Вороново Крыло - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 36
- Предыдущая
- 36/44
- Следующая
На десятый день пути я стоял на холме с которого был виден тот город. Дорога у моих ног спускалась к домам, крыши которых красило осеннее солнце. Но я не спешил спускаться в его улицы – мне хотелось посмотреть на него издалека, понять, почувствовать. Но у меня ничего не получилось. Этот город походил на сотни подобных морских городов – долгая полоса построек вдоль берега. Река, что делила город на две неравные части была широкой, и маленькие плоскодонные лодки уходили вверх по течению к городам, что были в глубине материка. Пресная вода вырывалась в море и еще долго не смешивалась с морской, создавая светлое пятно где-то в милю длиной. Обычный приморский город… Но потом я узнал – было одно отличие. Много лет назад далеко в море дрались две армады – штормы затихали перед свирепостью дравшихся кораблей, уханье баллист и крики абордажных команд заглушала рев стихий. Ночь успокаивала пыл баталии, расширяя кордоны и пряча врага, бойцы зализывали раны, водолазы спускались под воду, заделывая пробоины. Но наступало утро и вновь корабли шли в бой – весла пенили воду, лилась кровь, делая палубу скользкой. И опять корабли расходились в ночь и только пламя от догорающих кораблей освещало поле боя. И была победа. Когда волны скрыли безумие под названием «Война», корабли, оставшиеся от победившей великой армады повернули к берегу. О кораблях побежденных неизвестно ничего, ибо все они потонули… Но море, недовольное своей добычей, подняло шторм, который слизывал уцелевшие корабли, как собака слизывает соль с руки хозяина. И лишь немногие победители увидели землю, из-за которой они сражались на море. Когда маяк осветил путь в тихую гавань, все вознесли молитву богам – каким бы они не молились. Ржавя цепь скользила в клюзах, руша якорь на дно моря, а адмирал этой эскадры… Пятый адмирал – потому что первые четыре уже погибли, поклялся воздвигнуть памятник тем, кто успокоились в пучине морской. И победителям – без которых не было бы возвращения. И побежденным – без которых бы победа была неполной. Шумел ветер в трубах, раздувался огонь под печами, в который падали запасные якоря, снаряды баллист…И когда битве двух армад исполнился год, на главной площади того самого города появился железный корабль в каменных волнах. Я был возле того памятника – казалась, что брусчатка площади разверзлась выпуская бушующую стихию и каменная волна выносит из глубин корабль. Говорят, в день открытия, стальные листы ярко блестели на солнце, но ко дню моего появления памятник постарел и утратил свое величие: ржавый корпус, с дырами в жестяных парусах. Он выглядел как корабль-призрак. Но тогда корабль меня не интересовал. На эту же площадь выходил особняк Рейтеров – знаменитый Рейтер-Палац. В тот день мне не удалось попасть во внутрь, и я не думаю, что это что-то изменило бы. Сейчас там размещалась магистратура и вряд ли я нашел бы что-то связанное с генералом. Разумеется, все не могло быть настолько просто. Мне нужна была отправная точка. Место с которого можно было бы начать поиски… Я пошел на могилу жены Рейтера. Нашел я ее быстро – дорогу к ней мне объяснил один могильщик. Могила была чуть шире, нежели обычная, но на ней был установлен один памятник. Букв на памятнике не было видно, но я положил руку на плиту и закрыв глаза прочитал надпись: жену Рейтера звали Аннаталией и умерла она в 25 лет. Эпитафии не было, нерожденный ребенок тоже не был обозначен. Могила была ухоженной и это не столько удивило меня, сколько успокоило. На цоколе лежали цветы – полевые, простые, как слова солдата. Им было несколько дней и я не мог предположить, где их можно было взять в нарождающейся зиме. Когда я спросил, кто ухаживает за могилой, могильщик пожал плечами. Иногда о ней спрашивали – последнее время все реже и реже, но постоянных посетителей на ней он не замечал. Второй раз пожал он плечами, когда я спросил о каком-нибудь большом саркофаге или усыпальнице:
– Рейтеры своих хоронили в могилах, да их могил здесь мало… Редко какой Рейтер помирал дома да в постели от болезней. Все больше далече да от руки супостата. Утопло их тоже много, стал быть море их усыпальница… – он засмеялся беззубым смехом. А знатнее Рейтеров в нашем городе отродясь никого не было. И если Рейтеры свою кровь в землю закапывают, то и остальным сам Бог велел…. Я присмотрелся к нему чуть внимательней, пытаясь рассмотреть в нем то, чего не было. Нет, этот человек совсем не походил на исчезнувшего генерала. Я дал ему серебряную крону и пошел прочь с кладбища. Моя неудача немного расстроила меня, но в самом деле – глупо было полагать, что все окажется так просто. Кладбище было от города милях в трех и я вернулся в город уже почти ночью. Холод и тьма загоняли людей под крыши домов и улицы были пустынны. Я шел, насвистывая «Странника и молнию». Дорога привела меня к реке, а та через город – к морю. Я шел вслед за водой, пока не закончилась земля. Впереди было море и одинокий остров, на котором едва помещался маяк – тот самый, что приводил корабли к земле. Сейчас он таял в темноте и тумане. Стоя на стрелке, я смотрел, как тонет солнце и думал – где же Рейтер? Волны шипели у моих ног, иногда порывы ветра отрывали брызги и они били по одежде, по рукам. Солнце уже почти скрылось за горизонтом и становилось действительно холодно. Я побрел по набережной – мне уже стоило бы подумать о ночлеге. Ко всем неудобствам добавилось еще одно – начинался дождь. Я остановился возле памятника. Площадь была пуста – с моря дул сильный ветер, сеча все ледяными нитями зимнего дождя. Мне было холодно, я устал и хотелось есть. Я посмотрел на Рейтер-палац. Все огни в его окнах давно погасли. Я смотрел и думал, где может жить генерал. Он родился в здании через дорогу, наверное, играл на этой площади. Он, безусловно, помнит здесь каждый камень, знает каждую щель. Он где-то здесь… Ударил шквал и в вышине, будто раскат грома, зазвенела жесть парусов. Я посмотрел на них и подумал: А почему бы нет? А почему не здесь?.. Я подпрыгнул и подтянулся на вантах – холодная сталь троса обожгла руки, но я не стал обращать на это внимания. Ногами я пробежал по борту и перебросил тело через фальшборт. Палуба загудела под моими ногами. На полубаке я нашел какую-то дверь и постучал в нее костяшками пальцев. Звук получился тихий и глухой, и достав из кармана монетку, я постучал ей еще раз. Я замер, прислушиваясь к шумам внутри корабля, но ничего не слышал. И бесшумно открывшаяся дверь стала для меня полной неожиданностью. На пороге стоял крепко сбитый старик. Он был одет в потертый, но добротный китель без знаков отличий. Больше всего меня удивило, что он не был седым. Верней, пепельный волос у него присутствовал, но его было не много. Единственное, что выдавало возраст – глубокие морщины. Хотя я не отличался хорошей памятью на лица, но узнал я его сразу. Прошло почти пятнадцать лет, но это бы тот человек, что когда-то въехал в наш город впереди триумфальной колонны.
– Ты кто? – спросил старик. Я мог ответить сотней способов, но сказал:
– Странник.
– И что ты ищешь?
– Совета. Старик кивнул:
– Заходи…
Таблетка сухого спирта быстро таяла под чайником. Тепла она давал немного, но синее пламя не дымило и не воняло как каменное масло. Генерал дал мне полотенце вытереть голову, плащ я сбросил в коридоре – но ноги были еще мокрыми. Тепло от тела уже нагрело воду в ткани и мне было даже жарко… Странно, но мы долго сидели молча – я двигался за многие сотни миль, но сейчас даже не знал, что ему сказать. Рейтер сидел, уставившись в столешницу, лишь иногда поглядывая в мою сторону, будто для того, чтобы убедиться, не исчез ли я. Потом я узнал, что генерал не любил смотреть в глаза, он говорил, что плечо к плечу исключает с глазу на глаз… Наконец я не выдержал:
– Отец мне часто про вас рассказывал. Он начинал у вас адъютантом. Я назвал свое имя. Свое настоящее имя. Свое настоящее полное имя… Генерал кивнул:
– Я помню его. Смышленый мальчик был… Кстати, что с ним сейчас?
– Пропал без вести под Тебро. Погиб. Бывший адъютант бригадного генерала, сам дослужился до генерала и исчез. Значит погиб – иного исхода для генерала в бою не бывает. А сын того, которого он считал за смышленого мальчика, сидит перед ним – грязный, мокрый и голодный – почти как люди входят в мир. И только он не изменился – бригадный генерал, что в мгновение своего триумфа сорвал с себя погоны и ушел в ночь. Беглец из лагеря победителей – так называл его отец. Его братья по оружию делят добычу, охранники спят, а он срезает эполеты. Прошли года. Да что там – почти прошел почти эпоха. Все солдаты его армии ушли в ничто, все его враги смешались с пеплом. Его самого считали без вести пропавшим, а потом, за давностью срока – погибшим – но вот он. Переживший все двери, в которые он мог войти, переживший многие войны, которые он мог выиграть… Наконец, чайник закипел. Генерал поднялся и поставил кипяток на стол. Мы сидели и пили травяной отвар из высоких оловянных кружек. Отвар был крепкий, терпкий и горький – Рейтер пил без сахара и не стал предлагать его мне. Я же не стал настаивать —могло случится, что сахара у него не было.
- Предыдущая
- 36/44
- Следующая
