Соль земли - Марков Георгий Мокеевич - Страница 112
- Предыдущая
- 112/144
- Следующая
Вскоре беспокойство Находки объяснилось: Ульяна услышала какие-то глухие удары. Под кустом старой черёмухи, разросшейся на широкой полянке, Станислав копал землю. Ульяна так осторожно подошла, что он вздрогнул, когда она поздоровалась с ним.
– Здравствуй, Ульяша, здравствуй, – отбрасывая лопату и разгибаясь, уверенно произнёс Станислав.
Ульяна просияла.
– Наконец-то заговорил! Радуюсь за тебя, Станислав, а вместе и за наши благодатные улуюльские места. Видишь вот, вылечился! Нет, что ни говори, а можно жить в наших краях! Давно заговорил-то?
– Мало-мало давненько, а по-настоящему вот сейчас. Увидел тебя и вдруг почуял, что конец пришёл моей болезни.
Ульяна потупилась, но ничего не сказала. Что ж, могло быть и так. Вид у Станислава действительно был какой-то необыкновенный, возбуждённый и праздничный. Он торопливо прихорашивался: поддёрнул голенища кирзовых сапог, подтянул армейские брюки, расправил гимнастёрку под широким солдатским ремнём, причесал пятернёй взмокшие от пота рыжие волосы. Зеленоватые, всегда непроницаемые, холодные глаза его теплились сейчас ласковым светом.
"А, бедняжка, как он настрадался! Подумать даже страшно, сколько он пережил. И какое счастье, что немота кончилась и он снова полноценный человек", – с сочувствием думала Ульяна, нисколько не дивясь состоянию Станислава.
– Тебя, Ульяша, сам бог ко мне послал. Само провидение одобряет мои помыслы, – торжественно сказал Станислав, вскинув глаза к небу и мелко помахав возле груди рукой.
"О чём он говорит? Так обрадовался, что несёт уже какую-то несуразицу", – недоумевала Ульяна.
– А что ты здесь делаешь, Станислав? Ты что, пошёл по стопам Алексея Корнеича и решил искать в Улуюлье сокровища? – со смешком спросила Ульяна.
Станислав заговорил совсем о другом:
– Я хотел, Ульяша, сегодня-завтра идти к твоим родителям и просить у них благословения.
– Какое благословение? О чём ты говоришь, Станислав? – насторожившись, воскликнула Ульяна.
– Люблю я тебя, Ульяша. И нету мне жизни без тебя. Люблю с тех пор, как увидел. Ты будешь моей женой?
Станислав попытался взять Ульяну за руку.
– Да ты что, в своём уме, Станислав?! – резко отстранилась от него Ульяна. – Во-первых, о замужестве я и думать сейчас не хочу. Какая из меня в такие годы жена? А во-вторых, за тебя я и в двадцать пять лет не пошла бы. Так что прошу выбросить эту дурную мысль из головы. "Благословение! Будешь моей женой!.." Нет, Станислав, ты явно ослаб на разум.
Ульяна весело рассмеялась, поправила ружьё, собираясь повернуться и уйти.
Станислав схватил её за плечо, удерживая, сказал:
– Ради Иисуса Христа послушай, Ульяша!
Голос его был таким умоляющим, что Ульяна уйти не посмела и сняла ружьё.
– Давай сядем вот здесь, – предложил Станислав и опустился на взлобочек, покрытый мягкой травой.
Ульяна заколебалась: садиться или нет? Не сесть и уйти – это значило оказаться к человеку невнимательной и нечуткой. Ульяна не так была воспитана. И, поколебавшись ещё две-три секунды, она села возле Станислава.
– Учти только, Станислав, я очень тороплюсь. Несу важную почту начальнику экспедиции, – предупредила девушка.
– Эх, Ульяша, выходи за меня замуж! Сделаю тебя счастливой, богатой, будешь настоящей королевой, – закидывая руку и намереваясь обнять Ульяну, заговорил Станислав.
Ульяна отодвинулась, так чтобы рука Станислава не достала её, и шутливо сказала:
– Вот какой ты щедрый, Станислав! Откуда же ты счастье и богатство возьмёшь? Они что, у тебя в сундуке запрятаны?
Станислав искоса посмотрел на неё и понял, что, если он сейчас же всего не скажет, эта ловкая, быстрая девушка, так сильно захватившая его воображение, уйдёт и никогда уже не вернётся.
– Именно запрятаны! Говорю тебе об этом, как своей судьбе. Ты знаешь, кто я? Я сын высокоярского купца Тихомирова, жил с детства в Польше. Отец оставил мне в наследство много драгоценностей. Их хватит не только нам, но и нашим детям, Ульяша…
Ульяна взглянула на Станислава, и в глазах её было больше недоверия, чем удивления.
– Ну и фантазёр же ты, Станислав! Так ты в самом деле можешь меня на какой-нибудь королевский престол возвести? – Ульяна звонко рассмеялась.
Свернувшаяся в тени под кустом Находка подняла свою мохнатую голову и осмотрелась, как бы желая понять, что здесь происходит.
– Не веришь? А я вот ищу эти ценности. Потому и копаю. Вот яма и вон яма. Это план захоронения, оставленный мне отцом. – Станислав достал из кармана гимнастёрки листок бумажки, развернул его на коленке.
Ульяна увидела примитивный чертёж, перевела глаз на яму под черёмуховым кустом. Станиславу показалось, что она начала колебаться, и он торопливо заговорил:
– Заживём, Ульяша, припеваючи, другие завидовать станут! Торчать в этой комариной дыре и часу не будем! Купим в Высокоярске дом, квартирантов пустим… Деньги к деньгам! А где богатство, там и счастье. Платьев себе заведёшь, каких душенька пожелает! Жизнь-то какая будет! А то ведь сгубишь свою красоту в деревне, и люди её не увидят!
Ульяна сидела как пришибленная. От всех этих слов Станислава на неё повеяло смрадом старой купеческой жизни, о которой она читала в книгах и знала из рассказов старших. Она ненавидела эту жизнь всей силой своей души, искренне убеждённая, что нет на свете уклада лучше и дороже для человека, чем тот, в котором она жила.
– Полно тебе, Станислав, уговаривать-то меня! Всё равно не уговоришь! – не скрывая осуждающего тона, сказала Ульяна. – Слушаю я тебя, и кажется мне, что я пьесу из прежней жизни смотрю. Ты подумай-ка, о чём говоришь. На душе даже стало тошно! Да я из этих мест никуда шагу не шагну! Краше их нет для меня! А богатство твоё меня нисколечко не манит. Я хочу жить, как живут все люди. Купишь дом в Высокоярске? Ты чудак, ты опоздал родиться лет на пятьдесят по крайней мере! "Где богатство, там и счастье…" Это же знаешь что? По нашим временам – это капиталистические пережитки! И как только всё это в голове твоей укладывается?! Хочешь, Станислав, человеком остаться, сдай свои драгоценности государству. Не будь рабом собственности, жалкие это людишки! И о женитьбе на мне забудь!
Поник головой Станислав. Из холодных зелёных глаз исчезло тёплое выражение, и они снова стали непроницаемыми, как стоячие омута в Заболотной тайге. Побледнела его бронзовая шея, ноздри мясистого носа задрожали, стиснулись крепкие челюсти так, что на щёках выступили желваки. Да, немного поспешил Станислав со своим предложением Ульяне. Убеждён был, что как только эта смазливая девчонка услышит о драгоценностях, о платьях, о богатстве, о собственном доме в Высокоярске, так и размякнет её сердчишко, засветятся жадностью глазёнки. И возьмёт он её – тёпленькую, доверчивую, неразумную, как подлинявшую утицу. Казалось ему, что у них, у советских, только одни политруки каменные, а остальных – помани рублём, побегут за тысячу вёрст… Ан нет! А нравится она ему, нравится до головокружения. Вот и сейчас взглянул на её гибкий стан, и кровь бьёт в виски, звенит в ушах…
– И ещё, Станислав, скажу тебе вот что: нехорошо ты поступил, трусливо! Обманул всех колхозников. Уж тебя ли не жалели в Мареевке? Все думали, что ты советский боец, открытая душа, а ты затаился, как улита в скорлупе. Ну зачем ты обманывал? Думаешь, кто-нибудь отца стал бы тебе вспоминать? Какой же ты тупой умственно!
Станислав молчал, сопел, моргал зелёными глазами.
"Возможно, он ещё поймёт, как ему поступить надо. С ним ведь никто не беседовал по-человечески", – оценивая по-своему молчание Станислава, думала Ульяна.
Но девушка явно переоценила воздействие своих слов. Всё, что она говорила, совершенно не поколебало Станислава. Её спокойную рассудительность он воспринимал по-своему. "Дитё! И слова-то чужие говорит! Надули ей политруки в уши, вот она и повторяет их поучения к месту и не к месту. Когда разберётся в том, что я говорю, рада будет".
- Предыдущая
- 112/144
- Следующая
