Выбери любимый жанр

Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Вишневский Евгений Венедиктович - Страница 63

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Магадан — небольшой, довольно уютный городок, состоящий из белых каменных домов, приятно освещенных солнцем. Бухта Нагаево, на берегах которой он стоит, придает городу нарядный и даже, пожалуй, праздничный вид. В сравнении с мерзким Якутском Магадан выглядит просто каким-нибудь Лиссом или Зурбаганом из романа Александра Грина.

Сложили наши вещички возле агентства Аэрофлота на клумбу чахлого скверика и стали думать, что делать дальше. Теперь нам надо их как-то переправить в аэропорт, приобрести билеты до Новосибирска на ближайший рейс, зарегистрировать и отправить тем же самолетом наш багаж, а Сане попытаться улететь в Сеймчан в авиаотряд: очень мы боимся, что нам понаписали там черте-те что и впоследствии сдерут три шкуры. Конечно, лучше всего туда лететь нам было бы вдвоем (и веселее, и в документах я разбираюсь хорошо), но я уже говорил, что опаздываю на работу. Пока ребята решали, как жить дальше, я отправился гулять по Магадану (более всего мне охота покопаться в развалах здешних книжных магазинов).

Вернулся я через час и на условленном месте застал лишь Саню: и ребята, и все наши вещи уже в порту — Саня встретился наконец со своим однокашником по Московскому университету, Германом, тот мигом организовал грузовик и вообще решил все наши проблемы, кроме, правда, сеймчанских. (Билетов на Сеймчан достать не смог даже он — будем в порту пробиваться сами). Кроме того, мы с Саней приглашены нынче вечером в ресторан. (Кольке в ресторане вечером делать нечего; Юра себя все-таки еще неважно чувствует; Гена решил остаться с ним: во-первых, из солидарности, во-вторых, надо же кому-то и вещички наши в порту сгружать.)

Ресторанов в Магадане очень много. По числу ресторанов на тысячу жителей этот город занимает, я полагаю, одно из первых мест в нашей стране, а может, даже и в мире. В условленном месте нас уже ожидали Гера с супругой. Гера — здоровенный детина с обветренным лицом и значком мастера спорта на лацкане пиджака (Саня говорил мне, что Гера — в прошлом чемпион Москвы по борьбе самбо).

— Нас с Саней ни за что не пустят, — в панике говорю я, когда мы наискосок пересекаем дорогу, подходя к ресторану «Приморский». — Во-первых, оба мы в рваных штанах, черте-те сколько не брились, а я к тому же в кедах.

— Еще как пустят, — смеется Гера.

— Если не вас, так кого и пускать, — добавила его жена.

Я не понял, почему это, хотел переспросить, но мы уже входили в двери. Швейцар распахнул их настежь, отдал честь, а с Герой поздоровался за руку.

«Понятно, — про себя решил я, — швейцар знакомый».

За столиком, который был покрыт крахмальной скатертью, нас уже ждали Санины и Герины друзья (все геологи) с женами. Официантка, казалось, все внимание решила обратить только на нас: она проявляла чудеса распорядительности — каждое наше желание моментально исполнялось.

— Тоже ваша знакомая? — спросил я Геру, указывая взглядом на нее.

— Нет, — пожал плечами тот, — похоже, вообще новенькая. Первый раз вижу.

— Это она для вас старается, — пояснила Герина жена.

— Для нас? — вытаращил глаза я.

— Ну да, — сказал Гера, — про вас думают, что вы старатели-золотишники, прямо с поля... Чего же здесь непонятного?

— Старатель, как в Магадан прилетит, первым делом куда? В ресторан, — рассказывает нам геолог Володя. — Свои робы прямо в примерочной кабинке универмага — долой! И все новенькое — от трусов до пиджака и ботинок — на себя. А наиболее нетерпеливые мимо универмага сразу сюда. Вот за этих-то мужичков вас и принимают.

— Погодите, то ли еще будет, — засмеялась жена Володи.

Мы чинно сидим, пьем ледяную водочку, закусываем какими-то очень вкусными рыбками, и Коля, другой приятель Геры, тоже геолог, рассказывает про Козина. Про того самого Вадима Козина, популярнейшего в тридцатых и сороковых годах певца, который сейчас известен лишь старым меломанам да коллекционерам патефонных пластинок:

— На Колыму Вадим Алексеевич попал сразу после Тегеранской конференции. Сталин туда с собой нескольких весьма популярных артистов привез, и Козина в их числе. Спел Вадим Алексеевич в концерте четыре своих лучшие песни: «Осень», «Встреча», «Снова пою» и «Прощай, мой табор». Но его выступление никакого успеха за границей не имело, и в результате оказался наш соловей и любимец публики здесь, на прииске «Комсомолец».

Начальником Дальстроя в те поры Никишов был, личность яркая, но противоречивая. И была у него страсть: он по всем лагерям разных знаменитостей отыскивал и в Магадан их собирал. Отыскал он и Козина. Вскорости стал Вадим Алексеевич Козин в театре выступать с сольными концертами (концертмейстера ему выдающегося подобрали, тоже из зэков, разумеется). Никишов очень любил слушать Козина и старался концертов его не пропускать.

— С билетами-то у него, наверное, проблем не было? — пошутил я.

— Не было, — подтвердил рассказчик, — сидел Никишов всегда в четвертом ряду, было у него там определенное кресло. Между прочим, если даже Никишов в концерте и отсутствовал, кресло это никто занимать не смел, какой бы битковый аншлаг ни был. Все знали, чье оно, это кресло...

И вот однажды пел Вадим Алексевич особенно здорово. Устроили ему овацию, впрочем, в этом ничего необычного не было. Все хлопали — и Никишов тоже. И вдруг какой-то лейтенантик с балкона как заорет на весь зал: «Ура Козину!» Никишов встал — все сразу замолчали. И в гробовой тишине спрашивает: «Кто кричал «Ура!» этому педерасту?» Все молчат. Начальник свой вопрос повторил — вновь никакого ответа. Повисла грозная пауза. Козин со сцены: «Мне можно идти, Иван Николаич?» Тот рукой махнул: иди, дескать; потом поднялся и в полной тишине покинул зал. А Вадим Алексеевич Козин на другой же день уже на своем «Комсомольце» был.

Сейчас он, конечно, старик. Реабилитирован, разумеется. На днях однокомнатную квартиру в центре города получил. Один раз в месяц сольный концерт в театре дает — театр-то наш во многом именно из-за него называется музыкально-драматическим, — но из своего старого знаменитого репертуара всего две-три песни поет, а так все новенькие: про прекрасный колымский край, который расцвел теперь полным цветом.

Тем временем на эстраде захлопотал музыкальный ансамбль, состоящий из пожилых золотозубых мужичков, и вскорости начались танцы. Какие-то совсем молоденькие девочки, проходя мимо нас с Саней, как бы невзначай задевали то его, то меня, кто коленочкой, кто бедром, кто даже грудью.

— Ну, что я вам говорил?! — смеется Гера. — Видали, каким успехом вы тут пользуетесь.

— Молоденькие щучки на свободной охоте, — усмехнулась Герина жена. — Со всей Колымы да и с Чукотки тоже народ в отпуск летит через Магадан, да мало кто дальше Магадана улетает: такие вот девочки, друзья-приятели до гроба, которые возникают неизвестно откуда, шантрапа всякая, быстро помогают денежки спустить. Неделя-другая — глядь, пяти, а то и десяти тыщ как не бывало! И приходится ему, родимцу, возвращаться к себе на прииск, в тундру или же в тайгу несолоно хлебавши.

К великому разочарованию официантки (и, наверное, девочек), мы с Саней покинули ресторан задолго до закрытия: через полчаса в аэропорт отходит от агентства Аэрофлота последний автобус. Геологи попробовали было уговорить нас остаться и уехать потом в аэропорт на такси, но мы рисковать не стали, поскольку наш самолет уходил поздно ночью и наши ребята наверняка стали бы волноваться.

В автобусе было очень тесно. Мы с Саней с трудом втиснулись на заднюю площадку, и толпа разъединила нас. В дальнем углу лежал, скрючившись, бесчувственно пьяный парень, одетый в измазанную белую рубашку, грязный же, но щеголеватый костюм и широкий цветастый галстук. Четыре наглых подвыпивших пижона всячески издевались над ним: тыкали ему в лицо зажженными сигаретами, пытаясь разбудить, вытирали ему об галстук и рубашку свои грязные ботинки, плевали и даже сморкались на него. Причем делали они все это откровенно на публику, словно бы нарочно провоцируя скандал. Мы с Саней, конечно, тут же в этот скандал вляпались да со всего маху и я даже умудрился двинуть ближнего ко мне пижона по шее (как мне показалось, весьма ощутимо). Пассажиры кто робко, кто решительно, но почти все поддержали нас, и это еще более подлило масла в огонь нашей склоки. Однако, как я уже говорил, в автобусе была невообразимая теснота и не только что устроить драку, но даже и размахнуться толком было невозможно. Тогда четыре этих наглых пижона бросили измываться над пьяным и все свое внимание обратили на нас с Саней (они, как ни странно, не догадывались, что мы едем вместе и «тянули» нас каждого по отдельности). Они стращали нас всю дорогу и «пером», и «пикой» — словом, всяческими ужасами, которые, безусловно, ждут нас, едва только мы выйдем из автобуса. Причем чем ближе подъезжали мы к аэропорту, тем сильнее духарились мерзавцы.