Чёрная река - Локнит Олаф Бьорн - Страница 1

Форт Тусцелан, граница с Пущей Пиктов

Ранняя весна 1286 года по основанию Аквилонии.

Конану здесь не нравилось. Настолько не нравилось, что киммериец с огромным удовольствием плюнул бы на эту бессмысленную и нескончаемую войну, на пиктов, на Аквилонию, на герцога Троцеро вместе с его неуемным наследником и на их безумную затею, собрал дорожный мешок и отправился бы на Полдень, к побережью океана — по крайней мере там тепло, сытно, да и по морю варвар соскучился…

Конан с юности установил для себя обязательное правило: доводить до конца любое дело, за которое взялся. Пускай даже самое безнадежное.

Это было не упрямство, а всего лишь одна из черт варварского характера: негоже бросать начатое, люди уважать перестанут. А к мнению друзей и соратников Конан относился трепетно, поскольку сражался с ними плечом к плечу — нет братства более крепкого, чем братство клинка. Поэтому киммериец останется на Черной реке вплоть до победы. Или смерти.

Так или иначе Конан не любил Пущу. Ему опротивела вечная сырость, из-за которой даже отлично выдубленная зингарская кожа покрывалась плесенью. Раздражали липкий желтоватый туман, вечерами наползающий со стороны реки, черные скелеты деревьев поднимающиеся над волнами зыбкого марева и странные звуки доносящиеся с другого берега — жалобные крики неизвестных птиц, зловещее потрескивание ломающихся сучьев и еще какие-то совершенно непонятные взвизгивания, стоны и хрипы.

Надоело бледное и холодное солнце, здесь казавшееся не золотистым, а сероватым, будто кожа пиктских дикарей. Словом, варвар почитал забытую людьми и богами Пущу истинным проклятием всей своей жизни — доселе Конан не встречал более скверных земель. По сравнению с древним лесом, простершимся от Черной реки до закатного побережья Великого океана, даже мерзлые тундры Ванахейма и вересковые пустоши Гипербореи покажутся вполне гостеприимными и, отчасти, привлекательными своей дикой красотой.

Дурная слава Пиктской Пущи подтверждалась — если между Черной и Громовой реками располагались сравнительно обжитые пространства, земли Великого герцогства Боссонского, то далее к Закату тянулись бесконечные топи, лесистые холмы и непролазные чащобы, населенные не только своими истинными хозяевами, пиктами, но и самой невероятной нечистью и нежитью, в королевствах цивилизованных давно истребленной. Пуща оставалась единственной частью материка, где еще не ступала нога аквилонского картографа, зингарского купца или туранского ученого мужа. Конан видел подробнейшие планы приграничных областей, где были обозначены самые неприметные тропки, но территории за Черной рекой выглядели на них сплошным белым пятном.

Некоторое представление о левобережье было у боссонских следопытов, отваживавшихся проникать в дебри на несколько лиг к Закату, но что происходит в глубинах Пущи не знал никто. Ходили слухи о настоящем пиктском городе, якобы возведенном нынешним вождем дикарей Зогар Сагом, затерянных в лесах тайных святилищах, где серокожие поклоняются неведомым древним божествам, неких «сокровищах» упрятанных в Пуще кхарийцами (ну как же обойтись без кхарийцев, которых привычно обвиняют во всех бедах уже тысячу двести лег!) в стародавние времена крушения Стобашенного Пифона. Конан большинству этих россказней не верил, почитая их старушечьими сказками и плодом фантазии чересчур увлекшихся воспоминаниями о собственных подвигах следопытов.

Но, несомненно, в Пуще что-то было — что-то недоброе, затаившееся в буреломах и болотах. Некая сила, повелевающая дикарями. Это киммериец чувствовал подсознательно, накопленный за годы странствий опыт подсказывал, что наползающая со стороны лесов тьма имеет некий источник. Впрочем, Конан предпочитал не увлекаться высокими материями и размышлять о истинных причинах этой странной войны, побудивших пиктов забыть о долгих столетиях уединенной жизни и атаковать земли Аквилонии — у варвара других дел хватало.

Конан, вместе с Эмертом Боссонцем, непревзойденным лучником, записались в армию его светлости Троцеро минувшей зимой. Пуантенские герцоги платили наемникам щедро и в отличие от многих других владык предпочитали своим воинам не лгать Троцеро прямо говорил, что будет трудно, война становится затяжной и больших жертв не избежать. Главное — избавить Аквилонию от непрекращающихся набегов и надежно перекрыть дикарям дорогу на Восход. Сделать это можно одним способом: максимально укрепить рубежи по Черной реке, выстроить неприступные форты и однажды нанести пиктам сокрушительное поражение, которое навсегда отобьет у серокожих охоту соваться на правый берег Черной.

Варвар на своем веку немало повоевал и мог понять, что ни о каком «генеральном сражении» даже речи быть не может. Тактика пиктов никак не согласуется с правилами благородной военной науки, это вам не зингарцы или немедийцы, с тяжелой кавалерией, лучниками, пикинерами, осадными машинами и прославленными полководцами, изучавшими заумные трактаты! Дикари просачиваются в Боссонию небольшими отрядами, соединяются, наносят чувствительные удары, сжигая поселки и даже замки дворян вкупе с небольшими городками и вновь растворяются в чащах и буреломах. «Правильной войны» в условиях Пущи и порубежья не добьешься. Надо или полностью изолировать дикарей густой сетью фортов и застав, или… Или уничтожить первопричину войны, ту самую неизвестную силу, толкающую серокожих на самые невероятные безумства. Но в чем она, первопричина? Этого не знал никто.

Оказавшись в Тусцелане, форте на самой границе, Конан сразу получил в подчинение десяток следопытов: командовавший здесь многоопытный сотник Рагнар из Шамара моментально понял, что имеет дело с прирожденным воином. Киммериец сотнику понравился — Конан прошлыми заслугами не кичился, был деловито-серьезен и умел руководить людьми. А чего, спрашивается, ждать от человека некогда служившего в гвардии туранского императора и хауранской королевы, и хаживавшего в отряде Ночных Стражей, всем известных «охотников на монстров»?!

Довольно скоро от десятка остались только двое — сам варвар да молчун-Эмерт, остальные погибли. Ждать пополнений было неоткуда, людей катастрофически не хватало, в Тусцелан удалось отправить лишь отряд асиров числом в сто десять клинков: конуги-вожди нордхеймских дружин прослышали, что герцог Троцеро собирает наемную армию, после чего к войску Пуантенских властителей начали присоединяться как небольшие, так и вполне многочисленные отряды с Полуночи.

В этом не было решительно ничего необычного — нордлинги отличные вояки, а в числе наемников в Конаджохаре можно было встретить выходцев практически из всех стран Заката, от Зингары до Гипербореи и от Аргоса до Турана. Однако, для того, чтобы прикрыть рубежи Аквилонии требовалась армия десятикратно большая!

Тусцелан представлял из себя небольшую крепость выстроенную из обмазанных глиной бревен с четырьмя квадратными башнями по углам. Несколько общинных домов, кузни, склады продовольствия, конюшни, оружейня — вот и все селение.

У единственной таверны, выстроенной ушлым гандером по имени Фульк, даже названия не было. За спиной Боссония, впереди Пуща, а вокруг унылые серо-зеленые леса.

Крепость, как и положено, стояла на холме возвышавшемся над неторопливой полноводной рекой, деревья, кусты и трава вокруг форта были вырублены и выжжены на расстояние в триста шагов, все пространство отлично простреливалось, никакой пикт не подберется незаметно. На Восход уходила единственная дорога, весной и осенью превращавшаяся в размолотый копытами лошадей и колесами телег поток жидкой грязи. Жить здесь удовольствие невеликое, особенно если учитывать постоянный риск попасть под шальную пиктскую стрелу или попасть в плен к дикарям — ничего хуже и представить нельзя, из лап пиктов никто еще живым не уходил, а серокожие являются большими выдумщиками на предмет пыток и самых изощренных казней!