Александр Македонский. Пески Амона - Манфреди Валерио Массимо - Страница 65

• Предыдущая
• 65/73
• Следующая

Сама их высота способствовала усиленной внутренней тяге, отчего пламя и искры взлетали еще на сто футов над огромными опорами, освещая, как днем, весь залив и отбрасывая зловещие отблески на бастионы города.

С высоких стен донеслись ликующие крики жителей Тира; и разгром высадившегося отряда, изрубленного в куски после яростной контратаки, а также уничтожение двух триер явились для македонян слабым утешением. Их многомесячная работа и плоды строительного гения лучших в мире инженеров за несколько часов превратились в прах.

Александр на Букефале промчался по молу сквозь пламя, как подземная фурия, и остановился перед башнями как раз в тот момент, когда они окончательно рухнули в облаке огня, дыма и искр.

За Александром прибежали его товарищи, а спустя какое-то время — инженеры и механики, соорудившие это чудо. Диад из Ларисы, окаменев, полными бессильной злобы глазами смотрел на свершившееся несчастье, но на его лице не отражалось никаких чувств.

Спешившись, Александр посмотрел на городскую стену, потом на свои разрушенные машины, потом на своих инженеров, заворожено глядевших на это зрелище, и приказал:

— Построить заново.

Через несколько дней, пока инженеры Александра пытались найти способ, как бы побыстрее вновь возвести разрушительные машины, неистовый шторм нанес непоправимый ущерб молу, созданному ценой таких усилий. Казалось, боги вдруг повернулись спиной к своему любимцу, и эта череда несчастий подвергла суровому испытанию самый дух войска.

Царь сделался неразговорчивым, и к нему страшно стало приближаться; он подолгу ездил верхом по морскому берегу, глядя на укрепленный остров, посмеявшийся над его усилиями, или же в задумчивости сидел на камне, созерцая набегающие на берег волны,

Барсина тоже на рассвете ездила верхом: по морскому берегу, прежде чем закрыться у себя в шатре со своими служанками и кормилицей, и однажды повстречала Александра. Он шел пешком, ведя за собой Букефала, и на ноге еще заметна была полученная на Иссе рана. Длинные волосы развевались по ветру, почти закрывая лицо. И снова, как в тот последний раз, когда она видела его, Барсина. испытала трепет, словно перед каким-то нереальным существом.

Он взглянул на нее, но ничего не сказал, и она слезла с коня, чтобы не смотреть на него сверху вниз. Женщина склонила голову и прошептала:

— Государь…

Александр подошел к ней, дотронулся ладонью до ее щеки и заглянул ей в лицо, слегка наклонив голову к правому плечу, как всегда, когда был поглощен сильными и глубокими чувствами. Она закрыла глаза, не в состоянии встретить силу этого взгляда, который горел сквозь развевающиеся на ветру волосы.

Неожиданно царь коснулся ее огненным поцелуем, а потом вскочил на коня и поскакал вдоль пенящегося моря. Когда Барсина обернулась ему вслед, он был уже далеко, охваченный облаком радужных брызг, взлетавших из-под копыт Букефала.

Она вернулась в свой шатер и в слезах упала на кровать.

Подавив в себе бешенство, Александр снова взял ситуацию в руки и собрал расширенный военный совет — на этот раз он созвал военачальников, архитекторов, техников и инженеров, а также пригласил Неарха с капитанами кораблей.

— Случившееся явилось следствием не гнева богов, а нашей глупости. Мы применим средство, с которым Тир не совладает. Во-первых, мол. Наши капитаны должны изучить ветра и течения и дать рекомендации архитекторам, как можно спроектировать новую постройку, чтобы она следовала их силе и направлению, а не противостояла им. Во-вторых, машины, — сказал царь, обращаясь к Диаду и его инженерам. — Если мы будем ждать, когда будет построен новый мол, то потеряем слишком много времени. Нужно действовать так, чтобы жители Тира не знали ни сна, ни отдыха. Они должны чувствовать, что нельзя успокаиваться ни днем, ни ночью. Поэтому две бригады будут работать одновременно: одна — проектировать и строить машины, которые двинутся по молу, как только он будет готов, а другая — изготавливать плавучие штурмовые машины.

— Плавучие, государь? — спросил Диад, вытаращив глаза.

— Именно. Не знаю, как вы это сделаете, но не сомневаюсь, что справитесь быстро. Моим товарищам я дам задание усмирить племена, обитающие в горах Ливана, чтобы наши лесорубы могли работать спокойно. С наступлением весны мы войдем в Тир, я уверен в этом и скажу вам почему. Этой ночью мне приснился сон, будто бы на городской стене появился Геракл и рукой поманил меня, приглашая к себе. Я рассказал этот сон Аристандру, и он без колебаний растолковал его так: я войду в Тир и принесу жертву герою в его храме за стеной. Я хочу, чтобы эта весть донеслась до наших солдат и они не сомневались в нашей победе.

— Будет сделано, Александр, — сказал Евмен, а про себя подумал: «Как вовремя явился этот сон!»

Работы немедленно возобновились, и насыпь стала возводиться по указаниям моряков с Кипра и Родоса, прекрасно знавших эти воды. Между тем Диад проектировал штурмовые башни, чтобы установить их на платформе на двух сцепленных вместе военных кораблях. Через месяц два таких сооружения были завершены, и как только выдался день, когда море было спокойным, они на веслах стали приближаться к городской стене. Приблизившись, баржи встали на якорь и пустили в ход тараны, которые принялись непрерывно колотить по стене.

Жители Тира очень скоро отреагировали на это: они послали ночью ныряльщиков, которые перерезали якорные канаты, отправив суда дрейфовать к рифам. Неарх, командовавший царской пентерой, тут же велел дать сигнал тревоги и с десятком кораблей устремился к плавучим платформам, которые из-за ветра не могли маневрировать. Поравнявшись с ними, он перебросил через борт канаты с крюками и на веслах отбуксировал баржи на прежнюю позицию. Якорные канаты были заменены на железные цепи, и удары по стенам возобновились, но тем временем жители города укрепили стены изнутри мешками с водорослями, чтобы смягчить удары таранов. Казалось, упрямому сопротивлению Тира нет конца.

Однажды, пока Александр в горах усмирял ливанские племена, становившиеся все агрессивнее, к новому молу причалил корабль из Македонии с подкреплением и письмами; он также привез к Пармениону гостя. Это был старый учитель царя Леонид, ему уже стукнуло восемьдесят. Услышав о делах своего ученика, он потребовал посадить его на корабль, чтобы, пока не умер, встретиться с Александром и поздравить его. Селевк, Леоннат, Кратер, Пердикка, Филот, Птолемей, Гефестион и Лисимах пришли, галдя, как дети, и выкрикивая хором старую считалочку, которая приводила его в бешенство:

А потом начали хлопать в ладоши и скандировать:

— Дидаскале! Дидаскале! Дидаскале!

Слыша их возгласы «Учитель! Учитель! Учитель!» — так ученики приветствовали его по утрам, сидя в классе с табличками на коленях, — старик Леонид растрогался, но не подал виду и быстро выстроил их в ряд.

— Тихо! — прошамкал он беззубым ртом. — Вы все такие же непослушные сорванцы! Бьюсь об заклад, с тех пор, как вы покинули дом, вы не прочли ни одной книжки.

— Эй, учитель! — крикнул Леоннат. — Ты собираешься спрашивать с нас уроки? Разве не видишь, что мы заняты?

— Тебе не стоило совершать такое путешествие, — сказал Птолемей, — зимой, в такую погоду. Зачем ты приехал?

— Затем, что прослышал о деяниях своего ученика и захотел увидеть его, прежде чем подохнуть.

— А мы? — спросил Гефестион. — Мы тоже неплохо проявили себя.

— Что касается «подохнуть», учитель, то это никогда не поздно, — заметил Пердикка. — Надо было дождаться лета.

— Как же! — возразил Леонид. — Я сам знаю, что делаю, и не нуждаюсь в советах олухов. Где Александр?

— Царь в горах, — объяснил Гефестион, — сражается с ливанскими племенами, которые все еще преданы Дарию.

• Предыдущая
• 65/73
• Следующая