Великий охотник - Марков Сергей Николаевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/28
• Следующая

В Пекине было заветное место, куда путника тянуло, как магнитом. Пржевальский узнал о существовании кумирни Хуансы возле ворот Аньдин. Там находили приют купцы из Тибета, приведшие в Пекин караваны с грузами ревеня, мехов, рогов антилопы. Вот где можно было увидеть жителей запретной страны!

Пржевальский закупил в китайских лавчонках зеркальца, бусы, кораллы, ножи; все это он будет продавать жителям пустынь и гор. Вот чем он завоюет расположение ордосцев и кукунорцев.

Бережно пересчитав все состояние экспедиции – четыреста рублей, Пржевальский с Пыльцовым и двумя казаками вышел из Пекина, миновал проход Губэйкоу в Великой стене и вскоре ступил на землю монгольской степи. Февраль и март прошли в борьбе со снежными ветрами. Пыльные ураганы дружили здесь с метелью, градом и дождем.

В середине марта 1871 года Пржевальский вошел в Далайнор, город буддийских ваятелей. Статуи будд отливались из бронзы и чугуна простыми монгольскими кустарями. Далайнорские боги шли отсюда даже в Тибет.

Пржевальский торопился на озеро Далайнор наблюдать весенний пролет птиц. Берега озера были освещены ярким огнем; горели степные травы, и алые языки пламени качались в ночной тьме. Здесь было добыто для коллекции сто тридцать разных птиц. Путники окоченевшими руками набивали чучела. Так прошло тридцать дней. Затем караван снялся и направился снова к городу Калгану.

В Калгане пришлось расстаться с прежними казаками и взять двух новых, прибывших из Урги.

От Калгана начался поход по раскаленному Монгольскому нагорью, под отвесными лучами майского солнца.

Пыльцов исходил все склоны хребта Шар-Хада, охотясь за бабочками и пауками.

На земле цахаров высился второй горный хребет – Сума-Хада, а уже за этой скалистой гранью лежала область монголов-уротов. В земле уротов Пржевальскому пришлось раз и навсегда закрыть свою торговлю, а себя лишить звания бродячего торговца. Дело в том, что монголы, приходя на стоянку толпами, настойчиво требовали у торговца самые непредвиденные вещи-товары – медвежью желчь, статуи Будды, тибетские лекарства. Все это отражалось на научной работе. И вот раз Пржевальский объявил свою походную лавку закрытой, покупателям посоветовал ехать за идолами в Далайнор.

Пржевальский объявил громогласно, что он не торговец, а русский нойон (сановник) и путешествует по разным странам.

Радости путников не было конца, когда они с орлиных высот горного хребта Муни-Ула увидели золотистое ложе великой Желтой реки (Хуанхэ).

Муни-Ула! Путники находились на западном конце огромного хребта Дациншань, куда не проникал еще никто из европейцев. Здесь, по поверьям кочевников, на вершине Шара-Орой покоилась железная чаша Тамерлана, и у той же вершины лежал окаменевший слон. Александр Гумбольдт считал, что система Дациншаня связана с Небесными горами; настало время проверить великого географа. Недаром Пржевальский знал Гумбольдта чуть ли не наизусть.

Две недели Пржевальский прожил в Муни-Ула, в соседстве с грифами и облаками. Когда караван спустился вниз, в долину Желтой реки, путешественник увидел ошибку Гумбольдта – хребет Дациншань не имел никакой связи с Небесными горами. Он кончался здесь, как бы низвергаясь в долину Хуанхэ.

Под несмолкаемый треск кузнечиков Пржевальский, Пыльцов и казаки подошли к глиняным стенам города Баотоу. Начальник города в красных одеждах пообещал Пржевальскому пропустить его в страну Ордос – на тот берег Желтой реки. Они пили вместе с мандарином благоуханный чай, и важный начальник Баотоу снисходительно рассказывал русским о занятиях жителей города. Ночевали гости в тесной фанзе, под охраной пяти китайских солдат, причем весь вечер солдаты пускали во двор фанзы за особую плату любопытных, желавших хоть одним глазком посмотреть на русских смельчаков.

На другой день обрадованный мандарин сжимал в кулаке обещанный подарок – томпаковые часы-луковицу. Четыре странника, переправившись через Хуанхэ, проложили первые следы на огромном плато Ордоса, втиснутом, как в раму, в излучину Желтой реки.

Ордос – ступень к долинам Китая. Выше Ордоса лежит ближнее Монгольское нагорье. Песок, глина, солонцы – вот из чего слагалась желтая ступень. Ордос – дно древнего озера. На юго-западе лежала другая пустынная страна – Алашань и Кукунор.

Пржевальский решил из Ордоса идти к Кукунору не прямым путем, а против течения Хуанхэ, пересекая Ордос по излучине реки.

Что сказать об этом походе? Земля, нагретая солнцем до температуры семидесяти градусов по Цельсию, горячие воды Хуанхэ и тропические ливни, после которых над равниной летали облака пара... Были и радостные дни, когда казался раем отдых у светлого ручья Тахылга. Где можно было даже купаться и вволю есть черепаховый суп. Были минуты охотничьей дрожи, когда нужно было взять высоту солнца для определения широты озера Цайдаминнор. На берегах его русские храбрецы стояли десять суток, когда июльские падающие звезды катились по чужому, синему до черноты небу и как будто тонули в камышовой тьме Цайдаминнора. Полярная звезда, знак родины, мерцала над страшными просторами Азии, и она здесь была не только путеводным светилом, но и верной помощницей в определении неведомых широт.

На дороге от Цайдаминнора путники наткнулись па развалины монастыря Шара-Дзу, где кричали каменные голуби и вились ласточки. Это было все, что осталось от поселения, где жило две тысячи буддийских монахов. Сабли и пики дунганских всадников оставили глубокие раны на телах глиняных идолов, священные свитки «Ганчжур», разодранные в клочья, валялись на земле.

Индийские буддисты составляли этот свод заветов Будды, затем монахи в желтых шапках переводили «Ганчжур» с санскрита на тибетский и монгольский языки. Ламы и богомольцы уже много веков изучали по «Ганчжуру» устав монашеской жизни «Виная», поучения Будды – сутры. Включенные в «Ганчжур» «Тантры» – это не что иное, как изложение мистического ритуала, а «Праджнапарамита» – учение о высшем разуме. Все это – только отдельные разделы «Ганчжура», который состоял не менее чем из ста томов. Английский «изыскатель» Сарат Чандра Дас видел, как ламы читали «Ганчжур»: ежедневно на это они затрачивали пятнадцать часов. Буддисты так ценили священную книгу, что буряты приобретали ее за семь тысяч быков. Теперь столетние страницы «Ганчжура» лежали в пыли, и Пржевальский нагибался, чтобы поднять драгоценные бумажные лохмотья: в Петербурге в научных библиотеках имелись всего-навсего два экземпляра книги «Ганчжур».

В сыпучих песках Кузупчи Пржевальский нашел редчайшее растение Pigionium cornutum, известное миру с XVIII века только по находке Гмелина. Две веточки, привезенные Гмелиным из других мест земного шара, были для ботаников дороже золота и хранились одна в Лондоне, а другая в Штутгарте. Здесь гмелинского растения хватило бы на все музеи мира!

В области Ордоса, на лессовой ступени Азии, Пржевальский установил, что Хуанхэ, о которой знали только по сообщениям китайских географов, вовсе не имеет разветвлений на северной своей дуге.

...Огни его костров одиноко пылали в безмолвных песках Кузупчи на правом берегу Хуанхэ. Оказалось, что река течет на триста верст в этих шелестящих песчаных холмах. Среди песков Кузупчи отряд Пржевальского разыскал мертвый город – разрушенное наследие Чингисхана, развалины, окруженные еще крепкой глиняной стеной общей длиной в тридцать две версты.

В Ордосе путники питались мясом одичавших домашних быков.

За песками Кузупчи, название которых означает «Ожерелье», встали скалы мощного хребта Арбус-Ула. Теперь можно было считать, что весь Ордос пройден!

На западной стороне извилины «Большой подковы» Желтой реки теперь лежала вторая страна песков – Алашань.

15 сентября Пржевальский разбил свою палатку напротив города Дэнкоу. Переправившись через реку Желтую, победители Ордоса должны были выйти из границ «Большой подковы». В Дэнкоу разыгрался скандал с корыстолюбивым богдыханским генералом; он выбрал понравившиеся ему русские вещи при осмотре багажа и бессовестно не заплатил назначенных за них семнадцати лян. Пржевальскому оставалось только громовым голосом обличать генерала из Дэнкоу перед... алашаньским саксаулом. Из Дэнкоу пришлось уйти ночью, чтобы «не дразнить гусей», и мандарин скорбел о том, что не мог задержать Пржевальского. Ведь сиятельному начальнику города Дэнкоу так понравился штуцер Ланкастера в руках гостя!

• Предыдущая
• 11/28
• Следующая