Самые новые истории о Простоквашино - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая

– Что я понял? – спрашивает дядя Фёдор.

– Ты понял, какая от Шарика может быть польза?

– Какая?

– А такая. Мы сейчас домой пойдём, а наш папарацци в лесу останется. Он по запаху нам грибы будет собирать белые и в кучку складывать. А мы к вечеру с тележкой вернёмся.

Шарик даже рот раскрыл и стал лапами водить, как будто он тонет.

– Дядя Фёдор, как же так? Я же фотографический пёс, не грибной.

– Это верно, – согласился дядя Фёдор. – Но грибы в доме – вещь необходимая. Потому что грибы и мясо, и овощи, и даже фрукты заменяют. Насушим их целый мешок, меньше будем в магазин за продуктами ходить.

– Меньше будем денег тратить, – сказал кот.

Так они и сделали. Дядя Фёдор и Матроскин с корзинками домой пошли за тележкой, а Шарик остался грибы нюхать и в кучку складывать.

Он много грибов собрал. Когда дядя Фёдор и Матроскин с тележкой вернулись, там столько грибов собралось, что они еле в тележку уместились.

Матроскин всё переживал:

– Эх, жаль, я не догадался, чтобы Шарик грибы и чистил заодно. Вон сколько мусора мы на корешках везём.

А Шарик так грибов нанюхался, что слышать о них больше не мог. И когда Матроскин грибной суп варил, Шарик всегда к почтальону Печкину убегал журналы про охоту читать.

В последнее время что-то почтальон Печкин к дяде Фёдору зачастил. И всё с подарками.

То журнал цветной принесёт про машины, то компас, то утюг старинный.

– А тебе, Шарик, вот коробочка разноцветная для косточек.

Но больше всего он к Матроскину подкатывался:

– Вот тебе, Матроскин, лопата зимняя против снега…

– Вот тебе, Матроскин, грабли летние, в огороде работать…

– Вот тебе, Матроскин, мышка заводная, электрическая…

Матроскин как мышку увидел, так рассудок потерял. Давай за ней бегать. Мышка, как намыленная, от всех стенок отталкивается, по полу вертится, в лапы не даётся.

Наконец он её поймал сачком и говорит Печкину:

– Вот что, уважаемый Печкин, не надо мне таких подарков. Во мне сразу зверь просыпается. Не будите во мне животные инстинкты. Мне сразу рвать и метать хочется. Я могу не только мышку, но и Шарика покусать.

Дядя Фёдор спрашивает:

– Игорь Иванович, а что это вы такой ласковый? Может быть, вам что-нибудь от нас нужно?

– Нужно, – говорит Печкин.

– Что?

– Мне нужна одна вещь, которой у вас нет, но она у вас скоро будет.

Шарик сразу подумал, что это будущая премия за его фотографии в журналах. Потому что в смысле фотографии он здорово вырос за последнее время.

Дядя Фёдор подумал, что это новая финская лопата, которую им давно собиралась прислать тётя Тамара.

У Матроскина в голове сразу сверкнуло:

– Телёночек? Да?

Печкин на колени встал:

– Телёночек. Дайте мне телёночка.

Матроскин задумался. С одной стороны, телёночек – это хорошо. А с другой – у них один телёнок уже и так есть. Он спрашивает:

– А что вы нам дадите?

– Козлёночка.

– А у вас есть?

– Есть два.

– Козлёночек – это мало, – говорит Матроскин.

– А я вам ещё цыплят дам.

– Сколько?

– Целую шапку. У меня недавно вывелись.

Матроскин очень рад, но делает вид, что недоволен.

– Ладно, уж так и быть. Только мы ваших цыплят вместе с шапкой возьмём, а козлёночка вместе с тележкой.

Дядя Фёдор кота отвёл и спрашивает потихоньку:

– Матроскин, а зачем нам шапка и тележка?

– Эти шапка и тележка – наши шапка и тележка. Это мы их Печкину в день рождения дали, когда козочку дарили и курочек. Вот пусть теперь и возвращает.

И ещё он сказал:

– Только имейте в виду, почтальон Печкин, что козлёночка я сам выбирать буду.

И они с дядей Фёдором немедленно за козлёночком к почтальону Печкину пошли.

– Если это мальчик, – говорит Матроскин, – я его Васей назову. А если это девочка, я её Нюшей буду звать.

Ну, Нюша так Нюша.

Шарик по-настоящему поэзией заразился. Его уже не строчки и деньги интересовали, ему захотелось свои чувства через стихи выразить. Он решил большую поэму написать о собаках «Щенок-Горбунок».

Он начал потихоньку её сочинять:

Правильно было написать: «Один человек имел собаку», но тогда получалось нескладно. А с «чел-веком» вышло лучше. Кому надо, поймёт, что «чел-век» – это «человек». Итак:

«Педагога» тоже была неправильным словом, но «педагогика» никак не влезала. Пришлось оставить «педагогу».

Дальше поехало веселее и без неправильных слов.

В поэме было много недостатков. Например, что такое «сын Дружка»? Это – «собачий сын»?

«Эх, на компьютере своём…» – тоже было какой-то сомнительной строчкой, но деваться было некуда. Без «эх» никак не получалось.

Поэты бывают разные. Некоторые поэты специально ломают слова, чтобы яснее выразить свою мысль. Некоторые ломают слова, потому что они малограмотные, косноязычные и иначе у них не получается.

Шарик был поэт-чувственник, поэт-нутренник. Он нутром чувствовал, как лучше писать. И иногда у него выходило малограмотно, но образно и понятно.

Он дошёл до завязки поэмы, пора было что-то завязывать. Шарик решил, что суровый папа прогонит Дружка, но потом за это поплатится.

Шарик не очень понимал, при чём тут весна, если идёт снежок. Ещё его сильно смущал этот «ку-курс», но без «ку» правильный ритм не получался.

– Пусть думают, что автор, например, был заика, – решил он. – А теперь прододолжим.

«Пора переходить к более решительным событиям», – решил Шарик. И продолжил:

• Предыдущая
• 27/46
• Следующая