Соль земли - Марков Георгий Мокеевич - Страница 58

• Предыдущая
• 58/144
• Следующая

Алексею много раз приходилось слышать пение Ульяны. Он слушал её и в клубе, и в доме Лисицыных, и в тайге, и даже на районном смотре самодеятельности. Он признавал за ней большие способности, советовал ей развивать их, однако пение Ульяны до сих пор его как-то не волновало.

Но в это утро голос девушки прозвучал для него по-иному. Алексей вдруг почувствовал, что простая, бесхитростная песня схватила за сердце, пробудила в нём не то тоску, не то грустное раздумье. Как брошенный в реку камешек вызывает круги на спокойной поверхности воды, так её песня вызвала в его душе новый строй мыслей и чувств. В одно мгновение ему припомнилось детство, замелькали в памяти обрывки каких-то споров с профессором Великановым, отдельные фразы из писем Софьи, вспомнились её мягкие, бархатистые глаза, такие ласковые и внимательные и такие беспомощные, когда нужно рассмотреть что-нибудь вдали. Всё это пронеслось стремительно, как в вихре, но ощущение какой-то щемящей и приятной боли сердца не проходило.

– Уля, спой ещё раз эту песню, – горячо попросил Алексей и повернул к толстой сосне, вывороченной в бурю с корнями. Он сел на дерево и вытащил из кармана портсигар.

Ульяна не стала отказываться. Она как будто знала, что он попросит её повторить песню.

Ульяна стояла от него в пяти шагах, приподняв голову. Она пропела песню ещё раз. Живой и осязаемой почудилась Алексею горькая тоска, мрачное одиночество и тихая, но неиссякаемая страсть рябинки. И не то было удивительно, что голос Ульяны был звонким и свободным, а то, сколько чувства несло в себе каждое слово, сколько жизненного опыта угадывалось за каждой интонацией.

Ульяна взглянула на Алексея, ища в его глазах одобрения, но он сидел, опустив голову. Девушка подошла к лесине, села рядом.

Алексей подумал: "Таково уж свойство талантливого человека – вмещать в своей душе чувства, лежащие за пределом личного опыта и возраста. Откуда бы ей знать тоску одиночества?.."

– Ты лучше петь стала, Уля, – сказал Алексей и, помолчав, добавил: – И мой совет тебе: не откладывай учёбу, поезжай в город.

– Да что вы, Алексей Корнеич, разве срок мне ехать сейчас в город? – почти с обидой отозвалась Ульяна.

– А когда же будет срок?

– Когда? Как вы найдёте здесь руду и уголь, тогда и будет срок.

– А если я не найду тут ни руды, ни угля? – вполне серьёзно спросил Алексей.

Она приняла его слова за шутку и горячо сказала:

– Будет вам, Алексей Корнеич, смеяться надо мной! Этого быть не может. Даже дедушка Марей Гордеич и тот говорит: найдёте!

Алексей никогда не сомневался в правоте своих взглядов на геологию Улуюлья, но, сталкиваясь всякий раз с той верой в него, которая была у людей, знавших, что он занимается изучением таёжного края, он чувствовал какой-то особенный подъём. В такие минуты ему казалось, что он не отступит, если даже потребуется отдать Улуюлью всю свою жизнь.

Испытывая чувство, близкое к гордости, Алексей повернулся к Ульяне и заговорил вдумчиво, серьёзно, так, как никогда ещё не говорил с ней:

– Если б мне, Уля, удалось найти хоть одно доказательство выхода на поверхность коренных пород, всё бы сразу переменилось. Я бы подорвал неверие многих учёных и хозяйственников в перспективность нашего края. Пошли бы сюда комплексные экспедиции, поисковые партии, понаехали бы учёные… – Он помолчал, мечтательно вскинул глаза, но сразу же опустил их и глухо закончил: – Труден первый шаг, первый поворот, первое усилие, Уля, чтобы поколебать старое, годами утвердившееся!

– Я читала, Алексей Корнеич, одну книгу про Мичурина, – взволнованная доверием Краюхина, сказала Ульяна. – Его до революции не хотели признавать, считали чудаком…

– Куда мне до Мичурина! Тот гений.

– Я о другом говорю, Алексей Корнеич, – поспешила уточнить она. – Я о том, что большой или малый подвиг у зачинателя, а путь у него один – через препятствия.

Алексей поднял голову и посмотрел на Ульяну долгим удивлённым взглядом. Ульяна высказала мысли, пришедшие ей в голову не теперь. И он опять подумал о том же, о чём думал уже сегодня: как же он ошибался в своих представлениях! Он всё ещё считал её неразумной белобрысой девчонкой, способной лишь петь песни да бездумно, поражая всех своей смелостью и ловкостью, бегать по таёжным трущобам. Она ж, выходит, серьёзный, вдумчивый человек.

– Правильно, Уля! Путь у первооткрывателей один – борьба, – сказал Алексей. – Потом, когда новое победит, даже странным кажется, как это могли люди цепляться за старое, ведь оно сдерживало их собственное движение. Но уж такова сила старого.

Алексей заметил, что его слова преобразили Ульяну. Глаза её заблестели, и она подняла головку с длинными косами, став сразу внимательной до строгости.

– Уж это точно, Алексей Корнеич! Когда вы откроете Улуюлье, ваши противники будут недоумевать, как могли они не верить вам.

– Но до того дня, Уля, когда это произойдёт, возможно, так же далеко, как от нас с тобой до вершины Тунгусского холма, – с усмешкой сказал Алексей, взглянув в ту сторону, где, темнея хвойным лесом, возвышалась, как сторожевая башня замка, шапкообразная маковка Кедровой гряды.

– А может быть, и ближе, Алексей Корнеич, – также с усмешкой, в тон Алексею, ответила Ульяна.

И они весело посмеялись над тем, что взялись измерять неизмеримое.

Алексей докурил, бросил окурок на землю и затоптал его каблуком в песок. Ульяна поняла, что можно двигаться дальше. Она встала, поправила ремни ружья и сумки и, увидев, что Алексей поднялся, пошла.

Они шли молча, Ульяна вела Алексея на холм, избегая крутых подъёмов.

На пути часто попадались обнажения то в виде глубоких ям, взрытых вывороченными корнями деревьев, лежавших тут же, то в виде обвалов, промытых дождевыми потоками в ненастье.

Алексей в таких местах задерживался, осматривал обнажения, брал в руки камни, иногда глядел на них через лупу и сильным рывком отбрасывал их в сторону. Ульяна внимательно наблюдала за ним, терпеливо ждала, когда он скажет: "Дальше, Уля".

От зноя, от испарины, поднимавшейся с земли, стало уже трудно дышать, но и путь их подходил к концу. До вершины Тунгусского холма оставались считанные шаги.

Ульяна с Находкой, без устали с лаем метавшейся по лесу, первыми достигли вершины.

– Победа! – весело закричала Ульяна Алексею, который ещё был на подходе.

Тяжело дыша, Алексей остановился рядом с Ульяной. Осмотрелся. Трудно было поверить, что вершина Тунгусского холма, казавшаяся снизу островерхой, на самом деле представляла собой обширную площадку, окаймлённую лесом и заросшую густым кустарником. По-видимому, когда-то крупный лес здесь был выжжен. Правда, на середине этой площадки стояла огромная лиственница. Алексею никогда ещё не приходилось видеть такого толстого и высокого дерева. На самой площадке свободно бы уместился десятиэтажный дворец.

– Наши охотники говорят, что с этой лиственницы край света видно, – засмеялась Ульяна, показывая рукой на дерево.

– А ты была на ней, Уля? – спросил Алексей, закинув голову и осматривая острую, как шпиль, макушку лиственницы.

– Что вы, Алексей Корнеич! Я поднималась только до половины, а лезть дальше струсила. Качает сильно! А день был тихий.

– Кто-нибудь поднимался до вершины?

– Только мой тятя. Да ещё не раз! Рассказывал он, что с макушки даже Синее озеро видно.

– Представляю, какое зрелище!

– Полезете, Алексей Корнеич?

– Нет, Уля. От высоты голова кружится.

– И у меня тоже. И как взгляну вниз, сердце замирает.

– А где же камни? – нетерпеливо спросил он.

– Сейчас, Алексей Корнеич, будем искать! – С трудом пробираясь сквозь кустарник, Ульяна полезла в чащу.

О камнях на вершине Тунгусского холма Алексею рассказал Лисицын. Это случилось после того, когда Марей Гордеич посоветовал Алексею побывать там.

О камнях знал и Марей Гордеич. По его словам выходило, что в годы, когда он жил в Улуюльской тайге, к этим камням, похожим на два больших сундука, часто приходили с верховий Таёжной тунгусы. Камни считались у них священными, и они приносили сюда разноцветные лоскутки, которые оставляли на ветках деревьев.

• Предыдущая
• 58/144
• Следующая