Дом в Цибикнуре - Могилевская Софья Абрамовна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая

— Катюша, нравится тебе наша пионервожатая?

Катя ей ответила:

— А знаю, какая она.

— Да вот же! Вот она, Марина… Мы уже все вопросы с ней обсудили: в какое нас звено и какую работу нам дадут… Она, знаешь, в этом году будет и работать в детдоме и кончать десятый класс. Она из-за войны не успела кончить школу…

Потом Мила рассказала Кате, что сама Марина из Белоруссии, а родные её не успели выехать и теперь находятся в оккупации.

— Она, по-моему, добрая, — сказала тогда Катя, разглядывая Марину.

— Девочки говорят — добрая, но строгая, — сказала Мила.

— Если добрая, это ничего, что строгая. Это даже, лучше…

Пока девочки делились на пары, Катя застенчиво стояла поодаль. С кем же она будет? Может быть, с той, беленькой? Её, кажется, Нюрочкой звать. Или с той, в красном платье?

Но не успела Катя и подумать, как беленькая девочка громко крикнула:

— Ольгушка, ты со мной? — и умчалась, схватив за руку свою пару.

А в красном платье запела на весь огород:

— Где моя пара? Где моя пара?

И тоже убежала.

Только Катя их всех и видела! Все они разлетелись в разные стороны.

Лишь двое их осталось — она да Наташа.

Катя вопросительно взглянула на Наташу. Значит, они будут вместе?

Но Наташа всё дулась, хмурилась. Катя нерешительно шагнула к ней и тронула за руку.

— Значит, мы с тобой вместе? — проговорила она.

Тут только Наташа увидела, что все уже убежали и, кроме этой новенькой, никого не осталось.

Она хмуро и пристально посмотрела на Катю.

Нет, эта девочка ей не нравилась. Тихоня и размазня. Сегодня утром никак не могла отыскать пояс от своего платья, а пояс преспокойно лежал в её же собственном, кармане. Целых десять минут ей, Наташе, пришлось ждать Милу: без этой тихони Мила ни за что не хотела итти на завтрак. А Наташе тоже ни за что не хотелось итти без Милы. Ещё хорошо, что не опоздали!

За завтраком эта размазня чуть было не опрокинула полную кружку кофе. Счастье, что успели подхватить! А то, нечего сказать, удовольствие, была бы кофейная лужа на их столе…

Нет, Наташа не будет вместе с ней собирать огурцы. Тут нужны быстрота, ловкость, сноровка. Охота ей быть на последнем месте! Лучше уж одной на грядке…

— Я с тобой не хочу! — проговорила Наташа и, посмотрев на Катю, вскинула вверх подбородок.

У Кати стали удивлённые и растерянные глаза.

— Почему?

— Не хочу, вот и всё! Ты мне не подходишь, сказала Наташа и повернулась к Кате спиной: — тихоня, размазня и тощая какая-то…

От обиды у Кати дрогнули губы.

— Ты очень злая, — тихо сказала она.

— Злая? — Наташа резко повернулась и посмотрела Кате прямо в глаза. — Злая? Почему я злая?

Катя не отвечает и медленно идёт к незанятой грядке. На глазах у неё слёзы… Но этого никто не должен видеть, в особенности Наташа. Катя присаживается на грядку и быстро-быстро начинает шарить под листьями, нащупывая огурцы и отрывая их от крепких черенков.

Наташа провожает глазами Катю.

Какая она маленькая, худенькая, и одна на длинной грядке!..

Наташа по соседству выбирает себе другую незанятую грядку и тоже опускается на корточки. Но руки её почему-то очень медленно отворачивают листья. Она, не спуская рассеянного взгляда с Кати, начинает тоже, но очень медленно обрывать огурцы.

Нет, почему же она злая? Если она хочет дружить только с Милой, разве в этом злость? Если она не хочет быть в паре с Катей, разве в этом злость?

Когда Аркаша с ведром прибежал за Наташиными огурцами, он только свистнул.

— Всего? — спросил он, показывая на собранные огурцы.

— Ну и что же? — вызывающе проговорила Наташа. — На ведро, что ли, тебе нехватит?

— Ты собрала меньше всех, — строго сказал Аркаша.

— Неправда, — сердито вспыхнула Наташа, — враньё!

— Вот посмотрела бы на новенькую, Катю. Тоже одна на грядке, а я от неё уж три ведра унёс… Вот посмотри, посмотри!

— И смотреть не стану!..

И всё-таки посмотрела.

И удивилась.

Как же она так успела? Уже обобрала почти половину грядки. И почему-то сидит не сбоку, как все, а на самой серёдке. Глупо! Ничуть не глупо, а очень правильно: теперь ей не придётся обирать гряду со второго бока.

Может быть, и ей так же сделать? Ни за что на свете! Ещё подумает, что обезьянничает!

И вдруг Наташа заливается румянцем до самой шеи. Как, она собрала меньше всех? Нет, не будет этого!

И со всей быстротой, на которую только способны её руки, Наташа стремительно и ловко начинает обрывать огурцы, неожиданно для самой себя оказавшись, как и Катя, на самой середине длинной зелёной гряды.

А в это время четыре девочки — Анюта, Клава, Вера и Мила — успели натаскать из колодца к овощехранилищу воды и для приготовления рассола и для мытья огурцов. И если они управились с этой работой сравнительно быстро и легко, это было заслугой Милы: она предложила носить воду не каждой в отдельности по одному ведру, как это было заведено в детдоме, а вдвоём и притом баком с двумя ручками, куда сразу входило три ведра.

Овощехранилище, где они находились, очень походило на то бомбоубежище, в котором они все — Мила, мать и братишка — отсиживались от фашистских самолётов, пока оставались в Курске. Спускаться туда нужно было тоже по земляным ступенькам. Крыша, плотно прикрытая толстым слоем дёрна, своими нижними краями упиралась в землю.

Изнутри всё было, конечно, по-другому.

Внутри овощехранилище было разгорожено досками на отдельные клетки разной величины. И Мила, расхаживая взад и вперёд по узкому проходу, мысленно по-хозяйски прикидывала, куда и как будет распределён урожай.

Конечно, самые большие отделения пойдут под картофель. Клети поменьше можно под морковь, брюкву и свёклу.

Что касается лука, его нужно сначала просушить, а потом связать в длинные плети и развесить по стенам там, где тепло и сухо.

В передней части овощехранилища, у самых дверей, стояла высокая кирпичная печь, которую, Мила знала, зимою придётся томить каждый день, а в сильные морозы, чтобы овощи не подмёрзли, может быть, и по утрам и на ночь…

Ближе к выходу, где было светло от лучей солнца, падавших через дверь, стояли кадки и бочки. Здесь всё было приготовлено для соления огурцов.

— Сами строили или от колхоза получили? — спросила Мила у Анюты.

Вера и Клава ушли в кладовую получать соль, а они вдвоём остались поджидать с огорода огурцы.

— Сами. Недавно построили. Этим летом, — ответила Анюта.

— Наверное, когда сюда приехали, тут много чего не было? Или ты тоже недавно и не знаешь?

— Нет, я тут с первого дня. Я из Москвы вместе с Клавдией Михайловной и Софьей Николаевной ехала.

— Софью Николаевну я знаю: наша воспитательница.

— А Клавдия Михайловна — наш директор.

— Я ещё не видала её.

— Она в городе, хлопочет разные вещи к зиме.

— Значит, ты приехала сюда с самого начала? Ты сама-то из Москвы?

— Нет, я из Погорелого-Городища. Знаешь такой город?

— Нет, не знаю.

— Я в Москву приехала погостить, а тут война. Вернуться я не смогла, вот меня и определили в детдом к Клавдии Михайловне. Нас из Москвы немного ребят ехало… Этот детдом только во время войны организовался, знаешь?

— Знаю. Военный детский дом.

— Вот-вот… Здесь всё большею частью ребята, которые в эту войну потеряли родных… Когда мы уезжали из Москвы, нам сказали: «Едете в Марийскую республику, будете жить в городе Йошкар-Ола». Я всю дорогу думала: какая это Марийская республика? Какой это город Йошкар-Ола? Сначала не могла запомнить названия…

— Тут интересные тротуары, — проговорила Мила: — вроде мосточков деревянных. Осенью и весной тут, наверное, топко?

— Ещё как! А ты обратила внимание — когда ходишь по этим тротуарам, ноги сами собой постукивают. Ловко получается, правда?

• Предыдущая
• 6/39
• Следующая