Летопись Аляски - Марков Сергей Николаевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая

В Новом Свете звучит громовое слово Державина, как прозвучит скоро голос Пушкина, которого Аляска знала, как знала и творения Гоголя и других русских гениев. Росли библиотеки на Кадьяке и в Новоархангельске. Баранов мог читать в «Вестнике Европы» перевод Николая Полевого о путешествиях Александра Макензи, ибо лучшие русские журналы привозились ежегодно в Русскую Америку.

Одним из последних подвигов Александра Баранова было исследование севера Американского материка. Баранов послал туда Петра Корсаковского, бесстрашного человека, который был способен пройти огромное пространство от Кенайского залива до реки Нушагак, в устье которой находили янтарь и Мамонтову кость. Креол Устюгов принес из этого похода первую карту реки и поморья. Отряд Корсаковского заложил крепость Александра на Нушагаке: начальником ее был Федор Колмаков, верный креол, старый соратник Баранова. Люди Корсаковского достигли также берегов великой реки Нового Света – Юкона, известного тогда под названием Квихпака. Но бедствия, которые уже нельзя было преодолеть, заставили отважных людей возвратиться обратно. Видно, велики были эти несчастья, которые не дали возможности Корсаковскому начать первые исследования Юкона, ибо в том же году гость Ситки лейтенант Рокфелл сказал: «Можно смело утверждать, что только одни русские в состоянии переносить подобного рода жизнь...»

Года через два конгресс Соединенных Штатов так отзывался о людях русской Аляски:

11 января 1818 года прибывший в Новоархангельск капитан Гагемейстер решился объявить Баранову о том, что его смещают за старостью лет и по ряду высоких петербургских соображений. Железное сердце Писсарро Российского выдержало этот удар. Он сдал управление Русской Америкой своему зятю – лейтенанту С. И. Яновскому. Недруги Баранова радовались. Но высокая честность старика поразила даже его врагов. Завистники утверждали, что Баранов наживался на аляскинских бобрах. Но при сдаче дел выяснилось, что оборот колонии достигал не 4800000 рублей, как предполагалось, а 7 миллионов. На себя Баранов не истратил ни медной полушки. Баранов был нищим. Он не знал даже, куда он пойдет из дома главного правителя Русской Америки. В далекой России, на берегах синего озера Лаче, много лет назад была оставлена его первая семья, о которой грозный властитель Русской Америки не имел никаких вестей уже много лет. Он решил ехать умирать в снегах отчизны. Баранова провожали друзья и соратники. В толпе провожающих был виден индейский тойон Котлеян, с которым когда-то бился северный Писсарро. В пути, когда корабль проходил мимо Гавайских островов, Баранов с палубы «Кутузова» видел тропические рощи, которые так манили его к себе. Тамеамеа Великий, венценосный друг Баранова, пережил его лишь на двадцать дней.

В Батавии на Яве путник заболел. Баранов лежал в комнате какого-то батавского отеля и молил, чтобы его скорее взяли на корабль. Он хотел умереть в море. 16 апреля 1819 года верный лейтенант Подушкин закрыл глаза человеку, жизнь которого стала легендой. Смерть настигла его близ Принцевых островов, в зеленом, как вечный сад, мареве Зондского пролива. Море поглотило тело Александра Баранова...

Креол Андрей Климовский, один из людей, воспитанных Барановым, брел в 1820 году по дебрям, сквозь которые катила свои воды река Медная. Сколько русских людей искало ее! Климовскому удалось не только достичь верховьев Медной, но сделать и второе большое открытие. К востоку от Медной он заметил горный кряж с острыми вершинами, сверкавшими вечным снегом. Одна из этих вершин извергала дым и пламя. Более поздние исследователи назвали этот вулкан, как и весь хребет, именем Врангеля, в честь русского мореплавателя. Это был самый северный вулкан Аляски и более высокий, чем Монблан. Открытие креола Климовского стало известно лейтенанту Владимиру Романову с корабля «Кутузов». Это был шестой по счету кругосветный морской вояж в Русскую Америку. Романов составил план сухопутной экспедиции в глубь Аляски, вверх по Медной. Но что еще примечательно в этом? Владимир Романов был первым из моряков – будущих декабристов, посетивших Большую Землю. Мы еще скажем о нем.

В октябре 1822 года с трапа 28-пушечного шлюпа «Аполлон» на землю Новоархангельска сошел высокий худощавый морской лейтенант. Это был Михаил Кюхельбекер. Шлюп простоял в Ситке недолго. Он пошел для крейсерства на юг. Командир «Аполлона», гоняясь за пиратами и контрабандистами, выполняя новый закон о запрете торговли в водах Аляски, попутно вел и научные исследования. И Кюхельбекер принимал участие в описи западного побережья островов Королевы Шарлотты, южной части пролива Чатама и других мест, где моряки «Аполлона» определили астрономически семь пунктов. Зимовать «Аполлон» пошел в Сан-Франциско, где к тому времени произошли примечательные события.

Калифорния, отделившись от Испании, получила новое управление. Бывший испанский губернатор Пабло де Сола признал инсургентов и занял пост председателя хунты в Монтерее. Хунта открыла калифорнийские порты для торговли, но одновременно новое правительство основало вблизи кусковского Росса миссии Сонома и Солана с целью отрезать форт Росс от Калифорнии. Экипажу «Аполлона» было поэтому поручено выяснить в Монтерее некоторые щекотливые вопросы.

Члены хунты заявили русским и правителю конторы Российско-Американской компании в Новоархангельске Кириллу Хлебникову, что хунта не покушается на существование Росса. В Монтерее было тревожно. Столица Калифорнии лишь недавно поднялась из развалин, – она была покинута, так как лет пять назад ее разорил до основания пират Бушар. В испанских миссиях бунтовали индейцы, убывая монахов и падре, – префект тщетно пытался усмирить восставших. Российско-Американская компания, пользуясь сговорчивостью хунты, заключила в Монтерее договор о совместной бобровой охоте в водах Калифорнии.

Байдарщик Дорофеев немедля вышел со своими звероловами в залив Сан-Франциско. Он около года проскитался по заливу и вдоль побережья Калифорнии и добыл около пятисот добротных бобров. Дорофеев и «вольный мореход" Шмидт, сменивший Ивана Кускова, с отрядом алеутов решили пробиться через заколдованный пояс Береговых гор, стороживших Росс. На своих легких байдарах они поднялись по реке Славянке верст па сто. За горами открылась и заблистала па солнце новая богатая страна просторных плодородных долин, дубовых и еловых лесов, где бродили индейцы, еще не знавшие власти белых. Вероятно, именно тогда русские подробно исследовали северную часть залива Сан-Франциско, потом известную под названием Сан-Пабло. Испанцы туда не проникали, и лишь много времени спустя монтерейский магнат и неистовый кабальеро дон Мариано де Валлехо вздумал строить в этом заливе город своего имени...

В 1823 году испанцы купили в Россе морской баркас, сделали еще кое-какие закупки, и отношения русских с калифорнийцами стали налаживаться.

«Аполлон» после зимовки в Сан-Франциско снова нес сторожевую службу в водах Аляски и Нового Альбиона. М. Кюхельбекер был свидетелем того, как индейцы-колоши в Кайганах, по наущению белых приватиров, построили крепостицу, вооружили ее пушками и даже подняли над палисадами какой-то флаг. Осенью 1823 года на смену «Аполлону» в Русскую Америку пришел фрегат «Крейсер». На его борту были Павел Нахимов, Михаил Лазарев и Дмитрий Завалишин – их славные имена памятны в русской истории. В самом конце года батареи Новоархангельска встречали салютом шлюп «Ладога». В числе офицеров «Ладоги» был будущий декабрист Федор Вишневский.

...Маленького роста человек в треугольной испанской шляпе, с красным шарфом на шее, в мундире флотского офицера стоит на бастионе Новоархангельской крепости, вглядываясь в просторы Ситки. Это – великолепный, загадочный и неутомимый Завалишин. Он оглядывает Новоархангельск; с бастиона ему отлично видны строения аляскинского адмиралтейства за частоколами из исполинской ели, плац с батареей, церковь и просторные огороды за чертой поселка. Сверкают снежные горы, сияют воды незамерзающего залива, по которому скользят челны индейцев. В Новоархангельске идут разговоры вполголоса о казни Риэго в Испании, о короле-клятвопреступнике – убийце Риэго. Большое любопытство со стороны русских вызывают калифорнийские испанцы. Завалишин сближается с Кириллом Хлебниковым, пытливым самоучкой, хорошо знающим калифорнийские дела. Человек в испанской треуголке вникает во все дела Аляски: налаживает отношения с индейцами Ситки, знакомится с архивом Баранова, рассматривает карты Аляски и Калифорнии. Он часто заносит пометки в записную книжку. Там можно найти такие строки:

• Предыдущая
• 23/49
• Следующая