Пауло Коэльо. Исповедь паломника - Ариас Хуан - Страница 29

• Предыдущая
• 29/37
• Следующая

— Давай поговорим о том, кто твои читатели.

— Прежде всего, я хочу сказать, что у меня с этой огромной массой безымянных читателей очень насыщенные взаимоотношения. Но это не отношения учителя с учеником и не отношения традиционного писателя со своими читателями.

— Тогда что это за взаимоотношения?

— Дружеские, даже если мы не знакомы. Как будто я делюсь чем-то очень личным, но это то личное, что принадлежит всем, это то лучшее, что есть в каждом из нас.

— Покажи мне последнее полученное тобой письмо.

— Вот. Оно очень любопытное, мне пишет юноша, и тут есть фотография, на которой мы вместе. Наверное, виделись на какой-нибудь презентации в Англии. Письмо написано очень по-женски, с рисунками. Он говорил, что изучает португальский, что видит во сне ангелов. И шлет мне фотографию, чтобы я ему ее надписал. Я ничего не помню, но он рассказывает, где мы познакомились и какое впечатление это на него произвело. И еще пишет об «Алхимике».

Я получаю тысячи подобных писем, порой на восьми, десяти листах. Но я тебе уже говорил, что за редкими исключениями пишут простые читатели, знаменитости обычно этого не делают.

— Ты думаешь, тебя больше читают мужчины, чем женщины?

— Сначала было гораздо больше женщин. Теперь тенденция изменилась. Когда я начал выступать с лекциями, девяносто процентов слушателей составляли женщины и десять — мужчины. Сейчас пропорция изменилась:

шестьдесят процентов женщин и сорок — мужчин. Они уже не стесняются выказывать свои чувства, стоят в очереди за автографом, как женщины. Думаю, таково же должно быть и соотношение читателей. Но, по правде говоря, точно я не знаю.

— А случались ли когда-нибудь какие-то неожиданные встречи?

— Да, множество. Иногда я встречаю людей, о которых никогда бы не подумал, что это мои читатели. Тогда я начинаю думать, что мои читатели составляют очень разнообразный мир. И я вижу, что их связь со мной очень сильна. Не так важно, хорошо ты пишешь или плохо, это что-то вроде братства, союзничества. Из просто читателей они часто превращаются в моих союзников.

Когда я думаю о своих читателях, о том, как они выходят из дома, садятся на автобус, идут в книжный магазин и, может быть, стоят в очереди за моими книгами, потому что магазин переполнен, это меня по-настоящему волнует.

— Как ты думаешь, почему твои книги пользуются таким успехом?

— Думаю, что, когда люди читают какую-то из моих книг, они говорят: «Я и сам мог бы написать эту книгу, в ней говорится о том, что я знал когда-то, но забыл». Это то, о чем мы уже говорили, -коллективное бессознательное. Думаю, мои книги причастны к таинственному творческому процессу, в котором особую роль играет женское начало.

— Что это за женское начало?

— Как мы уже как-то говорили, это та часть нас, которая не возводит стены между священным и мирским, умеет пользоваться интуицией, видеть магическую сторону существования и применяет закон парадокса к обычной жизни.

— Ты думаешь, что для нынешней молодежи ты значишь то же самое, что значил Кастанеда для поколения 68-го года?

— В предисловии к «Паломнику», своей первой книге, я упоминаю Кастанеду и отождествляю Петруса с доном Хуаном, но я не чувствую себя его продолжателем. Во время паломничества в Сантьяго я вынес для себя самый важный урок в своей жизни: чудо не является собственностью немногих избранных, оно принадлежит всем людям, даже самым обычным. Я абсолютно уверен только в этом, что мы все воплощаем божественность Бога. У Кастанеды наоборот -только избранные способны проникнуть в тайну. Но Кастанеда всегда был моим кумиром. Я всегда говорю, что он изменил мою жизнь. После его смерти в апреле 1998 года я посвятил ему статью в газете «О Глобо».

— Как я вижу, паломничество в Сантьяго сыграло очень большую роль в твоей жизни.

— Без всякого сомнения. Для меня это было решающее событие. Когда я начал паломничество, я тоже был уверен, что найти свою судьбу, проникнуть в тайны духа под силу лишь избранным. Поэтому на середине пути я пережил острый кризис.

— Некоторые даже сомневаются, что ты и правда ходил в паломничество и провел там столько дней.

— Я знаю. Но они не читали мою книгу об этом, иначе бы они так не говорили. Было бы невозможно написать об этом так, с таким количеством разнообразных подробностей, почти день за днем, если бы я там не был. Но, прежде всего, это паломничество не изменило бы так круто мою жизнь, если бы я отнесся к нему несерьезно.

— Совершив паломничество, ты на какое-то время остался в Мадриде.

— На несколько месяцев. Ходил на все корриды. Это были для меня счастливые месяцы, потому что я ничего не делал, расстался с представлением об избранничестве, перестал думать, что боль священна, что сложность — это мудрость, а вычурность — это хороший вкус. Я наконец расстался с идиотским представлением о том, что чем вещи сложнее, тем они важнее.

— Дорога святого Иакова со всем этим покончила.

— И я хочу, чтобы мои читатели об этом знали. Благодаря паломничеству я познакомился с простыми людьми, которые, как я узнал, обладают удивительной мудростью, наперекор всем ментальным схемам. Например, я никогда не забуду, как однажды встретил в деревенском баре юношу. Он был необразован, наверняка не знал, кто такой Пруст, но рассказал мне столько удивительных вещей о жизни, что я был поражен. А другой и рта не раскрыл, но с добрым чувством протянул мне руку помощи так, как я сам никогда не делал, несмотря на всю свою религиозность, мудрость и духовный поиск.

— И ты вернулся другим человеком.

— Это было радикальное изменение, поворот на сто восемьдесят градусов. Тогда-то я и решил написать обо всем этом для обычных людей, которых мы считаем невеждами и которые на самом деле владеют удивительным тайным знанием. Я считал себя писателем, но никогда не решался писать. Великий урок, который я вынес из этого паломничества, был в том, что я понял — красота таится в простоте. Поэтому мой дом, как ты и сам можешь заметить, обставлен предельно просто. Он почти пуст. Только там, в углу гостиной, стоит цветок. Это красиво, потому что нет ничего больше. Простота -самая большая красота.

— Кстати, об обычных людях. Ты знал, что католические теологи консервативного толка не признают истинными явления Богоматери по одной очень любопытной причине. По их мнению, если бы Пресвятая Дева хотела что-то сказать человечеству, она не стала бы выбирать для этого таких простых и невежественных девушек, как визионерки Лурда и Фатимы.

— Как будто сам Христос был великим мудрецом своего времени. Это не так. Он окружил себя не мудрецами, а довольно невежественными рыбаками, и им открыл истину. Есть одна интересная научно-фантастическая история, называется «Черное облако». Там говорится о появлении облака, которое своей мудростью пожирало миры и галактики. Это облако было абсолютным знанием, оно готовилось поглотить и Землю.

Человеку удается войти в контакт с этим облаком и сказать, что на Земле уже есть разумная жизнь, пусть уходит. Но еще люди сказали облаку: прежде чем ты уйдешь, передай Земле все свои знания, раз уж ты такое мудрое. Выбери самого мудрого человека и войди с ним в контакт. Черное облако вступает в контакт с мудрецом, но у того в результате происходит кровоизлияние в мозг. В больнице к нему заходит другой человек -прибраться в его палате. Он говорит, что облако ошиблось, надо было выбрать его.

— Но почему?

— Очень просто, потому что у мудреца уже был свой выстроенный образ мира, а когда пришло облако, у него возникло столько противоречий, что они его убили. Тогда как другой человек со всей своей простотой, с обычным умом, без предрассудков, принял бы это знание легко, с радостью. Черное облако Фреда Хойла -это классика научной фантастики. И это как раз о том, что я говорю о своих читателях, для которых пишу. Я пишу для ребенка, обитающего внутри нас. Есть много ложных мифов о невинности и о детях — якобы невинность делает людей глупыми. Нет, существует невинность энтузиазма, удивления, невинность приключения. И это особенно чувствуют дети. Именно это хотел сказать Христос в Евангелии, когда утверждал, что будет учить своей мудрости детей и будет скрывать ее от мудрецов и властителей. Все это играет важную роль в философии моих книг.

• Предыдущая
• 29/37
• Следующая