Корона Героев - Мак-Кинли Робин - Страница 10

— Аэрин! — радостно обнял он ее. — Я тебя несколько недель не видел. Тебе уже сшили платье к свадьбе века? Кто победил, Тека или ты?

Она скорчила рожу:

— Тека по большей части. Но я наотрез отказалась надевать желтое, поэтому оно хотя бы будет цвета зеленой листвы и кружев поменьше. Хотя все равно совершенно ужасное.

Тор веселился. Когда он выглядел таким веселым, она почти забывала о решении не дружить больше так тесно.

— Поужинай со мной, — сказал он. — Обедать мне придется в зале… А ты, наверное, до сих пор сказываешься больной и спокойно обедаешь с Текой? Но ужинать я могу один у себя в покоях. Придешь?

— Я правда сказываюсь больной, — подтвердила она. — Ты в самом деле хочешь, чтобы я в приступе головокружения уронила полный кубок вина на колени важному гостю справа от меня… или слева? В мое отсутствие вероятность гражданской войны значительно снизится.

— Очень удобная отговорка. Иногда я думаю, что, если мне и дальше придется выслушивать, как Галанна мурлычет про самые последние детали надвигающегося события, я швырну в нее целым бочонком. Послушать, как она заботится о важности рассаживания третьих кузенов баронов на двойном удалении, можно подумать, будто мы, демон ее забери, должны выказать независимость от тирана и убийцы собственного народа. Ты знаешь, что Катах вообще не хочет ехать? Ее муж говорит, возможно, придется накинуть ей мешок на голову и привязать к лошади. А Катах на это заявляет, что она знает Галанну, а он нет. Так ты придешь на ужин?

— Конечно, если ты примолкнешь на пару мгновений, чтобы я могла принять приглашение, — ухмыльнулась она.

Он взглянул на нее и ощутил укол удивления. В ее улыбке он впервые разглядел то, что очень скоро лишит его сна. Нечто совсем не похожее на дружбу, которой они наслаждались всю жизнь — до этой самой минуты. Нечто, от чего преграда между ними станет расти быстрее, чем от чего бы то ни было. Преграда, которую до сих пор видела только Аэрин.

— Что-то не так? — спросила она.

Прежняя близость еще отчасти действовала, и Аэрин заметила промелькнувшую на его лице тень, хотя понятия не имела, чем та вызвана.

— Ничего. Тогда до вечера.

Она рассмеялась, увидев накрытый к ужину стол: золото. Золотые кубки в виде стоящих на хвостах рыб, раскрывших рты в ожидании, когда туда зальют вино. Тарелки окаймляло рельефное изображение скачущих оленей, голова каждого склонялась над крупом скачущего впереди, а развевающиеся хвосты образовывали ажурный край. Ножи и ложки представляли собой золотых птиц с длинными хвостами в виде ручек.

— Да уж, в высшей степени ударопрочно. Однако я все равно могу пролить вино.

— Придется рискнуть.

— Где в Дамаре ты раздобыл такое?

По лицу Тора стал расползаться румянец.

— Четыре набора этого добра были одним из подарков на мое совершеннолетие. Из одного города на западе, славящегося своими мастерами по металлу. Я только сегодня привез его, из последней поездки.

На самом деле городской голова сказал, что подарок предназначен для его невесты.

Аэрин смотрела на Тора, пытаясь разобраться, покраснел он или нет: на бронзово-смуглом от загара лице не больно-то разглядишь.

— Должно быть, церемония была длинная и пышная и тебя покрыли славой, которой ты, по собственному ощущению, не заслужил.

— Почти так, — улыбнулся Тор.

В тот вечер она ничего не пролила, и они пересказывали друг другу самые щекотливые моменты детства, какие только могли припомнить, и хохотали. Свадьба Галанны и Перлита не поминалась вовсе.

— А помнишь, — говорила она, — когда я была совсем маленькая, еще почти младенец, а ты только начинал учиться обращению с мечом, как ты показывал мне, чему научился…

— Помню, — улыбался он, — как ты ходила за мной хвостом, и подлизывалась, и плакала, пока я не соглашался показывать.

— Подлизывалась, да, — подтверждала она. — Но плакать — никогда. И это ты первый начал. Я не просила сажать меня в заплечный мешок, когда ты брал препятствия на своем коне.

— Виноват, признаю.

А еще он помнил, хотя и не сказал об этом ни слова, как началась их дружба. Он жалел младшую кузину и сперва искал ее общества из отвращения к тем, кто стремился изгнать ее, особенно к Галанне, но вскоре стал делать это ради самой Аэрин: потому что она была насмешливая и увлекающаяся. И не напоминала ему, что он вырастет и станет королем. Он так и не научился до конца верить, что она стесняется в компании и что этой стеснительностью отчаянно пытается оправдать свое шаткое положение при дворе собственного отца, хотя в ее упрямой обороне не было особой необходимости.

Именно ради того, чтобы посмотреть, как она загорается воодушевлением, он сделал ей маленький деревянный меч и показал, как держать его. А потом научил ее ездить верхом и позволял сидеть на его высокой кобыле, когда первая из ее хорошеньких избалованных пони едва не заставила Аэрин навсегда забросить верховую езду. Он показал кузине, как держать лук и посылать стрелу или копье туда, куда ей надо, как свежевать кролика или ильника, и как лучше всего ловить рыбу в бегучих ручьях и тихих затонах. «Прямо как старший брат, не иначе», — думал он теперь — впервые с привкусом горечи.

— Я не разучилась охотиться и рыбачить и ездить верхом, — сказала она. — Но скучаю по фехтованию. Понимаю, теперь у тебя мало свободного времени. — Она замялась, высчитывая, какой подход с наибольшей вероятностью позволит ей получить желаемый ответ. — И знаю, что тому нет оснований, но… я уже достаточно большая, чтобы держать мальчишеский учебный меч. Ты не мог бы…

— Потренировать тебя? — подсказал Тор.

Он догадывался, что она задумала, хотя и пытался убедить себя, что в этом нет ничего особенно страшного, — учил же он Аэрин рыбачить. Он понимал, что подобное умение ничего хорошего ей не принесет. Не имеет значения, что она уже хорошая наездница и вдобавок умнее любой из придворных дам (что именно внутри или вне ее заставило Аэрин набраться ума — вопрос отдельный). После того как он научил ее стольким вещам, Тор почти не сомневался, что сумеет сделать из нее хорошего мечника. Но ради ее собственного блага не следует поощрять ее сейчас.

«Упаси ее боги просить меня о чем-либо, чего я не должен ей давать», — подумал он, а вслух сказал:

— Ладно.

Глаза их встретились, и Аэрин первой опустила взгляд.

Между занятиями то и дело случались большие перерывы, поскольку круг обязанностей первого солы все продолжал расти. Но Аэрин добилась своего: она училась и спустя несколько месяцев занятий уже могла заставить учителя запыхаться и вспотеть, когда они выплясывали друг вокруг друга. Ее уроки были всего лишь уроками пехотинца, о верховом бое и речи не шло, и ей хватало ума не настаивать на большем.

Она мрачно гордилась своими успехами на уроках Тора, и незачем ему было знать, что ради них ей приходилось по многу часов тренироваться, рубя листья и пылинки. Когда Тора отсылали куда-нибудь, Аэрин для приличия жаловалась на перерывы, но в душе радовалась им, ведь благодаря отлучкам наставника у нее появлялось лишнее время, чтобы вбить полученные навыки в свои медлительные, глупые, без-Дарные мышцы. Но она всегда с нетерпением ждала следующей встречи с первым солой, а он никогда не упоминал, что догадывается о ее тайных тренировках. Не говорил он и о том, что не сражался пешим с детства, когда постигал первые азы фехтования. Сола всегда ведет конницу. Аэрин прекрасно знала, что, будь ее обучение настоящим, в должное время ее посадили бы на лошадь. Но они молчали и об этом.

Кроме того, гордость не позволяла Аэрин говорить о том, что тренировки пошли ей на пользу: они требовали постоянно контролировать и направлять собственное тело, и упорные занятия в конце концов выгнали вместе с потом и остатки сарки из ее тела. С памятной встречи с Галанной в королевском саду к тому времени прошло два года.

Тор с Аэрин встречались на краю самой дальней из учебных площадок. Там они могли быть вместе, как были всегда, и напряжение, возникшее между ними в последнее время, не мешало им, не создавало неловкости и не заставляло запинаться.