Мой неотразимый граф - Фоули Гэлен - Страница 37

— О Господи, Мара, ты уверена? — хрипло прошептал Джордан, направляя свой окаменевший стержень к ее жадному влажному устью. — Ты этого действительно хочешь?

Мара ответила ему нетерпеливым поцелуем.

— Я хочу тебя, дорогой мой, бесценный. Ну пожалуйста! Я ждала тебя всю свою жизнь.

Джордан притянул ее ближе. Слова, мысли, расчеты — все было забыто в минуту, когда он медленно и осторожно проник вглубь между заветными складками. Из его губ вырвался блаженный стон.

Мару поразило, как легко Джордан вошел в ее плоть, ведь у мужа это всегда вызывало проблемы. Значит, все-таки дело не в ней?

Джордан был прав. Возможно, у нее все в порядке, просто она вышла замуж не за того мужчину. Если бы она дождалась Джордана, человека, которого действительно любила, то никогда — как поняла сейчас Мара — не испытывала бы трудностей на супружеском ложе. Более того, она могла бы иметь уже с полдюжины сыновей и дочерей. В море физического наслаждения эта мысль принесла ей нежданную боль, но Мара не стала в нее углубляться. Сейчас Джордан был с ней. Так и должно быть всегда! Сегодня они в первый раз вместе, но, видит Бог, не в последний!

Годы воздержания сделали ее лоно неподатливым, как у девственницы, но боли не было, только восторг. И любовь.

— Джордан! — Из глаз Мары брызнули слезы. Она обнимала его и не верила, что это действительно происходит. Мечта воплощалась в жизнь.

Джордан, как в забытье, шептал ее имя. В синих глазах, опустошенных былыми потерями, возрождалась надежда. Да, может быть, это изменит их отношения, но не к худшему. Им не стоит бояться.

Сейчас они безраздельно принадлежали друг другу, долгие годы разлуки растаяли в этом слиянии. Прошлое больше не имело значения. Теперь у них было будущее. Мара целовала его, и минувшие беды растворялись и уходили.

Крепко удерживая Мару за талию, Джордан начал ритмичные движения.

Она прильнула к нему, с восторгом отдаваясь происходящему. Ее груди касались его груди при каждом новом рывке.

«Так вот как это должно быть», — мимолетно подумала Мара и забыла о прошлом.

Предвкушение было долгим, и насыщение пришло очень быстро. Сладкие спазмы поднялись из самой глубины ее женской сути. Маре не хотелось, чтобы все кончилось, она пыталась сдержаться, но не могла.

Все ее тело сотрясалось от наслаждения, а она, как наездница на могучем скакуне, мчалась к триумфальному финишу, едва сдерживая крик высвобождения.

Последний мощный рывок, хриплый стон, и Джордан тоже пришел к кульминации. Чувствуя в своем лоне раскаленный пульсирующий стержень, Мара задохнулась в блаженной истоме.

Мара видела, что утонченного аристократа и дипломата не стало. Сейчас перед ней открылась необузданная, первобытная сторона его натуры. И она восхищала Мару.

Весь его хваленый самоконтроль исчез. Рыча от возбуждения, Джордан, вцепившись ей в бедра, забыв обо всем, отдавался мощным ритмичным толчкам, от которых дрожала карета, и наконец впился зубами в ее плечо. Его жаркое дыхание касалось ее уха, из губ, как драгоценные комплименты, вырывались непристойности.

Этот яростный финал заворожил Мару.

— О Боже! — словно не веря себе, прошептал Джордан.

— О Боже! — дрожа от пережитого, повторила за ним Мара и положила голову ему на плечо.

Оба не двигались. Они все еще были слиты и не хотели, чтобы это единение когда-нибудь распалось.

Мара не смела нарушить заколдованную тишину; она могла бы сказать «я люблю тебя», но чувствовала, что ни он, ни она к этому пока не готовы.

Наконец Джордан заговорил. Он еще слегка задыхался, но уже готов был шутить:

— Надеюсь, я не оставил отпечатка зубов.

— А я надеюсь, что оставил. — И Мара удовлетворенно хихикнула.

Дрейк смотрел, как Эмили кормит лошадей, и не мог отвести от нее глаз.

Синело небо, раскачивались деревья. Эмили ступила на верхнюю планку изгороди и перегнулась, чтобы отогнать самых жадных кобыл, и прямо из ладони скормила пригоршню зерна слабенькой гнедой кобылке, которая, видимо, занимала не слишком высокое место в лошадиной иерархии.

— Ешь, девочка, ешь, — ласково бормотала она.

Из-за того, что Дрейк вспомнил ее, его тюремщики позволяли Эмили выводить его на прогулки. Девушка заявила, что свежий воздух и солнце будут ему полезны. В конце концов Макс согласился, ведь она оказалась единственной, кто знал, с чего надо начать.

— Давай, как раньше, вместе покормим их. — Она обожающе улыбнулась ему. — Дай руку.

Дрейк неуверенно протянул ей ладонь, и она насыпала в нее овса.

— Ну давай. — Эмили говорила с ним тем же ласковым тоном, что и с лошадьми.

Дрейк не помнил, как они вместе кормили лошадей с ладоней, но этот нежный голос мог приказать ему все, что угодно, и он бы повиновался.

Стоя рядом с девушкой, Дрейк протянул руку, и старый мерин губами собрал с его ладони зерно.

Все это время сержант Паркер с ружьем на плече оставался неподалеку и настороженно следил за Дрейком. Чувствуя мягкие губы лошади, Дрейк в который раз подумал, что опасения его тюремщиков не напрасны. Как легко было бы перемахнуть через изгородь, прыгнуть на спину любой из лошадей и галопом унестись прочь. Возможно, не зная дороги, далеко ускакать не получится, но он мог бы спрятаться, добраться до Лондона и вернуться к Джеймсу.

Опасения за судьбу старика все еще переполняли его сердце, они, словно плотные тучи, закрывали от него небо, но теперь сквозь тучи пробился солнечный луч. Дрейк понял, что не может покинуть это место. Здесь была она. Эмили.

Он, как заколдованный, смотрел на прекрасную дочку егеря и не мог отвести от нее глаз.

Встретив ее, узнав это милое веснушчатое лицо, Дрейк вдруг избавился от страха и гнева, которые столько времени управляли им. Рядом с ней его израненная душа обретала покой, как команда корабля в тихой гавани.

Дрейк почему-то знал, что покой этот временный, сельская идиллия не будет долгой. Он уже так много пережил и знал, что дальше будет еще страшнее. Однако пока Эмили удерживала его здесь.

Возможно, Дрейк чувствовал, что лишь она одна способна помочь ему. Он ощущал в ней такую же необузданную натуру, какой обладал сам. И таинственную, нездешнюю красоту, к которой он жаждал и не смел прикоснуться.

Дрейк послушно погладил широкую плоскую щеку одной из кобыл, счистил с нее пятнышко присохшей грязи. Эмили соскочила с изгороди и повернулась к Дрейку.

— Давай погуляем в лесу. Может, ты вспомнишь тропинку. Но если не вспомнишь, не расстраивайся. Я знаю дорогу. Мы не заблудимся. Пошли, Дрейк.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Эти глаза так долго являлись ему во сне. Темно-фиалковые, с золотыми крапинками, они и сейчас завораживали его. Дрейк кивнул, отгоняя мысли о бегстве верхом, и пошел за ней по изумрудно-зеленому газону к парку, окружающему Уэствуд-Мэнор.

Сержант Паркер следовал за ними на почтительном расстоянии. Дрейк не обращал на него внимания, разглядывая Эмили. Ему казалось, ее призрачная, утонченная красота принадлежит другому миру. Загорелое веснушчатое лицо, длинные развевающиеся волосы, странные одежды никак не соответствовали приличиям. Одета она была не как современная девушка, а скорее как дева какого-то англосаксонского племени воинов: поношенные кожаные ботинки, темные юбки до щиколоток, на кожаном поясе висят инструменты ее ремесла — ухода за растениями и животными. Правда, ножны у нее были пусты. Макс заставил ее отдать нож — опасался, что Дрейк может его отобрать и причинить вред себе или другим. Умен этот Ротерстоун.

Дрейк мотнул головой, чтобы отогнать раздражение, и снова уставился на развевающиеся юбки девушки. Пряди ее длинных золотисто-каштановых волос летели по ветру, слегка завиваясь на концах.

Немногословная Эмили и молчанием создавала ощущение покоя и уверенности. В ее свободной походке чувствовались независимость и нежелание подчиняться ни одному мужчине.

Наконец тропинка привела их в лес. Знакомый лесной запах ударил в ноздри Дрейка. Запах торфа, почвы, просыпающихся растений. Под ногами пружинил толстый ковер из прошлогодних листьев. Эмили ступала совсем бесшумно. Казалось, она принадлежит этому лесу, как любой здешний олененок. Даже ее одежда сливалась с красками ранней весны.