Сказки зарубежных писателей - Андерсен Ханс Кристиан - Страница 18

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая

– Да, да, это Кай! – сказала Герда. – Он ведь такой умный. Он знал все четыре действия арифметики да еще дроби! Ах, проводи же меня во дворец!

– Легко сказать, – отозвался ворон, – да как это сделать? Постой, я поговорю с моей невестой; она что-нибудь придумает и посоветует нам. А ты полагаешь, что тебя вот так прямо и впустят во дворец? Как же, не очень-то впускают таких девочек!

– Меня впустят! – молвила Герда. – Когда Кай услышит, что я тут, он сейчас же прибежит за мною.

– Подожди меня здесь, у решетки, – сказал ворон, потом повертел головой и улетел.

Вернулся он уже поздно вечером и закаркал:

– Карр, карр! Моя невеста шлет тебе тысячу поклонов и вот этот хлебец, она стащила его в кухне, – там хлеба много, а ты, наверное, голодна… Ну, во дворец тебе не попасть: ты ведь босая – гвардия в серебре и лакеи в золоте ни за что тебя не пропустят. Но не плачь, ты все-таки туда попадешь. Невеста моя знает, как пройти в спальню принцессы с черного хода, и сумеет раздобыть ключ.

И вот они вошли в сад и зашагали по длинной аллее, где один за другим падали осенние листья; и когда все огоньки в дворцовых окнах погасли тоже один за другим, ворон подвел девочку к маленькой незаметной дверце.

О, как билось сердечко Герды от страха и нетерпения! Словно она собиралась сделать что-то дурное, а ведь ей только хотелось узнать, не здесь ли ее Кай! Да, да, он, конечно, здесь! Она так живо представила себе его умные глаза и длинные волосы; она ясно видела, как он улыбался ей, когда они, бывало, сидели рядышком под кустами роз. Он, вероятно, обрадуется, когда увидит ее, когда услышит, в какой длинный путь отправилась она ради него, когда узнает, как горевали о нем все в доме, когда он пропал! Ах, она была просто вне себя от страха и радости!

Но вот они и на площадке лестницы. На шкафу горела маленькая лампа, а на полу сидела ручная ворона и озиралась, вертя головой. Герда присела и поклонилась, как учила ее бабушка.

– Мой жених рассказывал мне о вас столько хорошего, фрекен! – сказала ручная ворона. – И ваша vita[Жизнь (лат.).], как это принято называть, также очень трогательна! Не угодно ли вам взять лампу, а я пойду вперед. Мы пойдем прямо, тут мы никого не встретим.

– А мне кажется, за нами кто-то идет, – проговорила Герда; и в ту же минуту мимо нее с легким шумом промчались какие-то тени: лошади с развевающимися гривами и стройными ногами, охотники, дамы и кавалеры верхами.

– Это сны! – сказала ручная ворона. – Они являются сюда, чтобы перенести мысли высоких особ на охоту. Тем лучше для нас – удобнее будет рассмотреть спящих. Надеюсь, однако, что, когда вы будете в чести, вы докажете, что сердце у вас благородное!

– Есть о чем говорить! Это само собой разумеется! – сказал лесной ворон.

Тут они вошли в первый зал, стены которого были обиты розовым атласом, затканным цветами. Мимо опять пронеслись сны, но так быстро, что Герда не успела рассмотреть всадников. Один зал был великолепнее другого. Герду эта роскошь совсем ослепила. Наконец дошли до спальни. Здесь потолок напоминал крону огромной пальмы с драгоценными хрустальными листьями, на ее толстом золотом стволе висели две кровати в виде лилий. Одна была белая, и в ней спала принцесса; другая – красная, и в ней Герда надеялась увидеть Кая. Девочка слегка отогнула красный лепесток и увидела темно-русый затылок. Кай! Она громко назвала его по имени и поднесла лампу к самому его лицу. Сны с шумом умчались прочь; принц проснулся и повернул голову… Ах, это был не Кай!

Принц был молод и красив, но только затылком напоминал Кая. Из белой лилии выглянула принцесса и спросила, что тут происходит. Герда заплакала и рассказала обо всем, что с ней приключилось, упомянула и о том, что сделали для нее ворон и его невеста.

– Ах ты, бедняжка! – воскликнули принц и принцесса; потом похвалили ворона и его невесту, сказали, что ничуть не гневаются на них, – только пусть больше так не поступают; даже захотели их наградить.

– Хотите быть вольными птицами, – спросила принцесса, – или желаете занять должность придворных воронов, на полном содержании из кухонных остатков?

Ворон и его невеста поклонились и попросили оставить их при дворе, – они подумали о грядущей старости и сказали:

– Хорошо ведь иметь верный кусок хлеба на склоне дней!

Принц встал и уступил свою кровать Герде, – пока что он больше ничего не мог для нее сделать. А она сложила ручонки и подумала: «Как добры все люди и животные!», потом закрыла глазки и сладко заснула. Сны опять прилетели в спальню, но теперь они были похожи на божьих ангелов и везли на салазках Кая, который кивал Герде. Увы, это было лишь во сне, и, как только девочка проснулась, все исчезло.

На другой день ее одели с ног до головы в шелк и бархат и позволили ей гостить во дворце сколько душе угодно. Девочка могла бы жить тут припеваючи, но она стала просить, чтобы ей дали повозку с лошадью и башмачки: она решила снова уйти и бродить по белу свету, чтобы разыскать своего названого братца.

Ей дали и башмаки, и муфту, и красивое платье; а когда она простилась со всеми, к воротам подъехала новенькая карета из чистого золота, с сияющими, как звезды, гербами принца и принцессы; кучера, лакеи и форейторы, – ей дали и форейторов, – все были в маленьких золотых коронах. Принц и принцесса сами усадили Герду в карету и пожелали ей счастливого пути. Лесной ворон, который уже успел жениться, провожал девочку первые три мили и сидел в карете рядом с нею, – он не мог ехать, сидя спиной к лошадям. Его жена сидела на воротах и хлопала крыльями; она не поехала провожать Герду, потому что страдала головными болями с тех пор, как получила должность при дворе и стала объедаться. Карета была битком набита сахарными крендельками, а ящик под сиденьем – фруктами и пряниками.

– Прощай! Прощай! – закричали принц и принцесса.

Герда заплакала, жена ворона тоже. Когда карета проехала три мили, ворон простился с девочкой. Тяжело было расставаться! Ворон взлетел на дерево и махал черными крыльями, пока карета, сиявшая, как солнце, не скрылась из виду.

Вот Герда въехала в темный лес, но карета ее сверкала так ярко, что слепила глаза встречным разбойникам, а они этого не пожелали терпеть.

– Золото! Золото! – закричали они, схватили лошадей под уздцы, убили маленьких форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.

– Ишь какая славненькая, толстенькая! Орешками откормлена! – сказала старуха разбойница с длинной жесткой бородой и косматыми бровями. – Жирненькая, что твой барашек! Должно быть, вкусная-превкусная!

И она вытащила сверкающий нож. Вот ужас!

Но вдруг вскрикнула: «Ай!» Это ее укусила за ухо ее родная дочка, которая сидела у нее за спиной и была такая необузданная и своенравная, какой во всем свете не сыщешь.

– Ах ты, дрянная девчонка! – закричала на нее мать, позабыв про Герду.

– Она будет играть со мной, – сказала маленькая разбойница. – Она отдаст мне свою муфту и хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.

И дочка снова укусила мать, да так, что та подпрыгнула и завертелась. Разбойники захохотали.

– Ишь как пляшет со своей девчонкой! – говорили они.

– Я хочу сесть в карету! – закричала маленькая разбойница и настояла на своем, – она была на редкость избалованная и упрямая.

Они уселись с Гердой в карету и понеслись в чащу леса по пням и кочкам. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у нее были совсем черные, но какие-то печальные. Она обняла Герду и сказала:

– Они тебя не убьют, пока я на тебя не рассержусь. Ты, верно, принцесса?

– Нет, – ответила девочка и рассказала, как много ей пришлось испытать и как она любит Кая.

Маленькая разбойница бросила на нее серьезный взгляд, слегка кивнула головой и сказала:

– Они тебя не убьют, даже если я на тебя рассержусь, – скорей уж я сама тебя убью!

• Предыдущая
• 18/56
• Следующая