Александр Македонский. Пески Амона - Манфреди Валерио Массимо - Страница 71

• Предыдущая
• 71/73
• Следующая

«Сива», — подумал Александр, и ему вспомнилась история, которую в детстве рассказывала мать, история про двух голубок, выпущенных Зевсом в начале времен: как одна полетела и села на дуб в Додоне, а другая — на пальму в Сиве, и из этих мест начали исходить пророчества. Она также говорила, что почувствовала первое шевеление у себя в чреве, когда пришла в Додонский оракул, и божественное рождение Александра должно подтвердиться, когда он посетит другой оракул, в Сиве.

Голос замолк, и Александр под ликующие песни и священные гимны вышел из огромного темного зала на яркое солнце.

К нему подвели быка Аписа, и царь воздал ему почести, возложив на рогатый лоб венок, а потом собственноручно принес в жертву богу Амону антилопу.

Жрецы, восхищенные набожностью царя, приблизились к нему и преподнесли ключи от города, а Александр в ответ на это распорядился, чтобы в храме, начинавшем кое-где приходить в упадок, немедленно начали восстановительные работы.

Путешествие к оазису Сива началось через несколько дней, когда раны Александра как будто бы решительно зарубцевались. Войско выступило на север, а часть его последовала с флотом. Место встречи было назначено в одной лагуне неподалеку от самого западного рукава дельты Нила.

Когда Александр оказался на месте, его совершенно очаровали обширный залив, заросший пальмами и огражденный ими от северного ветра остров и опоясывающая его широкая ровная лента пляжа.

Царь решил разбить здесь лагерь и устроил пир, чтобы вместе с товарищами и войском отпраздновать успех предприятия и мирный прием, оказанный им в Египте. Прежде чем ужин перешел в оргию, как всегда случалось в подобных случаях, Александр пожелал, чтобы друзья послушали музыку в исполнении греческих и египетских музыкантов, а также полюбовались мастерством Фессала, его излюбленного актера, который великолепно исполнял монолог Эдипа из «Эдипа в Колоне».

Не успели стихнуть аплодисменты присутствующих, как царю объявили о посетителе.

— Кто это? — спросил Александр.

— Какой-то странный тип, — в замешательстве ответил Евмен, — но он утверждает, что прекрасно тебя знает.

— Ах вот как? — проговорил царь, пребывавший в добром расположении духа. — Тогда впусти его. Но что в нем такого странного?

— Сам увидишь, — ответил Евмен и удалился, чтобы ввести гостя.

При его появлении по залу прокатился шум, некоторые даже рассмеялись, и все взгляды обратились на вновь прибывшего. Это был человек на пятом десятке, совершенно голый, если не считать львиной шкуры, как у Геракла. В правой руке он держал палицу.

Александр с трудом сдержал смех при виде этой нелепой дани памяти его предка и, стараясь сохранять серьезность, спросил:

— Кто ты, иноземный гость, столь похожий на героя Геракла, моего прародителя?

— Я Дейнократ, — ответил человек. — Греческий архитектор.

— Странный наряд для архитектора, — заметил Евмен.

— Следует учитывать не манеру одеваться, — нравоучительно проговорил пришелец, — а проекты, которые человек в состоянии предложить, а потом и реализовать.

— И какой же проект ты хочешь мне предложить? — спросил царь.

Дейнократ хлопнул в ладоши; вошли два юноши и развернули у ног Александра большой лист папируса.

— Великий Зевс! — воскликнул монарх. — Но что это такое?

Дейнократ с видимым удовлетворением начал объяснять:

— Замысел честолюбив, в этом нет сомнения, но он явно достоин твоего величия и твоей славы. Я намереваюсь превратить гору Афон в фигуру колосса с твоими чертами; вот это ты и видишь на чертеже. Гигант будет держать в раскрытой ладони город, основанный лично тобой. Разве не потрясающе?

— Да, потрясающе, ничего не скажешь, — прокомментировал Евмен. — Вопрос лишь в том, реализуемо ли это.

Александр воззрился на бредовый проект, изображавший его высотой с гору и с городом в руке, потом сказал:

— Боюсь, что это немного чересчур для моих возможностей… И потом, если ты намереваешься возвести такую громадную статую, тебе следовало бы обратиться к одному дерзкому юноше, с которым я познакомился, когда учился в Миезе у Аристотеля, — к ученику Лисиппа по имени Харет. Он мечтает когда-нибудь изваять бронзового гиганта высотой в восемьдесят локтей. Ты знаком с ним?

— Нет.

— А между тем, поверишь ли, у меня самого есть проект, чтобы предложить тебе.

— Стало быть, государь, мой проект тебе не по душе? — спросил разочарованный архитектор.

— Да не то чтобы не по душе…

Царь поманил его к себе и, выйдя на улицу, пошел к морскому берегу. Стоял прекрасный летний вечер, и в неподвижной воде залива отражался серп луны.

Александр снял плащ и расстелил на земле.

— Я хочу, чтобы ты спроектировал город в форме македонского плаща, вот так, вокруг залива, что перед нами.

— Прямо здесь? — спросил Дейнократ.

— Прямо здесь, — ответил царь. — Начни завтра, с первыми лучами солнца. Я должен отправиться в путь, а когда вернусь, хочу увидеть, как возводятся дома, мостятся дороги, строятся пирсы порта.

— Я сделаю все возможное, государь. Но кто мне даст денег?

— Тебе их даст Евмен, мой секретарь. — Александр повернулся и направился обратно в шатер, оставив чудаковатого архитектора с его львиной шкурой и палицей среди пустынной равнины. — И чтобы это была хорошая работа! — предупредил царь.

— И последнее, государь! — крикнул Дейнократ, прежде чем Александр вернулся на пир со своими друзьями. — Как должен называться этот город?

— Александрия. Он должен называться Александрия и стать самым прекрасным городом в мире.

Работы начались очень скоро, и Дейнократ, сняв львиную шкуру и надев приличную одежду, полностью продемонстрировал свою компетентность, хотя у других архитекторов, давно следовавших за экспедицией, вызывал ревность тот факт, что царь дал подобное поручение какому-то незнакомцу. Но Александр часто полагался на интуицию и редко ошибался.

Лишь один эпизод бросил некоторую тень на это предприятие. Дейнократ разметил план города, потом разложил инструменты, чтобы перенести план на местность, и начал мелом наносить периметр, главные улицы, рыночную площадь и храмы. Однако в какой-то момент мел закончился, и, не в состоянии закончить работу, архитектор обратился в войсковое интендантство, где взял несколько мешков муки, с помощью которой и довел дело до конца. Потом он пригласил царя, чтобы тот получил хотя бы первое представление о том, какова будет Александрия. Пока царь вместе со своим предсказателем Аристандром шел туда, налетела тьма-тьмущая птиц и начала клевать муку, уничтожив часть разметки.

Ясновидец уловил во взгляде Александра некоторое смятение, словно в этом эпизоде тот увидел дурное знамение, и успокоил его:

— Не волнуйся, государь: это прекрасное предзнаменование. Оно означает, что город будет богатым и процветающим и со всего света сюда будут приезжать люди в поисках работы и пропитания.

От такого толкования Дейнократ приободрился и взялся за работу с большой энергией, тем более что к тому времени подвезли, наконец, мел.

В ту ночь Александру приснился прекрасный сон. Он увидел, что город уже построен: повсюду стоят дома и дворцы с чудесными садами, защищенный длинным островом залив кишит стоящими на якоре судами, с которых разгружают всевозможные товары из всех стран изведанного мира. Он увидел протянувшийся до острова мол и башню на нем, гигантский маяк, посылающий в темноте свет приближающимся кораблям. Но тут ему послышался собственный голос, спрашивающий: «Увижу ли я когда-нибудь все это? Когда я вернусь в мой город?»

На следующий день он рассказал свой сон Аристандру и повторил этот вопрос:

— Когда я вернусь в мой город?

Аристандр отвернулся, потому что сердце его забилось в печальном предчувствии, но потом обернулся и безмятежно ответил:

— Вернешься, государь, клянусь. Не могу сказать когда, но вернешься…

• Предыдущая
• 71/73
• Следующая