Харчевня в Шпессарте (сборник) - Гауф Вильгельм - Страница 7

• Предыдущая
• 7/38
• Следующая

Женщина гневно выкатила на него глаза.

— Так, по-вашему, я из-за каждого потаскушки-ремесленника, из-за каждого бродяги, на котором заработаю всего каких-нибудь двенадцать крейцеров, стану менять свой распорядок? Говорю вам в последний раз, что не потерплю бесчинства!

Оружейный мастер хотел было возразить ей, но студент выразительно поглядел на него и подмигнул остальным.

— Хорошо, — сказал он, — раз мы причиняем неудобства, то разойдемся по комнатам. Но нам нужны свечи, чтобы посветить себе.

— Этим не могу вам служить, — угрюмо отвечала она. — Остальные и впотьмах подымутся, а вам хватит вот этого огарка. Других свечей у меня в доме нет.

Молодой человек молча взял свечу и встал из-за стола, остальные последовали его примеру, и ремесленники захватили свою поклажу, чтобы спрятать ее у себя в комнате. Они пошли за студентом, который посветил им на лестнице.

Поднявшись наверх, студент попросил их ступать потише, отпер свою комнату и знаком пригласил всех войти.

— Теперь не остается никакого сомнения, — сказал он, — она хочет нас предать. Верно, вы заметили, как она боялась, что мы не ляжем спать, — она старалась отрезать нам всякую возможность быть вместе и не спать. Она воображает, наверное, что мы сейчас же уляжемся, и тем легче ей будет справиться с нами.

— А не попробовать ли нам убежать отсюда? — спросил Феликс. — В лесу мы скорее найдем спасение, чем в этой комнате.

— На окнах здесь даже решетки! — воскликнул студент, напрасно стараясь раскачать железные прутья окна. — Нам остается лишь один выход, если мы хотим бежать — это дверь дома; но я не думаю, чтобы они выпустили нас.

— Надо попытаться, — сказал извозчик. — Я сейчас попробую пройти во двор. Если это окажется возможным, я вернусь за вами.

Остальные одобрили это предложение; извозчик снял сапоги и на цыпочках стал красться к лестнице; товарищи его со страхом прислушивались в своих комнатах наверху. Вполне благополучно и никем не замеченный, спустился он до половины лестницы и только собирался обогнуть находившийся там столб, как ему навстречу поднялся огромный дог, положил ему на плечи лапы и перед самым его лицом разинул пасть с двумя рядами длинных и острых зубов. Извозчик не смел двинуться ни взад, ни вперед, так как при малейшем движении ужасная собака схватила бы его за горло. В то же время она начала лаять и выть, и тут же появился слуга харчевни и хозяйка с огнем.

— Куда вы? Что вам надо? — крикнула женщина.

— Я забыл захватить кое-что из своей повозки, — отвечал извозчик, дрожа всем телом; когда отворилась дверь, он успел заметить в комнате каких-то вооруженных мужчин с загорелыми подозрительными лицами.

— Могли бы и раньше об этом подумать, — проворчала хозяйка. — Хватай, сюда! Яков, запри ворота и посвети ему до повозки. — Собака отодвинула свою страшную морду, сняла лапы с плеч извозчика и опять растянулась поперек лестницы, слуга же запер ворота и посветил извозчику. О бегстве нечего было и думать. Когда же он стал размышлять, что же ему достать из повозки, ему пришел на ум фунт восковых свечей, которые он должен был доставить в соседний город. «Огарка наверху хватит самое большое на четверть часа, — сказал он себе, — а свет нам необходим!» — и он взял из телеги две восковые свечи, засунул их себе в рукава, а для вида прихватил еще плащ, чтобы укрыться им ночью, как он объяснил слуге харчевни.

Благополучно вернулся он к себе в комнату. Товарищам он рассказал о громадной собаке, караулившей лестницу, о людях, замеченных им мельком, о всевозможных мерах, принятых против них, и, в заключение, со вздохом сказал: «Не пережить нам этой ночи».

— Я этого не думаю, — возразил студент. — Не такие же дураки эти люди, чтобы из-за ничтожной выгоды, которой они попользуются от нас, решиться загубить жизнь четырех человек. Но нам не следует оказывать сопротивление. Что касается меня, то я потеряю больше всех: мой конь уже в их руках, а всего лишь четыре недели тому назад я отдал за него пятьдесят дукатов; впрочем, я охотно расстанусь со своим кошельком и одеждой, так как, в конце концов, моя жизнь мне всего дороже.

— Вам хорошо говорить, — отвечал извозчик. — Те вещи, которых вы можете лишиться, вы легко вновь приобретете. Я же послан курьером из Ашаффенбурга, и у меня в повозке много всякого добра, а на конюшне две отличных лошади — все мое богатство.

— Не могу представить себе, чтобы они вас как-нибудь обидели, — заметил оружейный мастер, — ограбление курьера наделало бы слишком много шума и переполоха по всей округе. Но я совершенно согласен с тем, что сказал тот господин. Я лучше отдам сейчас же все, что имею, и клятвенно пообещаю ничего не говорить и никогда даже не пожаловаться, но ради жалкого своего имущества не стану сопротивляться людям, вооруженным ружьями и пистолетами.

Во время этого разговора извозчик вытащил восковые свечи, прикрепил их к столу и зажег.

— Итак, во имя господне, будем дожидаться того, что должно случиться, сказал он. — Сядемте опять все вместе и будем стараться разговорами отгонять сон.

— Давайте, — отвечал студент, — а так как черед дошел до меня, то я расскажу вам одну историю.

Всякий, кому случалось побывать в Шварцвальде, скажет вам, что никогда в другом месте не увидишь таких высоких и могучих елей, нигде больше не встретишь таких рослых и сильных людей. Кажется, будто самый воздух, пропитанный солнцем и смолой, сделал обитателей Шварцвальда непохожими на их соседей, жителей окрестных равнин. Даже одежда у них не такая, как у других. Особенно затейливо наряжаются обитатели гористой стороны Шварцвальда. Мужчины там носят черные камзолы, широкие, в мелкую складку шаровары, красные чулки и островерхие шляпы с большими полями. И надо признаться, что наряд этот придает им весьма внушительный и почтенный вид.

Все жители здесь отличные мастера стекольного дела. Этим ремеслом занимались их отцы, деды и прадеды, и слава о шварцвальдских стеклодувах издавна идет по всему свету.

В другой стороне леса, ближе к реке, живут те же шварцвальдцы, но ремеслом они занимаются другим, и обычаи у них тоже другие. Все они, так же как их отцы, деды и прадеды, — лесорубы и плотогоны. На длинных плотах сплавляют они лес вниз по Неккару в Рейн, а по Рейну — до самого моря.

Они останавливаются в каждом прибрежном городе и ждут покупателей, а самые толстые и длинные брёвна гонят в Голландию, и голландцы строят из этого леса свои корабли.

Плотогоны привыкли к суровой бродячей жизни. Поэтому и одежда у них совсем не похожа на одежду мастеров стекольного дела. Они носят куртки из темного холста и черные кожаные штаны на зеленых, шириною в ладонь, помочах. Из глубоких карманов их штанов всегда торчит медная линейка — знак их ремесла. Но больше всего они гордятся своими сапогами. Да и есть чем гордиться! Никто на свете не носит таких сапог. Их можно натянуть выше колен и ходить в них по воде, как посуху.

Еще недавно жители Шварцвальда верили в лесных духов. Теперь-то, конечно, все знают, что никаких духов нет, но от дедов к внукам перешло множество преданий о таинственных лесных жителях.

Рассказывают, что эти лесные духи носили платье точь-в-точь такое, как и люди, среди которых они жили.

Стеклянный Человечек — добрый друг людей — всегда являлся в широкополой островерхой шляпе, в черном камзоле и шароварах, а на ногах у него были красные чулочки и черные башмачки. Ростом он был с годовалого ребенка, но это нисколько не мешало его могуществу.

А Михель-Великан носил одежду сплавщиков, и те, кому случались его видеть, уверяли, будто на сапоги его должно было пойти добрых полсотни телячьих кож к что взрослый человек мог бы спрятаться в этих сапожищах с головой. И все они клялись, что нисколько не преувеличивают.

С этими-то лесными духами пришлось как-то раз познакомиться одному шварунальдскому парню.

О том, как это случилось и что произошло, вы сейчас узнаете.

• Предыдущая
• 7/38
• Следующая