Легкие шаги в Океане - Солнцева Наталья - Страница 22

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая

И коварные стены тут же подкинули ему мираж. Сквозь туман заблестела водная гладь, повеяло влажной прохладой…

Виссагор опомнился, и лже-Озеро тут же исчезло. Своды туннеля помутнели, покрылись темными бликами. Внезапно перед хранителем появился зеленый холм, на вершине которого стоял Агарисий в белых одеждах и манил его к себе.

– Иди сюда, Виссагор. Мы так давно не виделись. Зачем тебе Озеро? Ты нарушаешь клятву, что недостойно тебя. Желания – ничто, долг – все! Разве я не учил тебя этому?

Виссагор хотел возразить и… спохватился. Коварные стены чуть не завлекли его в ловушку. Образ учителя отдалился и померк.

Туман постепенно терял прозрачность. Виссагор оказался посреди мутной обволакивающей субстанции и потерял ориентиры. Куда двигаться? Со всех сторон его окружала клубящаяся тьма.

– Зачем я здесь? – посетовал хранитель. – Что за прихоть привела меня сюда? Зачем мне Озеро?

Лабиринт молчал. Он ничего не предлагал гостю, кроме погружения во тьму.

Виссагор повторял действия Лабиринта, застыв на месте и затаившись. Бездействие – тоже действие. Отсутствие решений – тоже решение. Пустота и безвременье. Равновесие несоизмеримого. Бесконечная остановка. Застывшее движение…

Сколько длился поединок Виссагора с Лабиринтом? Вечность или миг?

Хранителю удалось переиграть Лабиринт. Он не противился ему, не противодействовал. Он стал эхом, повторяющим Лабиринт. И Лабиринт сдался.

Тьма рассеялась, а Виссагор оказался прямо перед Озером. Он сразу понял, что это не зеркальное отражение его собственных представлений. Над водой дрожала зеленоватая дымка. По Озеру пробежала легкая рябь. Оно откликнулось на появление Виссагора. Отвесные берега уходили в глубину без малейшего уклона и терялись в ее черной непроглядности. Жуткая немота царила вокруг.

Виссагор прислушивался к дыханию Озера, стараясь проникнуть в его сокровенность, слиться с ней…

Он не успел опомниться, как маслянистые воды сомкнулись над ним, и он погрузился в глубину, опускаясь все ниже, ниже…

Внезапно все замерло, и Виссагор очнулся на гладкой твердой поверхности, окруженный со всех сторон уходящими ввысь колоннами. Верхушки их терялись во мгле. Как будто не Виссагор погрузился в Озеро, а Озеро поднялось над ним и теперь находилось на недосягаемой высоте.

Хранитель Свитков увидел, что находится в круглом помещении, полном странных застывших существ. Их фигуры утопали в бесчисленных складках таких же застывших одежд. Существа были похожи на Виссагора, только не двигались.

Он обратился к незнакомцам с приветствием. Те остались безучастными.

Виссагор приблизился и осторожно прикоснулся к одному из них.

– Какой твердый! – поразился он.

В его мире любой объект в той или иной степени поддавался мысли, любая форма, любая среда были проницаемы и изменчивы. А здесь…

Виссагор начал трогать все подряд, удивляясь и недоумевая. Его замешательство сменилось интересом…

Пока все спали, Жилев ломал голову, куда можно спрятать опасную находку.

Да, не так он представлял себе поиски Атлантиды… Не так. В Москве все виделось по-другому, а здесь, среди безлюдных просторов тундры, исследования и раскопки превратились в трудную, почти невыполнимую задачу.

Никакие деньги не заставят эти арктические пустыни отдать свою добычу. Ничто не поможет расколоться вековым льдам, расступиться студеным водам океана. Шельф моря Лаптевых, на который возлагалось столько надежд, малодоступен. Кто станет выделять огромные средства на поиски следов цивилизации-призрака, существующей, по мнению чиновников, только в мифах да еще, пожалуй, в воспаленном воображении мечтателей.

Хлеб насущный важнее прошлого и будущего, значительнее «вселенских загадок». Это и правильно, и неправильно. Великие культуры гибнут, всему рано или поздно приходит конец. В чем же состоит смысл бытия? В осознании и принятии неизбежности? В бессмысленности существования? В грандиозном обмане жизни?

Жилев не раз задавался этими вопросами. Неужели они не приходят на ум другим людям? Ведь каждому придется перейти порог смерти. Что нас ждет там? Пращуры молчат. Прошлое закрыто семью печатями, будущее неясно…

Жилев понимал, что вопреки всем доводам он должен спрятать таймырскую находку. Массовый психоз – не такая уж редкость. Неизвестно, как дальше поведут себя ребята, поддавшись воздействию Арктики. Север не только закаляет характеры, но и ломает их.

Ученый поднялся и вышел в сени, снял с крючка пуховик, оделся. Нашел фонарик. На всякий случай захватил его с собой.

Полярный день стоял над тундрой, бледный, холодный. Над зеленоватым горизонтом угадывались звезды. Степан Игнатьевич подошел к сарайчику, открыл навесной замок. Громко звякнула дужка, заскрипели ржавые петли. Он невольно оглянулся. Никого…

В сарае было темно, пахло углем и сыростью. Свет фонаря выхватил сложенные один на другой мешки, коробки, рука сама нашла глубоко запрятанный мешочек с кристаллом. Жилев вздохнул с облегчением. Слава Богу, на месте!

Он вышел. Осторожно, стараясь не скрипеть, прикрыл дверцу сарая, навесил замок. Заветный мешочек покоился во внутреннем кармане пуховика, грел душу.

– Теперь только я буду знать, где ты, – шептал себе под нос Жилев, разговаривая с кристаллом, как с живым. – Я найду для тебя надежное убежище, где ты будешь в безопасности. Теперь мы заодно, я и ты. Никакие «духи тундры» не смогут разлучить нас.

Ему показалось, что кристалл потеплел, отзываясь на обращенные к нему слова.

Ученый направлялся к прибрежным скалам, на которых гнездились птицы. Там он найдет укромный уголок для кристалла. Будь что будет! Но лишиться добытого с таким трудом артефакта он не позволит.

Мешочек так разогрелся, что начал жечь кожу. Жилев занервничал. Сильное волнение мешало дышать. Казалось – кристалл прожигает тело насквозь.

Над скалами кружили птицы. Гортанные крики чаек оглушили Жилева, земля уходила из-под ног. Пошатываясь, он кое-как добрался до нагромождения замшелых валунов. Повсюду каменистая почва была покрыта перьями и птичьим пометом. Довольно быстро ученый нашел глубокое отверстие между камнями, куда прекрасно поместился завернутый в кусок брезента мешочек.

Степан Игнатьевич опустился на ближайший валун, наполовину вросший в землю, и закрыл глаза. Сознание мутилось, крики птиц все удалялись… пока не стихли совсем…

Воды залива поменяли окраску: из серых они превратились в ярко-синие. Откуда-то взялись деревья с огромными зелеными листьями. Тень от деревьев ложилась на мраморные ступени, ведущие к воде. Пенный прибой лизал мрамор, оставляя на нем обрывки водорослей. Выше широкой лестницы располагалась терраса.

На террасу вышли два высоких человека, одетых в легкие накидки. Они разговаривали. Прибой заглушал их голоса. Жилев не мог разобрать ни слова. Вдобавок его глаза начали слезиться, в горле запершило. Он с ужасом сдерживал подступающий кашель.

Один из собеседников оказался женщиной. Ветер рассыпал по плечам ее волосы… Женщина посмотрела прямо на Степана Игнатьевича, помертвевшего от страха и съежившегося за огромным камнем. Там, где камень врос в землю, цвели желтые маргаритки. Это было последнее, что запомнил ученый, прежде чем его тело сковал леденящий холод, а глаза сами собой закрылись…

Резкие крики птиц вернули Жилева к жизни. Он вздохнул и встрепенулся, озираясь по сторонам. Никаких мраморных ступеней, никаких пальм… впереди, на свинцовых волнах залива качаются чайки и поморники. Пахнет рыбой, птичьим пометом. На берегу догнивает почерневшая лодка. Ее остов похож на скелет морского чудовища.

– Тьфу, черт! – выругался ученый. – Привидится же такое… Бред! Видно, я успел подхватить от ребят проклятую заразу. Небось температура подскочила.

• Предыдущая
• 22/61
• Следующая