Знойная женщина, мечта поэта - Манухина Наталия - Страница 41

• Предыдущая
• 41/56
• Следующая

— В смысле?

— Ошибка.

— Спасибо большое, — с чувством поблагодарила я.

Все-таки хорошо, что я не поехала туда сама, а позвонила. Разбирать дрязги по телефону гораздо проще, чем при личной встрече. Не так нервничаешь.

Я посмотрела на часы. Полдня псу под хвост! Вот тебе и планирование! Собиралась с утра, до того как идти в больницу, приготовить на ужин буженину (Славочка любит) и забежать в химчистку за галстуками. Теперь уже ничего не успеваю!

Нет, это, конечно, не смертельно! Галстуки подождут, а на ужин можно приготовить рыбу. Я вынула из морозилки форель. И возни меньше, и готовится она быстрее, чем буженина.

В Михайловскую больницу я попала только после обеда. В самый тихий час!

Естественно, в кардиологическое отделение, куда сегодня ночью положили тетушку, меня не пустили.

Сказали:

— Нельзя! Ни в коем случае! Только после четырех.

— Ну, пожалуйста, в виде исключения, — заныла я. — Я не могу после четырех. Никак не могу. Я только на одну минутку. Я дядюшке обещала!

Ныла я скорее по инерции. Так, на всякий случай. Ни на что особо не рассчитывая.

Вдруг пропустят? Чем черт не шутит! А не пропустят, тоже ничего страшного. Поднимусь к главврачу. Она-то уж точно разрешит. Евгения Федоровна почему-то все еще хорошо ко мне относится. Несмотря ни на что!

— Проходите! — неожиданно смилостивилась медсестра. — Палату знаете?

— Нет. Не знаю. Я еще не была ни разу. Ее только сегодня ночью положили.

— Кого ее? — недоверчиво переспросила она. — Вы же только что сами сейчас сказали, что идете к дядюшке?

— Нет. Вы меня не правильно поняли. Я не говорила вам, что пришла к дядюшке. — Меня не так-то легко сбить с толку. — Я сказала, что обещала дядюшке, что схожу к тетушке.

— Фамилия?

— Короткова.

— Девушка! — вызверилась сестричка. — Что вы мне здесь голову морочите?! Выписалась ваша Короткова.

— То есть как это выписалась?! Вы уверены?! Короткова Евгения Семеновна выписалась?! Ее же только что положили!

— А вот так и выписалась. Под расписку! А то вы свою тетушку не знаете? Очень беспокойная дама. Сокрушалась, что собачку ей не с кем оставить. Никого, говорит, собачка не слушается, кроме нее. Доктор кардиограмму ей сделал — и выписал. Час назад как уехала. Сын увез. На машине. Очень неспокойная дамочка.

— Спасибо вам большое! — искренне обрадовалась я.

Я свою тетушку знаю. Если выписалась (пусть даже и под расписку), ей действительно стало легче.

Рассыпавшись в извинениях, я поспешила в реанимацию.

Слава богу, там никому и ничего объяснять не придется. В отделении интенсивной терапии меня уже знают и пропускают к Люсеньке беспрепятственно. В любое время дня и ночи.

Вот только толку от моих посещений — чуть!

Приду, постою, поплачу и отправляюсь восвояси. Сказать мне Люсеньке нечего. Нет у меня для нее новостей.

А ведь именно они, хорошие новости, могут вывести человека из комы. Я это точно знаю. Столько коматозных больных за свою жизнь повидала, столько раз наблюдала за тем, как они возвращаются к жизни, — не сосчитать!

И причина выздоровления была всегда одна и та же — стресс от положительных эмоций.

Видела я это, правда, по телевизору. В бразильских сериалах.

Но, согласитесь, какая разница? Кома, она и в Африке кома!

Почувствует Люсенька присутствие мужа, услышит его голос, обрадуется, и сердце ее забьется сильнее, кровь быстрее побежит по жилам, а там, глядишь, и выйдет болезная из небытия. Очнется, придет в себя и пойдет на поправку.

Я вытерла слезы и тихонечко вышла из палаты.

Конечно, муж — это хорошо. Но если его нету?! Не могу я его разыскать, хоть ты тресни!

Что ж мне теперь, сесть, сложа ручки, и дожидаться, когда Люси не станет? Чтобы потом всю жизнь корить себя за то, что могла помочь — и не помогла?

Нет, это невозможно! Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть.

Да, я знаю, Люся не хотела пока встречаться с семьей сына. Она сказала мне об этом сама, в нашу прошлую встречу. Считала, что время еще не пришло. Люся ждала получения каких-то больших денег, хотела купить Клеопатре норковую шубу, подарки внучкам и только тогда собиралась пойти на Греческий. На поклон. Надеялась, что сумеет восстановить отношения.

Но ведь тогда она была здорова и не помышляла, что попадет в такой переплет.

Я не стала звонить Ивану и предупреждать его о своем приезде. Что я могла ему сказать? Как объяснить свое внезапное желание встретиться и поговорить?

Пугать Ваньку по телефону страшным известием о том, что его мать при смерти, я не хотела. Это не телефонный разговор. О таком говорят, глядя человеку в глаза.

Звонить и объяснять свое желание встретиться с ним несуществующей, надуманной причиной тоже не стала.

Поехала в картинную галерею без предупреждения. И всю дорогу, пока ехала в метро, изводилась, что не застану Ваню на работе.

Нет, надо было мне все-таки позвонить. Позвонить и предупредить о своем приезде. Можно ведь и не подзывать к телефону Ивана. Передать сообщение через секретаршу или любого другого сотрудника, того, кто возьмет трубку.

Глядишь, ехала бы себе сейчас спокойно и не переживала.

К тому же точный адрес Ванькиной картинной галереи я представляла себе слабо. Ведь была там всего один раз, на открытии. И то сто лет назад!

Помнила только, что находится она на углу Старо-Невского проспекта и какой-то улицы, то ли Исполкомской, то ли Харьковской, в общем, где-то недалеко от площади Александра Невского.

Но я уже и Полтавскую улицу прошла, дошла почти до Суворовского проспекта, а художественной галереи Ивана все еще не было видно.

Может, они вообще переехали в другое место? Или закрылись совсем?

Тетка Клепа давненько мне не звонила. Она сейчас на даче живет, в Зеленогорске.

А на даче с маленькими детьми, сами знаете, жизнь какая: только успевай поворачиваться! По телефону болтать некогда.

Ну, наконец-то! Вот она — знакомая вывеска: "Арт-галерея «Петербургский современник».

Я прибавила шагу, как хорошая лошадь, почуявшая стойло, и вдруг…

— Девушка! — Передо мной неожиданно, словно из-под земли, образовался некий господин.

В длинном сером плаще с поднятым воротником, на глаза надвинута серая широкополая шляпа. Гангстер из голливудского фильма!

— Девушка! — Он настойчиво придерживал меня за локоть. — Перейдите, пожалуйста, на другую сторону проспекта.

— Но мне не надо на другую сторону! — удивилась я. — Мне вот сюда. В картинную галерею. Вон в тот подвальчик!

Опереточный господин бойко помахал у меня перед носом маленькой красненькой книжечкой:

— Служба безопасности Санкт-Петербурга! Галерея заминирована! Туда нельзя!

— А?!

— Бомба! В урне! Возле входа. Видите?! Ждем саперов. Пройдите, пожалуйста. Здесь небезопасно.

— Но мне срочно! — Я не собиралась сдаваться. — Мне нужно срочно поговорить с директором. Я успею до саперов.

— Девушка, милая, здесь в любую минуту все может взлететь на воздух! А вы говорите: «Директор!» Какой, к чертовой матери, директор?

— Директор галереи! — истерично взвизгнула я, поддавшись панике. — Иван Юрьевич!

— Иван Юрьевич? Но его нет. Он в отъезде. Я бы сам не прочь побеседовать с ним, узнать, что он думает по поводу бомбы. Бизнес-разборки, конкуренты, теракт? По какой такой причине бомбу подложили именно в его картинную галерею? Но — увы. В галерее сейчас только одни продавщицы. Ваш Иван Юрьевич в творческой командировке. В Японии.

— Надолго?!

— Надолго, гражданочка, надолго. Все, кончаем базар и быстренько переходим на другую сторону улицы. Это приказ! — Он подхватил меня под руку и поволок к пешеходному переходу.

— Спасибо большое! — Я попыталась вырваться из цепких лап сотрудника службы безопасности. — Дальше я сама. Я все поняла. Спасибо.

Я перешла на другую сторону Старо-Невского и оглянулась.

Сотрудника и след простыл. Очевидно, зашел в галерею. Какая опасная у него работа. Кошмар!

• Предыдущая
• 41/56
• Следующая