Александр Македонский. Пределы мира - Манфреди Валерио Массимо - Страница 13

• Предыдущая
• 13/88
• Следующая

— Ничего особенно важного, — сердито проворчал Евмен. — Сообщу в другой раз.

— Ну, не буду настаивать. Жду тебя скоро в моем шатре. И вас тоже! — крикнул царь остальным. — Гефестион! Возьми отряд и организуй дозор на той стороне. До ужина я хочу знать, где они.

В сопровождении Перитаса царь удалился по направлению к месту, где его слуги устанавливали царский шатер, молотками забивая колышки.

Вскоре явился Евмен — в сухих одеждах и без шлема, и царь усадил его рядом с собой, а Лептина и другие женщины стали расставлять столы и ложа к ужину.

— Ну, какие новости?

— Простые. Евмолп из Сол получил послание. Войско Великого Царя находится примерно в пяти парасангах к юго-востоку отсюда, где-то на дороге в Вавилон, неподалеку от деревни под названием Гавгамелы.

— Странное название…

— Оно означает «Дом верблюда». С этим связана одна древняя история. Кажется, Дарий Великий, убегая от засады на верблюде, спасся благодаря его необыкновенной быстроте. В благодарность царь возвел для благородного животного стойло со всеми удобствами и дал в пожизненное пользование эту деревню, которая с тех пор и получила столь странное имя.

— На расстоянии дневного перехода… Странно. Он мог прижать нас к берегу реки и держать здесь неизвестно сколько времени.

— Кажется, он сделал это нарочно. Ты заметил, какова местность на обоих берегах Тигра?

— Пересеченная, с ямами и камнями.

— Именно. Не очень подходящая для боевых колесниц. Великий Царь ждет нас на совершенно гладкой равнине, — сказал Евмен и провел ладонью по отполированному деревянному столу. — Он велел засыпать ямы и разровнять бугры, чтобы колесницы могли развить максимальную скорость.

— Все может быть. Но факт остается фактом: никто не тревожил нас на марше, и мы смогли спокойно пополнять запасы в деревнях, а теперь без всяких трудностей переправимся через Тигр.

— Если не учитывать течения реки.

— Если не учитывать течения реки, — согласился Александр. — Наверное, в горах дожди.

В это время вошли другие царские друзья, а с ними Неарх.

— Вижу, господин царский секретарь снова обрел должный вид, — заметил Леоннат. — Какое преображение! всего несколько минут назад он напоминал мокрую курицу.

— Прекрати! — оборвал его Александр. — Садитесь. Нужно поговорить о важных вещах.

Все заняли места, а Перитас свернулся у ног царя, покусывая его сандалии, как привык делать еще будучи щенком.

— Великий Царь, судя по всему, ждет нас на гладкой, как стол, равнине в одном дневном переходе отсюда.

— Прекрасно! — воскликнул Пердикка. — Тогда выступаем. Не хочу, чтобы он соскучился.

— Однако известие, полученное Евмолпом из Сол, пришло от персов. Нельзя исключать, что это ловушка.

— Вот именно: не надо забывать Исс, — проворчал Леоннат. — Этот сукин сын всех нас продаст, лишь бы спасти свою задницу!

— Брось! — осадил его Пердикка. — Хотел бы я посмотреть на тебя, окажись ты на его месте. Какой смысл ему нас предавать? Я Евмолпу верю.

— Я тоже, — поддержал его Александр. — Но я говорил не об этом. Известие могло быть подброшено специально, чтобы заманить нас в безвыходное положение.

— В таком случае, что ты намерен делать? — спросил Лисимах, наливая товарищам вина.

— Этой ночью мы узнаем от Гефестиона, действительно ли они так далеко от реки, а завтра перейдем брод и двинемся в направлении вражеского войска. Через два или три парасанга пошлем разведывательный отряд посмотреть, как обстоят дела. Потом соберем военный совет и атакуем.

— А боевые колесницы? — спросил Птолемей.

— Оставим их без дела, а потом бросимся всеми силами в центр. Как при Иссе.

— Мы побеждаем, они проигрывают. Азия наша, — лаконично заключил Неарх.

— Легко сказать, — вмешался Селевк, — а попробуйте представить себе, как понесутся по равнине эти жуткие машины: тучи пыли, грохот ободьев, косы вращаются, сверкая на солнце. По-моему, они постараются смести наши отряды в центре, в то время как конница обойдет нас с флангов.

— Селевк не так уж не прав, — сказал Александр, — но сейчас не время гадать о планах противника. Что касается колесниц, поступим так же, как «десять тысяч» при Кунаксе. Помните? Тяжелая пехота расступилась, освободив коридоры, в которые они проехали, не причинив никому вреда, а лучники тем временем повернулись назад и стреляли возницам в спину. Куда больше меня волнует другое: если не подует хоть небольшой ветерок, с началом сражения поднимется такая пыль, что не различишь пальцев, поднесенных к носу. Придется полагаться на трубы, чтобы сохранять взаимодействие между частями. А пока будем есть и веселиться. Нет причин терзаться сомнениями: мы всегда побеждали, победим и на этот раз.

— Ты действительно думаешь, что на этом пустынном участке нас будет ждать миллионное войско? — спросил Леоннат, явно встревоженный. — Клянусь Гераклом, я не могу даже представить такого! Сколько это — миллион человек?

— Я тебе скажу, — вмешался Евмен. — Это означает, что для победы каждому из нас придется убить по два десятка, и еще останется.

— А я не верю в это, — сказал Александр. — Прокормить миллион человек в постоянном движении почти невозможно. А вода для миллиона лошадей? А прочее? Я думаю… Я думаю, их вдвое меньше, то есть чуть больше, чем было при Иссе. Как бы то ни было, я вам сказал: подождем и сами увидим, как обстоят дела, когда вступим в прямой контакт с противником.

Слуги начали подавать на стол яства, и Александр, чтобы развеселить друзей, велел позвать недавно прибывших из Греции гетер-«подруг». Среди них выделялась одна афинянка необыкновенной красоты, смуглая, со страстными глазами и упругим телом божественного сложения.

— Посмотрите на это чудо! — воскликнул Александр, как только она вошла. — Разве она не поразительна? Знаете, она позировала обнаженной великому Протогену для статуи Афродиты. Ее зовут Таис, и в этом году ее провозгласили «каллипигой».

— То есть самой красивой попкой в городе, верно? — усмехнулся Леоннат. — Можно посмотреть?

— Всему свое время, мой пылкий козлик, — ответила девушка с лукавой улыбочкой.

Леоннат ошеломленно повернулся к Евмену:

— Ни одна женщина еще не называла меня «пылким козликом». Не понимаю, комплимент это или оскорбление.

Вошли и другие «подруги», все очень изящные, и прилегли рядом с сотрапезниками, пока подавали ужин. Птолемей в качестве симпосиарха установил, что вино следует разбавлять в пропорции один к одному, и это решение вызвало всеобщее одобрение.

Когда все наелись и изрядно напились, Таис начала танцевать. На ней был лишь короткий хитон, а под ним — ничего, и при каждом обороте она щедро открывала то, за что получила приз в Афинах.

Вдруг, схватив флейту с одного из столов, она начала аккомпанировать собственному танцу, и эта музыка словно обволокла ее тело, продолжавшее кружиться все быстрее, а потом вдруг рассыпалась каскадом резких, почти визгливых нот. Девушка припала к земле, как дикий зверь перед прыжком, тяжело дыша и лоснясь от пота. Затем заиграла снова, и мелодия донеслась до солдат, неподвижно стоящих на часах. Нежнейшая мелодия, сопровождавшаяся чрезвычайно мягкими и гибкими движениями, страстными, соблазнительными жестами.

Мужчины перестали смеяться, и сам царь замер, зачарованный этим кружением, которое вновь принялось следовать ускоряющемуся ритму музыки. Таис совершенно заполнила собой ограниченное шатром пространство, пропитала его запахом своей кожи, ароматом своих иссиня-черных волос. Чувствовалось, что в этом танце заключена какая-то неодолимая энергия, таинственные могучие чары, и в памяти Александра вспыхнуло воспоминание из прошлого: ночь и флейта, на которой играла его мать Олимпиада в укромной чаще эордейского леса, когда она созвала в ночи оргию, комос вакхического опьянения.

Но вот Таис в изнеможении упала, тяжело дыша, и глаза у всех загорелись жгучим желанием. Однако никто не смел двинуться с места, ожидая, как поведет себя царь. В этот миг напряженную до судорог тишину разорвало конское ржание и топот копыт, и вскоре вошел Гефестион, весь в поту и пыли.

• Предыдущая
• 13/88
• Следующая