Сотри все метки - Марков Александр Владимирович - Страница 77

• Предыдущая
• 77/80
• Следующая

— Похоже на то. Не думал, что наши отпугиватели приведут к совсем противоположному результату, — проворчал Лю Чен.

— Надо их прогнать, — засуетилась Суок. — Если нас опять начнут обстреливать тепловыми волнами, то их это сожжет.

— Паломники. Паломники. Они похожи на паломников, пришедших на святое место, — сказал Вацлав.

— А я что говорил, — добавил Лю Чен.

— Всегда мечтала быть для кого-то богиней, — размечталась Суок. — Но их надо прогнать. Немедленно. Иначе мы станем для них демонами.

— Отпугиватели на них подействовали. Я их на полную мощность включил.

— Нам своих неприятностей мало, чтобы еще думать и о дикарях?

Вместе с тем Суок хотела, чтобы трансляция передавала не только изображение, но и звуки, чтобы она могла услышать, что же произносят сейчас аборигены. Впрочем, язык колонии так сильно изменился, что без переводчика она и слова не поймет. Суок все же включила аудиотрансляцию. Для себя. Чтобы не отвлекать остальных. Аборигены по-прежнему перебирали губами беззвучно, и если бы не слабые, почти неслышные завывания ветра, то Суок могла бы подумать, что аппаратура вышла из строя. Будь у нее время, будь обстановка другой, она попробовала бы прочесть слова по губам, а потом их перевести, но сейчас...

— Они нас чувствуют, — сказал Зоран, — считают, что мы прародители колонии. Что мы спали, а сейчас проснулись.

Кто, кто, а он-то знал, о чем говорит, так что никто и переспрашивать не стал, с чего он все это взял. Кажется, Зоран впал в не меньший экстаз, чем эти охотники.

— Мы их сожжем, если взлетим, — сказал Капитан.

— Нет, им ничего не будет, — заверил Бастиан.

— Откуда ты все это знаешь, — рассердилась Суок, — откуда? Ты прикидывался паинькой, ничего, дескать, не знаю, возьмите меня с собой, и что же выходит — ты единственный, кто может управлять этим кораблем. Кто ты?

— Я действительно не знаю, почему так происходит. Я клон, и никто другой, — ответил Бастиан. — Капитан, я могу взлетать?

Земля дрожала. В полный рост на ней не устоять. Все давно попадали на колени, но смотрели не себе под ноги, а на небеса, моля у них защиты. Все бросились бы бежать, но ноги перестали слушаться, стали слабыми, как после изнурительной болезни.

Земля пошла трещинами, будто под ее поверхностью скопился гной и теперь она его выдавливает, как это делает она, когда прорывается расплавленная магма через жерла вулканов.

Теперь поздно бежать. Скорость у лавы такая, что любого человека догонит. Осталось только ждать, когда она тебя затопит.

Скаурус не закрывал глаза, как это делают трусы, которые боятся увидеть свою смерть. Напротив, ему было очень интересно. И возможно, он будет помнить эти секунды, оказавшись в местах вечной охоты, встретит там прежнего вождя, тех, кто жил до него и кого Скаурус знал только по рассказам. Жаль, что он побыл вождем так мало.

— Вот оно.

Земля треснула, из нее появилось что-то серебристое. Оно высунулось на три человеческих роста, когда до Скауруса наконец-то дошло, что никакая это не лава, а что-то другое, напоминающее те заржавевшие непонятные предметы, которые он видел в заброшенном поселении древних. Но они были мертвы, а это — живое.

Оно разрывало землю, расшвыривая в разные стороны куски камня.

— Смотрите, смотрите! — закричал он.

Стоял такой шум, что он и себя не слышал, и, возможно, кричал совсем не то, о чем думал. Он не боялся сейчас, что один из камней может проломить ему череп. Он думал о другом. Первой его мыслью было, что он видит рождение бога, который проклевывается из яйца, как цыпленок. В древнем поселении ветер и дождь превратили их в ржавые скелеты. Люди растаскивали их по частям и делали наконечники для копий и стрел. Выходит, что они убивали зверей останками богов? Мертвых богов? Какой смысл тогда им поклоняться, если сами они смертны? Совета у них иногда просить стоит, но старейшины, получая ответ, часто толкуют его так, как им выгодно.

Огромный. Веретенообразный. Серебристый. Внизу у него появился синий огонь, похожий на хвост.

Земля все осыпалась и осыпалась. Края бездны, постепенно подбирались к Скаурусу, а он гадал, станет ли избранником богов или его ждет смерть. Он бы уверен, что это зависит от того, дрогнет он сейчас или нет. Если бросится бежать, то бездна его все равно настигнет, а если останется на месте, то это ее успокоит, она его не заметит, как бывает это со слишком большим хищником, который не обращает внимания на людей, если те стоят с подветренной стороны и не двигаются.

В эти секунды, когда его вначале с ног до головы осыпало каменной крошкой, а потом слегка овеяло огнем, но не сильно, только кожа чуть раскраснелась, а веки и волосы не опалились, он на слишком многое в этой жизни стал смотреть иначе.

— Спасибо, спасибо, — шептали его потрескавшиеся губы.

Не зря он подгонял свой отряд. Задержись они хоть чуть-чуть, то увидели бы только глубокую яму с остывшими краями и не знали бы, что здесь родился бог...

Роботы забирались в проходы по двое, а то и по трое, шли по ним гуськом друг за другом. Последних шершни резали на две половинки. Их останки забивали проход, и дальше шершни пробраться не могли. Но ведь тогда они должны вспарывать поверхность или каким-то другим способом добираться до роботов. Их нельзя было отпускать. Поздно теперь ломать над этим голову. Поздно. Когда Лоно увидел, как взлетает чужой корабль, под днищем его собственного так полыхнуло, что нижние секции осели. Корабль завалился набок, а внутри все, что было не закреплено, в том числе и Лоно с Таккером, повалилось на накренившуюся палубу и стало сползать.

Он прикусил губу, не сильно, не до крови, но все-таки было больно. Сверху на него упал Таккер, вдавливаясь всеми угловатостями своего тела.

Лоно отпихнул Таккера, поднялся, успел проводить взглядом ускользающий от него корабль. Будь он один, затопал бы от бессилия. Он почти забыл, что рядом Таккер, но тот напомнил о себе, заворочавшись, поэтому Лоно сдержался.

— Поломки, похоже, существенные, — сказал Таккер, — времени для ремонта надо много. Не успеем. Правоохранители раньше нагрянут.

У Лоно взгляд был странный, стеклянный какой-то, точно у него глаза искусственные, и они после встряски перестали функционировать. К перемене он адаптировался быстро. Только что, казалось бы, он владел ситуацией, и вот теперь все наоборот.

— Вот он, — прошептал Таккер завороженно, — какой красивый. Но как смогли они его поднять? Как? — в его глазах была такая тоска, которая бывает в глазах человека, который навсегда потерял цель в жизни.

Какая отличная мишень этот корабль. Лучше желать нельзя. На охоте загонщики вот так же выгоняют зверье прямо под ствол архаичного оружия, набитого древними реактивными зарядами. Остается только спустить курок. Даже с кресла вставать необязательно. Вот только в тепловых орудиях не осталось энергии. Ее словно высосали во время взрыва, а того, что уже накопилось, не хватит, чтобы оставить на борту корабля даже отметину.

Лоно не верил, что это конец. Мозг его лихорадочно искал выход из ситуации.

Раньше Бастиан и не подозревал, что можно получать удовольствие от перегрузки. Может, оттого, что раньше от него ничего не зависело. Роли в пьесе ему не полагалось, и в каюте он был не более чем декорацией. Теперь же у него была главная роль, поэтому и вел он себя соответственно. Приготовился к тому, что когда навалится давление, корчить не будет, но вышло, что кресла в корабле чужаков компенсировали нагрузку даже лучше, чем антиперегрузочные ванны. То, что корабль поднимается, Бастиан заметил, только когда тот пробил выход из пещеры, стряхивая с себя камни. Холодное пламя колебалось под его брюхом, удерживая его над поверхностью.

Никто не почувствовал характерной встряски при взлете, ни у кого не натянулась кожа от перегрузки, не сделалось слишком тяжелым сердце, готовое сорваться с удерживающих его сосудов и покатиться, стукаясь о ребра вниз — к ногам, и прочее, прочее. Все эти чудеса приписали внезапно проснувшимся талантам Бастиана, будто в нем спала генетическая память о прошлых жизнях, в одной из которых он был капитаном корабля. Этого ли корабля?

• Предыдущая
• 77/80
• Следующая