Под солнцем любви (сборник) - Мазаева Ирина - Страница 12
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
Я не могла ни шелохнуться, ни вздохнуть. Я так ждала этого момента, но не думала, что это действительно случится! Более того, не думала, что случится тогда, когда я этого уже не жду!
Он сказал «подумай, как будет время…» Эх, знал бы Андрей Иванович, что я только об этом и думаю!
— А вы разрешите поклеить фотообои с изображением гор? — сама от себя не ожидая, внезапно выпалила я.
Андрей Иванович рассмеялся и с болью на лице притронулся к перевязанной груди:
— Да хоть весь дом оклеим! И изнутри, и снаружи! — пообещал он. Затем помолчал и осторожно спросил: — Если я правильно понял твой ответ, то после выписки мне можно заняться документами на удочерение?
— Да, — ответила я и счастливо улыбнулась.
В этот момент мне показалось, что я сижу не в больнице, где на полу постелен унылый линолеум бежевого цвета, стоят больничные койки и пахнет лекарствами, а на душистой траве посреди цветочной поляны, и вокруг порхают бабочки.
Через месяц, в конце июня, все необходимые документы были оформлены, и я навсегда покинула детский дом, вторую группу.
Но перед этим нам пришлось немного понервничать. Когда Андрей Иванович стал изучать вопрос усыновления (в моем случае «удочерения»), оказалось, что на все дела может уйти чуть ли не полгода — на сбор справок, медкомиссию, судебные заседания. Но мне хотелось побыстрее покинуть детский дом и не ждать столько времени. Да и Андрей Иванович тоже хотел почувствовать себя отцом.
— В таком случае вы можете для начала оформить не удочерение, а опекунство, — посоветовала крестному Ирина Сергеевна. — Обычно опекунство — это промежуточная стадия усыновления или удочерения. Таким образом ускоряется процесс передачи ребенка в семью. Оформить опекунство вы можете даже за месяц, и Валя сразу переедет к вам, а на удочерение может уйти месяца три — полгода. Разница между опекунством и удочерением в том, что при опеке мы просто как бы временно доверяем вам ребенка, а при удочерении ребенок юридически становится вам родным. И мы решили поступить так, как посоветовала директриса — сначала крестный оформит надо мной опеку, я уеду из детдома, а потом он постепенно меня удочерит.
* * *
Пока оформлялись документы, по какой-то причине Андрей Иванович ни разу не приводил меня в гости — мы все время встречались где-то на нейтральной территории. Я снова ничего не могла понять, волновалась, накручивала себя, думала, что он передумал… но когда наконец переступила порог теперь уже в качестве опекаемого ребенка, то сразу поняла: оказывается, он в срочном порядке делал ремонт и не хотел, чтобы я раньше времени увидела, какой сюрприз он для меня готовит.
Когда крестный показал мою комнату, я некоторое время пребывала в потрясении. На всю стену были нарисованы горы. Это не фотообои, а именно рисунок на стене. Очень талантливый рисунок. Горы, зеленые луга, кристально чистое озеро… Казалось, можно сделать шаг в стену и оказаться в озере, ощутить прохладу воды и вдохнуть свежий горный воздух.
Но еще больше поразило другое. На другой стене висел большой портрет моих родителей.
— Я не хочу, чтобы ты забывала маму и папу, — заметив мой устремленный на портрет взгляд, пояснил крестный. — Если ты стала моей дочерью, то это не значит, что я буду требовать от тебя, чтобы ты их забыла. Нет. Ни в коем случае. Они дали тебе жизнь. Они были прекрасными людьми. Они были моими друзьями. Поэтому обязательно нужно беречь память о них.
— Спасибо… — прошептала я. — Спасибо.
Все сложилось просто идеально. Андрей Иванович тоже был моим отцом, но только крестным. Значит, я имела право называть его папой. И я стала так его звать почти сразу. Во-первых, мне самой очень этого хотелось, потому что я уже девять лет не произносила ни «папа», ни «мама». Я истосковалась по этим словам и мечтала их произносить, но мне некого было так называть. А во-вторых, я это сделала потому, что прекрасно понимала, как сильно Андрей Иванович этого ждет. У него нет родных детей, и он думал, что уже никогда не услышит слова «папа». И вот так получилось, что я мечтала кого-то называть папой, а Андрей Иванович мечтал, чтобы его кто-то называл папой. Поэтому наши желания совпали.
Но прежде чем впервые произнести это слово, я долго думала, как это сделать? Какой выбрать для этого момент? Этим вопросом я мучилась неделю, но решение пришло само собой.
В июле теперь уже в нашем саду поспели ранние яблоки.
— Надо яблоки собрать, — глядя на ломящееся от плодов дерево, сказал крестный. — В этом году очень богатый урожай!
— Да, давайте соберем! — с энтузиазмом согласилась я. — Баба Маша, ну, наша повариха, однажды показывала, как варить варенье. Поэтому попробую его сварить. А еще яблоки можно порезать, разложить по пакетам и положить в морозилку, а зимой варить компот.
— Ну ты хозяйка! — восхитился крестный. — В общем, тебе будет чем заняться.
Он принес стремянку, разложил, взял ведро и взобрался на нее.
Вскоре набралось полведра красных душистых яблок. Одна ветка была прямо облеплена яблоками, похожими на огромные пылающие шары. Но росла она чуть дальше того места, где стояла лестница.
— Вот это веточка! — в предвкушении улыбнулся Андрей Иванович. — Сейчас я освобожу тебя от этого груза, и Валя сварит вкусное варенье!
Он потянулся к ветке. Но лестница стояла явно дальше, чем нужно. Я хотела сказать «может, подвинем ее поближе?», но не успела. Стремянка пошатнулась и завалилась вместе с Андреем Ивановичем.
— Папа! — бросившись к нему, испуганно закричала я.
Андрей Иванович упал на землю. Сверху на него упала лестница, а рядом свалилось ведро, из которого по зеленой траве рассыпались красные яблоки.
Крестный, на голове которого лежала стремянка, расширившимися глазами посмотрел на меня из-под перекладины и в волнении переспросил:
— Что?! Как ты сказала?!
— Оно само… вырвалось… — смутилась я. — Я нечаянно…
— Слушай… Это… Ну, — ошеломленно отозвался он, — короче, пусть оно у тебя почаще так вырывается…
— Хорошо, — улыбнулась я, подошла к… папе?.. и стала извлекать его из-под стремянки.
«Ну надо же! — удивленно подумала я, снимая с него лестницу. — Готовилась-готовилась неделю, а получилось в самый неожиданный момент!»
* * *
Однажды в октябре, когда я уже четыре месяца жила у папы, встретилась с Мариной, которая в детдоме жила со мной в одной комнате и с которой мы раньше учились в одном классе. Но с переездом в другой район я перешла и в новую школу, поэтому теперь мы редко виделись со старыми друзьями из детдома.
Мы гуляли. К этому моменту Андрей Иванович уже официально меня удочерил, и я юридически стала его дочерью. При удочерении мне изменили фамилию на фамилию Андрея Ивановича, и теперь я была не Валентиной Ракитиной, а Валентиной Мирной, а вот отчество даже не пришлось менять — я как была Андреевной, так и осталась.
Когда я четыре месяца жила в качестве опекаемой, то, конечно же, была очень этому рада, но вместе с тем постоянно находилась в какой-то тревоге — да, я живу с отцом, но, как точно выразилась Ирина Сергеевна, меня не покидало ощущение, что меня «временно доверили». А когда стала дочерью Андрея Ивановича по документам, то от сердца отлегло. Я поняла, что теперь у меня действительно есть родитель и меня уже никто никуда не может забрать.
Я светилась от счастья.
Марину никто не удочерил, но она тоже светилась. В разговоре оказалось, что она стала встречаться с парнем. С Вовой из четвертой группы детдома.
— Он такой классный! — восторженно делилась Марина. — Мы всю жизнь жили бок о бок, я никогда не обращала на него внимания, а оказалось, что он такой парень! Он такой добрый! Говорит мне такие приятные слова! Так заботится обо мне! Он меня даже в кафе один раз сводил, представляешь? Он сам заработал — рекламные объявления на улице раздавал, — пояснила она и неожиданно спросила: — А ты с кем встречаешься?
- Предыдущая
- 12/85
- Следующая
