Юконский ворон - Марков Сергей Николаевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
? Нет, афей, не знаю, ? ответил поп, видимо трезвея. Он вынимал гусиные перья из косы. ? Но пагубные мысли Рейналевы и в этого сочинителя проникли и кое-где явственно видны. Рейналь же призывает народы дикие к неповиновению, мятежам…
? Не вижу я там Рейналевых мыслей, отец Яков, ? сказал Загоскин и вышел из комнаты.
? Где тебе видеть! ? насмешливо прокричал ему вдогонку поп.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Загоскин быстро шагал вдоль стены с батареей из двух пушек к казарме в Средней крепости. Сразу же за казармой открывался вход в Верхнюю крепость, где у подножия Кекура был расположен плац. С плаца к дому главного правителя можно было попасть лишь по трем отлогим широким лестницам. Они охранялись шестью орудиями, установленными на плацу. Орудия, мачта для флага и трапы входа на Кекур находились под охраной «батарейного сержанта» Левонтия, как его всегда называли, и одного отставного солдата.
Левонтий был существом тихим и безответным в трезвом виде, но буйным во хмелю. Вечными врагами его были ситхинские черные вороны. Пользуясь безнаказанностью, священные птицы индейцев старались оставлять следы своего пребывания на ярко начищенных стволах пудовых единорогов и тридцатишестифунтовых морских пушек сержантовой батареи. Левонтий с орудийным банником в руках метался по плацу, пугая воронов.
Но ситхинские вороны были известны своим упорством; по Средней крепости и по приморскому поселку разгуливали бесхвостые свиньи, а вороны важно сидели на спинах свиней. Свиньи с отклеванными хвостами и выдранной щетиной боялись показываться на плацу, потому что Левонтий пугал их, искусно пуская по земле пушечные ядра. Зато от воронов не было отбоя! Они с криком кружились над батареей или безмолвно сидели в некотором отдалении от Левонтия, как бы издеваясь над ним.
Увидев Загоскина, сержант вытянулся и взял под козырек, держа банник, как ружье у плеча.
? Сколько раз я тебе, Левонтий, говорил, чтобы ты чести не отдавал, ? сказал Загоскин. ? Мне это не полагается. Понял?
? Так точно, ваше благородие, ? бодро ответил Левонтий.
? И вовсе я не благородие, опять-таки много раз я тебе об этом говорил.
? Так, господин Загоскин, это мы из уважительности к вам, ? сказал сержант. ? Дозвольте с прибытием поздравить. Эх, проклятые, опять к батарее ладятся подобраться, ? он взмахнул банником, ? до чего хитры чертовы птицы, ? тихим образом подбираются, паклю воруют. И за что только господь бог меня наказал! Ну, да мы под барабаном воспитаны.
Сержант был суховатым, небольшим и каким-то незаметным человеком. Нос у него был, что называется, чижиком, всегда смотрел вверх, ? ни усов, ни бороды у сержанта не росло. Морщинки, как лучики, расходились от его глаз по лицу, на редкость невыразительному и потертому. Никто не знал, сколько на самом деле сержанту лет. Левонтий боялся больше всего собственной жены и главного правителя и трепетал перед ними. Толмача Калистрата сержант просто боготворил; он его наделял несуществующими совершенными качествами, умилялся перед его знаниями, отвагой и общественным положением. Когда-то Калистрат втридорога продал сержанту старый, весь в заплатах сюртук, который, в свою очередь, сам получил от главного правителя в знак особой милости. И хотя сержант Левонтий утопал в сюртуке своего приятеля, чуть ли не наступая на истрепанные полы, он благоговейно объяснял всем, что сюртук носил сам толмач Калистрат.
Левонтий таскал за пазухой платок, в котором, завязанная в узелок, всегда хранилась полученная от жены полтина. Встречаясь со знакомыми, сержант развязывал платок и показывал полтину. При этом он объяснял, что полтину ему дала жена на расходы, что эти деньги нужно беречь, но и выпить тоже нужно. Тут же сержант Левонтий застенчиво говорил, что ему известно, где сейчас можно было бы «пропустить». Друзья вели сержанта к шинкарю. Выпив, Левонтий начинал бахвалиться. Он кричал, что многие годы служил на Шилке-реке, что воспитан под барабаном. Пусть другие так беспорочно послужат! Сержанту Левонтию все доверено! Сам Калистрат, толмач, делится с ним всеми тайнами Кекура. К главному правителю без Левонтия никому не пройти! Даже старший индейский тойон Кухкан всегда у сержанта спрашивается… Сержант Левонтий кричал еще, что он, как человек честный, ничего не боится, царю он служит верой и правдой, а что у него, Левонтия, врагов много ? так ему не страшно…
Потом начинались размышления, почему у сержанта не растут усы и борода. Оказывается, что дед его тунгусский князек, а у тунгусов, известно, волос редкий и слабый. Когда сержанту казалось, что кто-нибудь не верит в его знатное происхождение, он вступал в драку, и усмирить его мог только один Калистрат. Но если слушатели выражали восхищение родословной сержанта Левонтия, он, нахваставшись вдосталь, иногда запевал:
Надо заметить, что толмач Калистрат не замедлил донести главному правителю о том, что сержант поет возмутительную песню. Защищать отечество и царя ? есть священный долг солдата, никто насильно солдата «сберегать» Ситху не пошлет. За этот и еще другие доносы толмач Калистрат получил наградные к Михайлову дню и оловянную медаль «Союзный России», а сержанта главный правитель распек и выгнал с Кекура. Но Левонтий не только оправдывал донос Калистрата, но и восхищался им, как некиим гражданским подвигом, и говорил, что толмач правильно поступил: никто от своей выгоды не откажется, к тому же он, Левонтий, был, безусловно, виноват, но песню пел без всякого умысла. Его, как воспитанного под барабаном, простили, Калистрата наградили, значит, все обошлось как нельзя лучше. И сержант вскоре был снова возвращен на батарею, где и пребывал с тех пор в полном благополучии…
? Промышленные проходили, сказывали, что ром привезли. Это в самом деле али шутят? ? спросил Левонтий с надеждой и тревогой в голосе. Потом он вытащил платок и подбросил узелок на ладони. ? Эх, всего полтина, а добавить к ней нечего, ? сокрушенно пояснил сержант и заглянул в глаза Загоскину.
? На, выпей, ? сказал тот, вынув из кармана приготовленную заранее полтину. ? Слушай, Левонтий, дело к тебе есть. Солдат ты или нет?
? Помилуйте, господин Загоскин… Всю жизнь под барабаном, на Шилке-реке служил, Петровского завода караульным сержантом был… Люди из благородных на меня не обижались… Как есть по присяге… ? забормотал Левонтий. ? Все знают… Все мне верят… Жена меня только одна высмеивает: какой ты, говорит, сержант… Так это она через то, что нрав у ней такой… Пронзительная, ее цыганкой считают…
? Да я про жену у тебя не спрашиваю, ? невольно улыбнулся Загоскин. ? Если ты солдат настоящий, то скажешь мне сущую правду. Что за набег на крепость был, а?
Он впился глазами в лицо сержанта.
Лучики морщин у глаз Левонтия дрогнули. Он опасливо поглядел на окна дома главного правителя ? не смотрит ли кто оттуда на плац. Но окна были пусты.
? Был-то был, только это дело тайное, ? сказал он глухо. ? Калистрат не велел говорить…
? Я тебя не выдам. Никому не скажу.
? Вроде как набег, а вроде бы и нет, ? промолвил Левонтий, опять посмотрев на окна. ? Начальство так называет, ? значит, был набег. Начальству виднее.
? А что на самом деле было?
? Дальние индиане объявились в крепости. Господина правителя требовали. Индейская девка у них за старшого. И в залив прошли неприметно… Возле ворот их только и застигли; Калистрат в обходе был… Но они очень-то и не таились. Дело было вечернее, опасности господин главный правитель боялись, но все, слава богу, обошлось.
Девка бойкая, господин Загоскин: чуть что ? и за кинжал. Но Калистрат ? отчаянной храбрости человек, богатырь, можно сказать… Индиан не так много было: девка, старый дикарь ? на один глаз крив, молодой парень, да еще одного они с собой ? своего же ? связанного приволокли.
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
