Нарский Шакал - Марко Джон - Страница 168

• Предыдущая
• 168/196
• Следующая

Джарра расхохотался:

— Да, вот это похвастал!

— Это правда. Я не могу вынести такой потери, друг мой. Я не могу ее допустить. Слишком много людей надеются на меня.

Он снова вспомнил Наджир. Она была хорошей женой. Он не сомневался в том, что нарцы ее изнасилуют. Как они сделали это с женой Кэлака. Даже жена Тарна станет их жертвой… От этой мысли Форису почему-то стало грустно. Ему никогда не нравилась эта еретичка, но время и сражения вынудили его смягчить свое отношение к ней. И ему поручено ее охранять. Тарн будет рассчитывать, что он справится хотя бы с этим.

Тарн!

Еще одна громадная потеря. Наверное, он тоже погиб. И это Форису казалось невыносимым. Тяжесть всего мира давила ему на плечи, грозя сломать.

— Я так устал, — едва слышно выговорил он. — Так устал…

— Поспи! — снова попросил его Джарра. — Я поставил дозорных по границе лагеря и среди деревьев вдоль дороги. Они предупредят нас в случае опасности…

Форис не ответил. Ему не хотелось засыпать — ведь просыпаться придется все с теми же проблемами. В детстве он мечтал о войнах. Это были приятные грезы, полные побед. В них не погибал никто из близких ему людей. Жен не насиловали, не убивали. И дочерей тоже. Если нарцы не лишены всякого милосердия, они пощадят его младшенькую. Ему вспомнилась Прис с ее умной не по годам головкой, и он невольно улыбнулся.

— Когда они увидят, что я им оставил, они будут передо мной трепетать! — процедил Форис.

Военачальник и его воины содрали кожу с убитых противников и развесили трупы по деревьям на их собственных перевязях. Форис надеялся, что нарцы увидят и по достоинству оценят его предостережение.

— Они назовут тебя дикарем и безумцем, — сказал Джарра. — Вот и все. Нарцы и сами делают подобное. Этим ты их не остановишь.

— Тогда я проделаю это с их генералами! — прошипел Форис. — С этим большим, Блэквудом Гейлом. Мне доставит огромное удовольствие содрать с него кожу. И я дам ее Кэлаку в качестве награды!

— Я уверен, Кэлак сам предпочтет содрать с него кожу! — засмеялся Джарра и с любопытством посмотрел на Фориса. — В последнее время ты часто думаешь о Вентране. Почему?

— Разве?

— Я вижу, когда ты о нем думаешь. Ты меняешься, стоит мне только о нем упомянуть.

— Кэлак оказал мне услугу. Я ему за это благодарен, вот и все. У тебя странные фантазии, старик.

— Кэлак очень тебе помог. Ты ошибался насчет него. Ты это видишь, и это не дает тебе покоя.

— Это ты не даешь мне покоя, Джарра, — огрызнулся Форис. — Мне было хорошо, пока ты не уселся рядом. Оставь меня. Я думаю.

Старик снова перевел взгляд на луну. Форис успокоился. Он не рассчитывал на то, что Джарра уйдет. И Джарра не уйдет, пока не добьется ответа.

— Ты хочешь быть правым? — произнес военачальник. — Ну так ты прав. Кэлак лучше, чем я думал. И да, я размышляю о нем. И да, это действительно меня беспокоит. А что, это плохо?

— Наверное. Ты все еще горюешь о Тале. Но Тал погиб, защищая долину. А теперь то же самое может случиться с Кэлаком. Так что, возможно, они не такие уж разные.

Форис пожал плечами:

— Возможно.

Ему не хотелось, чтобы Кэлак погиб за Дринг. Почему-то ему казалось, что молодой король и без того лишился слишком многого. Он потерял дом, остался без друзей. У него не было даже женщины — удовольствия, которое все мужчины-трийцы считали чем-то само собой разумеющимся. Форис знал: если Кэлак погибнет, он будет горевать о нем.

— Нам не удастся вечно их сдерживать, — снова вернулся он к началу разговора. — Еще неделю. Или даже меньше. Нам надо составить план обороны крепости. Кэлак может нам в этом помочь. Нам повезло, что мы можем воспользоваться его идеями.

— Он хорошо знает этих нарцев, — согласился Джарра. — Тарн был прав насчет него.

— Да, он был прав.

— А женщина Тарна? Что будет с ней?

— Она погибнет, как и все мы. — Форис закрыл глаза. — Прости меня, Тарн.

— Не говори так в присутствии других, — предостерег его боевой мастер. — Большинство верят, что Тарн жив. Если в это не будешь верить ты, то и они не смогут. И тогда они будут хуже сражаться.

— Джарра, ты мне надоел! — рявкнул Форис. — Оставь меня в покое!

Ему всегда приходилось прибегать к подобным резкостям, чтобы прогнать Джарру. Тот ушел, но не обиделся. Форис проводил его взглядом. Он любил Джарру. Старик заменил ему отца. Он был боевым мастером с тех пор, как Форис завоевал власть в долине Дринг. Военачальник просто не представлял себе жизни без Джарры. Для него Джарра был олицетворением долины Дринг — древним и вечным. Ему казалось, что Тарн тоже будет таким, но боги отвернулись от него и сделали калекой. И теперь Форис не мог представить себе Люсел-Лор без Тарна — так же как Дринг без Джарры.

Он вспомнил Дьяну и то, как постоянно пытался настроить Тарна против нее. Однако она была слишком красива, чтобы его друг мог перед ней устоять. Форис наморщил лоб. Да, она хороша — но только совершенно не приручена. Наверное, он мог понять ее притягательность. И Дьяна осчастливила Тарна в его последние дни. За это военачальник был ей благодарен. Он никогда не подозревал, что эта молодая женщина будет способна на такую доброту.

Еще одно его заблуждение.

В течение следующих дней Ричиус быстро пошел на поправку. Ему не терпелось получить известия от Фориса, но их все не было. Он убивал время, сидя в постели и ожидая прихода Дьяны: та регулярно приносила ему еду и охлаждающий целебный сок, благодаря которому кожа на спине снова стала эластичной. Теперь он мог надевать рубашку и ненадолго выходить из замка — подышать свежим воздухом. Он хорошо ел, поглощая все, что ему приносила Дьяна, писал в дневнике заметки об осаде и находил утешение в кровожадных фантазиях: как он отомстит Блэквуду Гейлу. Карты превратились для него в хобби, и он регулярно делал зарисовки долины Дринг и находящихся южнее болот, строя планы на тот момент, когда на выручку явится Кронин со своими воинами, дабы помочь им оттеснить нарцев в трясину, где их будет ждать гибель.

Однако он неизменно страдал от ощущения собственной беспомощности. Не то чтобы скучал по войне — ему был ненавистен страх неизвестности. Как и все обитатели замка Дринг, он не имел представления, сколь близко от крепости находятся нарцы и сколько защитников долины еще живы. Он не представлял себе, что именно происходит: возможно, Форису и его воинам удалось переломить ситуацию, а может, они прижаты к стене и к их горлу приставлен клинок. А он оказался в замке, словно в тюрьме, и нежится в неведении, пока другие мужчины сражаются, защищая Дьяну и их ребенка.

Только в те минуты, которые он проводил с Дьяной, ему удавалось забыть о тяжести их положения. Она обладала удивительной способностью заставлять время лететь незаметно. Каждый день она приносила ему еду и сплетни: что говорят в замке, какие истории рассказывают раненые… В основном этом были рассказы о небольших победах и о том, что нарцы никогда не встречали таких бесстрашных противников, — обычные бодрые речи умирающих. Она вполголоса упоминала о Наджир и других женщинах замка, а время от времени — даже о Тарне. И, приходя к нему, всегда оставляла дверь его спальни открытой.

Дьяна отнеслась к обучению Ричиуса трийскому языку со всей серьезностью. Ежедневно в течение часа она сохраняла внешнее хладнокровие, терпеливо вдалбливала в его голову простейшие фразы, походя превознося достоинства трийского алфавита. Ричиус вскоре убедился, что он довольно посредственный ученик. Трийский язык не походил на диалекты империи, на взгляд Ричиуса, более напевные. Все его попытки говорить по-трийски воспринимались им с самоиронией. Однако Дьяна мягко и одновременно упорно добивалась, чтобы он правильно произносил незнакомые слова, — и к концу недели его речь стала больше походить на трийский язык, чем на лепет испуганного ребенка.

Что самое приятное, часто рядом оказывалась Шани, поощряя его на новые усилия. По какой-то причине Дьяна перестала опасаться приносить к нему малышку. В ответ на его вопросы она только пожимала плечами и объясняла, что Наджир слишком занята, чтобы присматривать за младенцем, но по тому, как охотно она давала ему подержать дочку, Ричиус понимал: за этим кроется нечто иное.

• Предыдущая
• 168/196
• Следующая