Отражение Улле - Марков Александр Владимирович (биолог) - Страница 7
- Предыдущая
- 7/72
- Следующая
— Злые места, — говорит Орми. — Не вернуться ли нам?
— Гуганяне-то прошли здесь и не померли.
— Темнеет уже. Вернемся, где лес живой, переночуем. Завтра виднее будет.
Наутро опять вошли в мертвый лес. Скоро тропа привела их к селению. Костяные дома, крытые шкурами, и землянки — обычное людоедское жилье. Братья подошли ближе. Вдруг видят — мертвец на тропе. Синее лицо, вспухшие жилы. За ним — еще один такой же, а дальше, вокруг домов, — сплошь трупы на снегу.
— Не трогай ничего, Орми. Эти люди погибли от яда. Наверное, снег отравленный выпал.
Снег и вправду был нехороший, желтоватый. Братья медленно брели между мертвецами. Вдруг один пошевелился.
— Смотри, Орми. Вон людоед еще живой.
Подошли. Человек открыл глаза, увидел их, оскалился:
— Явились… Гниль! Ухоеды вшивые. Повезло вам. Жрите нас теперь, ублюдки.
Орми нагнулся было к незнакомцу, но Энки его остановил:
— Не трогай! Отрава кругом.
— Чего испугались? Какая отрава? Жри, не бойся.
— Если не отрава, отчего вы все перемерли?
— Так… Улле пришел. Всех костогрызов к себе забрал. Не трусь, ухоед. Сожри хоть меня одного, пока во мне кровь не застыла.
— Мы не ухоеды, — сказал Энки. — Мы пришли из-за гор. И человечину не жрем.
— Жаль… А я-то думал, сейчас ухоедов гуганским ядом попотчую.
— Тебе помирать скоро, — сказал Орми. — А ты все о злодействах печешься.
Костогрыз скривил рожу, удивленно поднял брови.
— Кто ж вы такие?
— Мы дети Имира, ведем с Улле войну.
— Ух! — Людоед попытался привстать, да не смог. — Выродки?
— Выродки. Расскажи, что у вас случилось.
— Из-за вас все… Твари зловонные! Ненавижу! — Глаза костогрыза пылали огнем, лицо перекосилось от злобы.
— Брось. Мы только что с гор спустились и невиновны в вашей гибели. Расскажи, как было дело. Может, мы тогда и отомстим за тебя гуганянам.
Костогрыз перевел дух, полежал немного неподвижно, потом собрался с силами и сказал:
— Третьего дня пришли гуганяне. Окружили нас. Да мы и не рыпались. Куда… против железа и пушек.
— Железо? Пушки? Что за слова такие? — встрял было Орми, но Энки на него цыкнул:
— Погоди ты! Он, того гляди, помрет, не успеет рассказать.
Людоед ухмыльнулся.
— Не слыхали о пушках за горами? Ничего, узнаете…
— Ты продолжай.
— Похватали нас и давай пытать: не видали ли мы двух выродков. Они у гуганян в клетке жили, сбежали, перебрались через стену в лес. Пытали нас, пытали, ничего не добились. Уж мы бы сказали! Да что тут скажешь, если мы их не видели! Тогда они взяли самых здоровых мужиков — пушку тащить, самим-то неохота. Знамо дело, до дома доберутся, тут же всех и прикончат. А нас отпустили, только наказали: до утра из селения ни на шаг. Ушли. Мы сидим, не верим, что живы. Тут они и шарахнули по нам из леса. Снаряд был с ядовитым дымом. Это, слышь, новое оружие. Раньше такого не было. Раньше-то, бывало, придут гуганяне лес от людоедов чистить, начнут палить из пушек. А снаряды были с огнем и железом. Ну, на землю ляжешь, голову прикроешь можно выжить. А от дыма не спасешься. Только я вот что-то никак не помру. Когда дым повалил, я упал и носом в какую-то шкуру уткнулся. Стал дышать через мех, казалось, так легче. Может, поэтому. Дурак! Надо было полную грудь набрать… Давно бы в пустоту ушел…
— Прикончить тебя?
Лицо у костогрыза уже посинело, из горла доносился один хрип.
— Вы… выродки… не хотите смотреть… как враг подыхает…
— Ты нам не враг, в пустоту уходи! — Энки проткнул костогрыза копьем и, повернувшись к Орми, сказал: — Пойдем, брат. Надо найти тех беглых выродков. Они ведь, наверное, неспроста убежали как раз сейчас и прямо нам навстречу. Может, это нам знак от Имира. Может, мы вместе должны идти на север.
— Похоже, что так, — сказал Орми. — Только где ж их искать?
— Помнишь следы у подножия гор?
— Точно! Ведь то были люди в гуганских обмотках… А выродки бежали из Гугана.
Двинулись обратно к горам. Свернули с гуганской тропы, отыскали свои следы. По ним и пошли. Мороз стоял лютый, то и дело приходилось жечь костры, а холод все равно пробирал до печенок. Наконец добрались до тех следов. Только к ним теперь добавились еще три следа — поверх.
— Плохо дело, — сказал Энки. — Гуганяне идут за ними по пятам. Может, еще успеем на подмогу.
Побежали. Тропинка изрядно петляла и вела куда-то на восток, вдоль гор. Бежали до вечера. Вдруг увидели: впереди, между елей, мерцает костер. Подкрались неслышно. У костра сидели три воина. Угрюмые, бородатые мужики. Морды широкие, глаза как щели. Кутаются в свои чудные одежды, теснятся к огню и дрожат. Видно, не стойки к морозу. Рядом, у осины, лежали какие-то длинные ножи, луки и какая-то кривая, блестящая палка. Энки и Орми сняли с плеч луки, приладили стрелы, а сами прислушиваются к разговору.
— Домой бы сейчас, — вздохнул первый мужик. — Да на печь.
— Не скули, — отозвался второй. — Выродков поймаем — в золоте будем купаться.
— Поймаешь их!
— След совсем свежий. Завтра догоним.
Две стрелы пропели в воздухе, и два воина молча рухнули головами в огонь. Третий вскочил, схватил какой-то круглый плоский камень, закрылся им и шасть к дереву, где оружие. Орми выстрелил еще раз — стрела отскочила от камня.
— Я пойду на него, а ты заходи сзади, — шепнул Энки. И тут же прыгнул из кустов к костру с копьем в руке. Орми, не мешкая, стал пробираться через заросли кругом полянки. Гуганянин увидел Энки, схватил блестящую палку, поднял ее и направил тому прямо в грудь. А плоский камень бросил. Орми пустил стрелу и пронзил мужика насквозь. Тот покачнулся… и вдруг грянул гром. Из блестящей палки вырвалось пламя, в воздухе что-то свистнуло, и эхо трижды пророкотало в горах. Братьев охватил ужас, они упали в снег и замерли. Лежали долго. Наконец Энки подал голос:
— Ты живой?
— Живой.
Встали, огляделись. Три гуганянина лежали мертвые, а двое из них уже и зажариться успели. Братья сразу бросились к гуганскому оружию. Долго его рассматривали, нюхали, ощупывали.
— А ведь это не камень, — сказал Орми. — Должно быть, то самое железо, о котором костогрыз толковал.
— Добрые ножи. И луки получше наших. Да и стрелы.
— Узнать бы, как действует громовая палка.
— Брось ты ее… Это орудие Улле. Смердит оно страшно. А ножи возьмем.
— Давай и шкуры возьмем. В таких шкурах без огня можно зимовать!
И точно, одежда гуганян оказалась на диво теплой. Орми хотел было и обмотки навертеть, но передумал. Ноги только ломать. У гуганян в заплечных мешках нашлось и мясо. Братья долго принюхивались — не человечина ли? Пахло вроде не человеком — каким-то незнакомым зверем. Поели и двинулись дальше. След теперь снова был двойной: мужика и подростка.
На другой день к вечеру догнали беглецов на опушке у края болота. Мужик неподвижно лежал на снегу, а вокруг него хлопотала девчонка. Пыталась сложить костер. Завидев братьев, она вскочила, посмотрела на них необычным взглядом — долгим и спокойным. И улыбнулась. Глаза у нее были темные, большущие, волосы чернее ночи, а кожа совсем белая. Странная девчонка.
Братья подошли к ним, и Орми сказал:
— Ты что, не боишься нас?
— А разве надо бояться?
— Обличье у нас людоедское.
— Правда? Никогда не видела людоедов. А как вас зовут?
Братья назвались.
— А меня Эйле. — Девчонка опять было улыбнулась, но тут же, о чем-то вспомнив, нахмурилась. — Бату совсем обессилел. Его надо отогреть и накормить. А я никак с костром не справлюсь. Поможете?
— Что за дохляк мужик, — фыркнул Орми. — В таких-то одеждах замерзнуть. Покажи руку.
Эйле взглянула на него удивленно, протянула розовую ладошку. Метки не было. Энки высек огонь, костер запылал. Мужик пошевелился.
— Бесполезно… Дальше не пойду… Все равно погибнем.
Бату повернул голову и только теперь заметил братьев.
— Кто это, Эйле? Дикари?
— Друзья, — сказала Эйле.
- Предыдущая
- 7/72
- Следующая