Большой риск. Путешествие на «Таити-Нуи» - Даниельссон Бенгт - Страница 4

• Предыдущая
• 4/44
• Следующая

В Гонолулу Эрик пользовался уважением и популярностью. Но вскоре правительство Виши окончательно потеряло престиж. Положение консула постепенно стало осложняться. В конце концов власти упрятали Эрика в тюрьму, заподозрив в нем японского шпиона. На этот раз последствия оказались менее катастрофичными, чем десять лет назад, когда у японского коменданта на острове Джалуит зародилось такое же подозрение. Кончилась война, исчезла и шпиономания, поэтому освободили из заключения и Эрика. Он тут же начал подыскивать подходящее судно, твердо решив, независимо от того, согласится Папалеаиаина или нет, отправиться в задуманное плавание по Южным моряк, которое не по его вине оказалось отложенным на такой долгий срок.

Не найдя полинезийского спаренного каноэ, он, наконец, остановил свой выбор на китайской джонке "Ченьхэ", водоизмещением в 150 тонн. Когда-то это была роскошная увеселительная яхта, но во время войны американцы переоборудовали ее под плавучий офицерский салон в Пирл-Харборе. Хозяин судна, которому оно было только что возвращено, стремился использовать его с наибольшей выгодой. Наивный и легкомысленный в денежных делах, Эрик немедленно вошел с ним в компанию по закупке копры и торговле продовольствием, тканями и другими товарами во французской Полинезии. Видимо, он был искренне убежден, что ему удастся совмещать коммерцию с научной деятельностью. Компаньон Эрика, заинтересованный только в финансовой стороне дела, предусмотрительно решил не покидать берега. А когда Эрик возвратился из первого плавания в Гонолулу, довольный замечательными морскими течениями и знакомством с местными жителями, выяснилось, что дело, по непонятным причинам, оказалось убыточным. Крайне удивленный, Эрик собрался было снова отправиться в путь с тем, чтобы возместить убытки. Но у его компаньона были другие намерения. Из предосторожности он успел уже рассчитать экипаж и начал поговаривать о банкротстве и тяжбе с Эриком. Эрик почувствовал, что его недавно обретенная свобода находится под угрозой. Тогда он вместе с одним любителем приключений пробрался однажды темной ночью на "Ченьхэ" и, взяв курс на Таити, навсегда исчез из жизни своей жены и своего компаньона. Обычно экипаж этой большой джонки состоял по меньшей мере из восьми человек. На этот раз на нем отлично справлялись два пирата, и менее чем за три недели без каких-либо происшествий они прошли 2400 миль. Эта смелая авантюра вызвала огромную сенсацию в Гонолулу. За такой, мягко выражаясь, отчаянный поступок Эрик заслужил порицание в самых крепких выражениях, и не только со стороны своего бедняги-компаньона. В данном случае, как и во многих других подобных, Эрика можно было оправдать, пожалуй, только тем, что он, к сожалению, опоздал родиться на несколько веков. Ему следовало бы жить в XV или XVI веке, когда всякий, кому надоело сидеть дома, мог стать морским разбойником или конкистадором.

Я познакомился с Эриком как раз вскоре после этой смелой выходки. Несмотря на свой возраст - ему только что исполнилось 60 лет, - он выглядел таким живым и по-мальчишески веселым, что я сразу был им очарован. Мы расстались словно самые лучшие друзья, хотя наши взгляды почти во всем расходились. Последующие два года я провел на островах архипелага Туамоту, где Эрик время от времени появлялся на своей смешной джонке; случалось, что иногда он задерживался на день, на два только для того, чтобы убедить меня в правильности своих революционных этнографических теорий. У меня сложилось впечатление, что торговля копрой и другими товарами шла туго у новых компаньонов. Вскоре компания обанкротилась, и "Чень-хэ" пришлось продать.

Эту неудачу Эрик воспринял весьма хладнокровно, чтобы не сказать просто равнодушно, и тут же со свойственной его характеру приспособляемостью устроился землемером на архипелаг Тубуаи, состоящий из шести труднодоступных и изолированных скалистых островов, расположенных в 300 милях от Таити. В течение нескольких лет об Эрике было известно только то, что он пишет толстую научную книгу и пользуется необыкновенной популярностью среди местных земледельцев, благодаря своей изобретательности при разрешении спорных вопросов между ними. Я был убежден, как и все, что возраст взял наконец свое и Эрик ушел на покой. На самом деле оказалось, что он уединился на некоторое время на острове Тубуаи только для того, чтобы подготовиться к очередному и самому большому в его жизни морскому путешествию.

Естественно, что я просто сгорал от нетерпения узнать подробнее о новых планах Эрика, когда увидел его плот. Я бросил свои многочисленные чемоданы и саквояжи и на следующее утро возвратился в Папеэте. Мне не пришлось долго стоять на набережной и звать Эрика. Он сразу же появился в дверях каюты, скорее похожей на хижину и занимавшей большую часть палубы бамбукового плота. За те два года, что мы не виделись, Эрик заметно поседел. Вид у него был озабоченный и усталый. Но как только он заметил меня, лицо его просветлело, он перекинул сходни, и я перешел на борт плота. Внутри вместительной каюты я увидел красивую полинезийку, которую Эрик представил так: "Моя вахине с Руруту". С необыкновенной тактичностью, характерной для ее расы, она, улыбаясь, села в уголок, дав нам возможность поговорить наедине.

Как бы предупреждая мои расспросы, Эрик сразу же заговорил с некоторой горечью:

- Подражание вашему путешествию на "Кон-Тики" давно уже стало спортом, поэтому я ничуть не удивляюсь, когда вижу, как все покачивают головами и спрашивают, кому нужна такая экспедиция. Но могу тебя заверить, что у меня такие же серьезные намерения и такая же научная цель, как и у Тура Хейердала, когда он десять лет назад решил отправиться в путешествие на своем плоту. Разница лишь в том, что я хочу доказать прямо противоположную теорию. Но, может быть, не стоит об этом говорить? Ты ведь только смеешься над моими теориями и тоже считаешь меня сумасшедшим.

Я постарался объяснить ему, что не могу быть ни сторонником, ни защитником его теорий, не познакомившись с ними, и снисходительно отношусь ко всякому сумасбродству. Эрик успокоился, достал карту Тихого океана и продолжал:

Мою экспедицию будут сравнивать с вашим путешествием на "Кон-Тики", поэтому я охотно принимаю теорию Тура Хейердала за исходную. Я вполне согласен с ним, что в Южной Америке и на Полинезийских островах существуют одинаковые нравы и обычаи и тот же растительный мир. Но мы по-разному объясняем это сходство. Тур Хейердал утверждает, что первыми поселенцами Полинезии были светлокожие люди из Перу, которые полторы тысячи лет назад переплыли через Тихий океан на бальсовых плотах и поселились на островах Южных морей. Я же, после двадцатилетних исследований и долгих размышлений, пришел к такому выводу: сходство объясняется тем, что в доисторические времена викинги из Полинезии, совершая свои далекие путешествия в Южную Америку и обратно, оказали влияние на индейские племена и, в свою очередь, сами подверглись их влиянию. Таким образом, здесь, на мой взгляд, первостепенное значение имеет не переселение из района в район, а культурный обмен между народами, который существовал раньше и теперь существует; да вот, например, американцы одеваются по парижской моде, а французские музыканты подражают американскому джазу.

- Но ведь это совсем не новая теория, - безжалостно возразил я. - Не меньше дюжины этнографов утверждали в своих книгах и статьях, что полинезийцы, совершая смелые дальние плавания вдоль и поперек Южных морей, не раз достигали берегов Южной Америки. Мой земляк Эрланд Норденшельд опубликовал, например, еще в 1931 году небольшой доклад, который...

- Я очень xoрошо знаком с тем, что написали Норденшельд, Фредерици, Диксон, Риве, Букк, Хорнел, Эмори и им подобные, - воинственно перебил меня Эрик. - Но никто из них ничего не понимает в мореплавании. Они передвигают народы по карте туда и сюда, словно шахматные фигурки, совершенно не считаясь с действительностью. Большинство из них полагает, например, что полинезийцы плыли прямо с Таити или Мангарева в Южную Америку на своих спаренных каноэ несколько тысяч морских миль, навстречу сильным восточным пассатам, дующим круглый год. Новое и ценное в моей теории заключается в том, что я показываю не только маршрут полинезийцев, но и на каких судах они плавали к берегам Южной Америки и обратно. Посмотри-ка на карту. Откуда бы полинезийцы ни начинали свои плавания в Америку, можешь быть уверен, они спускались примерно до 40° южной широты, в район сильных западных ветров. Почти у Южной Америки их подхватывало течение Гумбольдта и несло до Перу, откуда, естественно, легко было возвратиться в Полинезию, пользуясь восточными пассатами и течениями, как это было доказано вашим путешествием на "Кон-Тики", Все, кому бы я ни объяснял эту простую теорию, уверяют, что любой, полинезийский экипаж, пустившись на такую авантюру, неминуемо погиб бы из-за сильных холодов и штормов, свирепствующих в районе 40° южной широты. Значит, надо прежде всего доказать, что этот южный путь является единственно возможным, и я готов проделать его. Из всех этнографов, интересующихся мореходством полинезийцев, только Тур Хейердал решился на подобную попытку, и поэтому я его уважаю больше всех других моих противников.

• Предыдущая
• 4/44
• Следующая