Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры - Шпет Густав Густавович - Страница 30

Каковы бы ни были неустановленные еще законы метаморфоз смысла, ясно, однако, что они не будут ни естественными законами развития, ни законами исторической смены событий и вещей. Они необходимо должны быть законами логическими, законами внутреннего формообразования, следовательно, в порядке развития - диалектическими. Диалектика необходимо имеет дело с логосом. Но диалектика, о которой здесь идет речь, отличается от распределяющей диалектики Платона, которая ставит заключенный в себе и включенный в иное, утвержденный «вид» против «видов отрицательных, как вещь против вещей. И она отличается от диалектики Гегеля, диалектики становления, необходимо включающей в себя «момент» пустой абстракции, чистой негации. Смысловая герменевтическая диалектика знает логос в его расчленении и делении, и не только в его становлении, но в его конкретной структурности. Последняя виртуально всегда полна, т.е. во всякий данный момент или во всяком своем «виде» полностью содержит всю себя. Всякое настоящее состояние ее есть положительное продолжение предшествовавшего, и ее настоящее чревато (est gros) будущим. Мысленное расчленение ее есть хотя бы временное лишение ее одушевленности; абстрактная негация - приостановка пульсирующей в ней жизни. Развитие, движение в смысловой диалектике есть лишь раскрытие, переход от потенциального к

«как такому», от неопределенно-единого, индефинитного к определенно-множественному, дефинитному, от аморфного этимона к законченным по форме предикациям. Последние составляют множество, связанное воедино самою структурою и являют действительное поприще еще не найденных законов смысловых метаморфоз. Так как здесь мы имеем дело со смыслами реализованными и реализуемыми, т.е. соотнесенными вещам действительным и мыслимым, то устанавливающая их интерпретация сама остается только действительной. Стоим мы здесь перед многообразием, исчерпаемым фактически или только в идеале, т.е. фактически неисчерпаемым, об этом мы не знаем, пока не знаем названных законов. Самая уверенность наша в существовании таких законов покоится на уверенности в разумности действительных смыслов и на признании их логическими. Поскольку оправдание такой уверенности и этого признания не лежит среди данного многообразия, обнаруживается требование выйти за его пределы, перейти к новому «моменту», «стадии» или «виду» диалектического развития. По отношению к дефинитному, это есть выход в трансфинитное, по отношению к действительному, это есть выход в сферу чистой возможности. Соблюдая условие сохранения конкретной структурной полноты логоса, мы при этом переходе должны соблюсти и другое условие, противоречащее первому: мы должны выйти за пределы его действительной полноты, следовательно, не сохранить, а преодолеть ее. Противоречие, как и всегда, снимается уже тем самым, что преодоление здесь не есть уничтожение. И в самом деле, в переходе от действительности к возможности действительное полностью сохраняется как такое возможности, но только уже осуществленное. Но все-таки, так как «возможность» означает здесь не случайности, - разновидности такой же действительности, - а формально-идеальную узаконенность, то соблюдение сказанного условия равносильно сдвигу всего плана смысла, при сохранении, однако, внутренней закономерности отношений в последнем: логос выступает в новой установке, смысловое содержание его суплонируется, действительность или недействительность становятся безразличными для нас, иррелевантными для конституции логоса, и сфера возможности заполняется, как содержанием своим, взаимоотношением и системою чистых форм. Не соотнесенные никакому специальному вещному содержанию формы конституируются в систему не путем действительной интерпретации, а путем возможной их экспозиции. Осмысленное, как такое, стремится из состояния неопределенности перейти к дефинитное™ в новом плане и разлиться по формам форм, разнообразных только по качеству, но не по материи своих актов, и объединяемых только последним единством сознания данного плана.

1. Знание

Понятие знания в его дефинитных формах устанавливается применительно к научному знанию. Рассматривается как критерий знания, как ориентировочный пункт, наконец, как цель знания, осуществленная в основном по плану одной общей закономерности. Или, как принято говорить, научное знание строится на основах единой, — хотя бы в элементах - логики, невзирая на различие степеней научного знания и их качественных форм. Исходя из этого, удобно хотя бы из внешней стороны, характеризовать знание на первоначальной индефинитной стадии, как знание донаучное. Соответственно, и опять-таки не касаясь тех ступеней развития, через которые логика проводит само научное знание, завершительный, трансфинитный момент в развитии знания, момент, переводящий интерпретацию понятия в новый план, можно назвать знанием сверхнаучным.

Ближе к существу донаучное знание можно назвать знанием практическим. Но - не в узком определении Платона и Аристотеля или Канта, поскольку им общо усмотрение в «практическом» некоторой сознаваемой цели и, следовательно, свободы выбора средств к ней. Наблюдение, само стоящее вне этого практического знания, может определить его как целесообразное, но это есть целесообразность в полном смысле без цели, т.е. и без внешней, и без внутренней сознаваемой цели. Это есть знание - не свободное, а принудительное, навязанное, не полученное путем учения и не передающееся этим путем. Скорее его можно назвать инстинктно-заложенным и рефлек-торно-осуществленным, но только не свободным. Равным образом в нем нет никакого представления долженствования, о чем говорит Кант. Оно - непреложно и неотрешаемо, оно лишь по результату -удачно или неудачно. И так как удача и неудача имеет степени, то оно иносказательно сопоставляется с ловкостью, сноровкою, умением. Оно - питание на эмбрион их, но оно не знает их способов и путей развития. Его степени - только степени силы, как бы дарования, но не приливов. Это знание — без сознания представлений и целей, но зато и - без сомнения; оно - непередаваемо, и, следовательно, оно -вне логики, но зато оно - вне доказательства и опровержения.

(а) Знание донаучное, дологическое (практическое), недоказыва-ющее1; неопределенное в составе, оно ограничено в предельных случаях, с одной стороны, формою, которую можно назвать прагматической, в свою очередь предельно определяемой как моральное познание (в смысле Сократа, или мудрости сына Сирахова: «Что есть

1 Bcattie. Р. 26.

человек, и что польза его? Что благо и что зло его?»), с одной стороны, и теоретическое - с другой. Это последнее в особенности, ctr. второго предела прагматического: поэтического. Если теоретическое характеризуется изолированным восприятием с переходом к перцептивному суждению и утверждению веши в ее действительном бытии2, то поэтическое - сознание синоптическое - контекст -» нейтральность. Однако все это видно уже с точки зрения второй стадии. Но в неё переходит не все: неуничтожимый остаток.

Переход ко второму моменту — не забирает с собою всего, ибо происходит своего рода очищение. И если неочищенное, но очищаемое — постоянный запас, рудник для второго момента, то в первом всегда есть свой специфический остаток в специфичности неуничтожимый, иначе первый момент вовсе не нужен был бы; мы прямо начинали бы с зародыша, эмбриона второго. Но первый - не эмбрион, а, если уж пользоваться биологическими метафорами, в своей остаточной части, скорее, он может быть назван рудиментом. Здесь само знание -вид практического искусства.

(b) собственное знание, преимущественно источник научного:

I. Обобщающее (логическое, теоретическое, доказывающее) свои ступени и внутренние отношения - концилирование -» результат: 1) обшее и объясняющее - экспликация; 2) индивидуальное, обидное, семасио-символическое и интерпретирующее.

II. От «опыта» -» объективное, от факта к теории; от прагмы к логическому предвидению.

Общее: изолирующее3, Гегель: абстрактно-рассудочное. - Но свои ступени: пределы = пределы «опыта» (Брентано): от чувственного до «переживания» (английская философия); от чувственной интуиции к интеллектуальной (Гегель: спекулятивной, положительной диалектике). Культивирование как искусство, превращающееся в рассудочный схематизм и гностицизм.