бы имела много детей, но, видите ли, муж умер раньше, чем небо благословило нас вторым ребенком.

— Простите меня, леди Пирсон, я не хотел вас обидеть. Еще раз прошу меня простить и сочувствую вашей потере.

Быстро придя в себя, Мара натянуто улыбнулась:

— Не стоит извиняться. Вы просто не знали.

Беда была в том, что он знал.

Дилайла прочистила горло.

— Коул, дорогой мой, твой скакун готов к весенним скачкам? — спросила она, стараясь сгладить возникшую за столом неловкость. — Кстати, как его имя?

— Готов. Его зовут Стрим. — Наперсник Дилайлы дружески улыбнулся гостям. — Леди и джентльмены, призываю вас всех весной в Аскоте ставить только на мою лошадь.

Разговор перешел на безопасную тему скачек и лошадей, а Джордан молча корил себя за промах. Разве не ясно, что здоровая женщина рожает по ребенку в год или по крайней мере раз в два года? Мара должна бы иметь четверых или даже пятерых детей. Вероятно, у лорда и леди Пирсон были сложности с потомством, а Джордан привлек к этому факту внимание всей честной компании.

Чтобы спрятать гнев на самого себя, он опустил голову, потом бросил на Мару виноватый, полный сочувствия взгляд. Теперь понятно, почему она так носится со своим единственным чадом.

В ответ Мара посмотрела холодно и непреклонно.

Джордан, сердясь на себя, не мог поверить, что именно он, такой опытный и осторожный, бездумно мог выпалить столь грубое замечание. Как это на него непохоже! Агенты с многолетним стажем дипломатической службы обычно не болтают все, что придет в голову.

Так почему же он это сказал? Неужели он превратился в холодного, бесчувственного негодяя, которому чужды все человеческие эмоции и который не способен понять, насколько важна такая тема для женщины?

Или как раз наоборот? Сказал, потому что хотел уязвить Мару, отомстить хотя бы отчасти за то, что она от него отступилась?

А если бы они тогда поженились, как и должно было случиться, сколько детей у них сейчас было бы? Призрачные сыновья и дочери, чей шанс родиться на свет пришел и ушел без следа… Но, если говорить правду, виновата в этом не Мара, а он сам. И виноват орден. Назад ничего не вернешь.

У Джордана вдруг пропал аппетит.

Вечер продолжался. Подали следующее блюдо. Джордан больше ни к чему не притронулся. Вино лилось рекой, и вскоре его некорректный вопрос, похоже, забыли. Забыли все, но только не Мара.

Вдруг до ушей Джордана донесся обрывок разговора с того конца стола, где сидела Дилайла.

— Леди Пирсон говорила мне, что скоро регент объявит о счастливом событии. — И Дилайла многозначительно улыбнулась гостям.

— О каком же?

— Не знаю. Эта упрямица не желает сказать мне.

— Значит, надо ее заставить признаться. Леди Пирсон, что нового у вашего друга из Карлтон-Хаус?

— Да-да, расскажите нам все-все!

Мара ответила невинным взглядом.