Фельдмаршал Паулюс: от Гитлера к Сталину - Марковчин Владимир - Страница 44

• Предыдущая
• 44/72
• Следующая

16 июня 1946 года. Сегодня мне было заявлено, что беседа с господином генерал-лейтенантом Кобуловым носила предварительный характер. Составленный же мной проект выходит за пределы сделанного мне предложения, так как он составлен, исходя из построения регулярной секции, входящей в состав СЕПГ1.

16 июня 1946 года. Теперь мне нужно будет много писать— и Коке, и Зюсси, и Пусси, и Нелли. Надо подумать, как упорядочить учет всех поступающих и исходящих писем. На начальном этапе придется копировать некоторые из них в своей тетради. Сегодня я пишу Коке.

«Моя дорогая Кока!

Я надеюсь, что ты получила мое письмо от 20.04.1946 года, посланное через господина Хадерманна. Но так как я не уверен в этом твердо, я повторяю содержание.

Я был счастлив, когда получил через г-на Хадерманна твое письмо от 6.02.46 г. Нашего сына Эрнста в Нюрнберге я, к сожалению, не встретил, так как 12.02. я уже уехал. Но его письмо от 14 февраля тоже получил и вместе с ним — первые и единственные ваши фотографии. Начиная с 1943 года от вас не было известий. Последние известия о тебе я получил зимой 1943 года от одного родственника в Румынии. Забота о вас и мысли о Пуффи, Ахиме и маленькой Александре тревожили меня постоянно.

Мне больно, что я ничем не могу помочь вам. В остальном я живу хорошо и надеюсь на встречу, хотя пока она еще не предвидится. Я был бы очень благодарен, если бы снова услышал что-либо от тебя, Пусси и маленького Ахима.

Пожалуйста, напиши господину д-ру Хадерманну, Берлин-Панков 1, Брайтештрассе 2-а1. Я надеюсь, что он не будет иметь ничего против этого. Эрнсту я также написал 20.04. в Вирзен.

Шлю вам всем привет и целую всех вас, особенно тебя. Твой Фриц».

6 июля 1946 года. Одна из статей сегодняшнего номера газеты «Нахрихтен» посвящена знаменательному событию, столь значительному, что я не поленился переписать его полностью.

«О демократической организации немецких военнопленных в СССР.

1. Разрешить Министерству внутренних дел (тов.Круглову) создать демократическую организацию немецких военнопленных под названием «Демократический союз немецких военнопленных в СССР», задачами которого должно быть:

а) объединение антифашистских элементов из числа немецких военнопленных;

б) содействие в проведении политико-воспитательной работы среди немецких военнопленных.

2. Создание «Демократического союза немецких военнопленных в СССР» провести как внутреннее мероприятие, без опубликования в советской печати.

3. Газету для немецких военнопленных в СССР «Нахрихтен» считать органом «Демократического союза немецких военнопленных в СССР», увеличив тираж ее с 50 тыс. экз. до 150 тыс. экз. и периодичность издания до 2 раз в неделю.

4. Министерству внутренних дел разработать практические мероприятия по организации и усилению политической работы среди военнопленных и представить на рассмотрение ЦК к 20 июля 1946 г.».

Пока неясно, что из этой затеи выйдет.

19 июля 1946 года. Сегодня меня попросили письменно ответить на один вопрос.

Вопрос: Ведь Гитлер был ефрейтором1 и в стратегических вопросах был несведущ. Как же получилось, что ему повиновались?

Мой ответ: В первую очередь вопрос этот касается моего личного поведения под Сталинградом. До 23.11.42 года 6-я армия подчинялась армейской группировке Вейхса, а затем армейской группировке Манштейна. Все приказы Гитлера, за редким исключением, поступали через верховное командование сухопутных сил в армейскую группировку, откуда, частью в неизменном, а частью — в переработанном виде, поступали командованию 6-й армии. Поскольку эти приказы были связаны с обещанием помощи со стороны Гитлера или подчеркивали, что от нашей выдержки зависит исход войны, они в моих глазах получали конкретное подтверждение, благодаря тому что они исходили от начальника Генерального штаба сухопутных сил (Цейтцлера) и армейской группировки, которой я непосредственно подчинялся, то есть от авторитетных специалистов.

В связи с этим необходимо дать общую характеристику позиции и отношения германского генералитета, особенно высших инстанций, к руководству со стороны Гитлера. При этом нужно исходить из следующего факта: Гитлер, вопреки опасениям руководящего генералитета, смог достичь вначале (в Польше, Норвегии и на Западе) некоторых успехов, благодаря чему в последующем ходе войны стал все чаще не только принимать решения стратегического характера, но и определять детали их осуществления.

Это объясняется далее стечением следующих обстоятельств.

Руководящий германский генералитет сам связал себя со всеми последствиями политики и войны Гитлера. Большинство генералов, за исключением немногих стоявших в оппозиции, доверяли и были преданы Гитлеру, позволяя себе как максимум лишь некоторую критику. Отдельные же генералы активно содействовали Гитлеру в его политике.

Такое отношение высших слоев германского генералитета побудило широкие круги армии и германского народа довериться полководческим способностям Гитлера. Такое слепое доверие Гитлеру со стороны широких слоев народа, в свою очередь, влияло на отношение генералов к Гитлеру.

Повиновение руководящего генералитета военному руководству «ефрейтора» Гитлера может быть объяснено поэтому не только обязательным военным подчинением. Оно объясняется также кратко описанными выше политическими обстоятельствами.

27 августа 1946 года. С сегодняшней почтой доставили странное письмо, из которого я узнал, что «войны вызываются мужчинами и женщинами, парнями и девушками обычного среди народов мира вида. Это — черти. Слово «черт» означает гигантские существа, похожие на мужчин и женщин. Я сам видел несколько молодых чертовок. Мне известно, где можно найти несколько чертей. Если вы дадите объявление в английской газете «Пипл»1, сообщайте по радио, я помогу Вам подчинить чертей государственному контролю...».

Нет необходимости и дальше переписывать этот бред. Скорее всего — это последствия войны; далеко не каждый человек смог спокойно ее перенести.

24 сентября 1946 года. В связи с близким окончанием процесса над главными немецкими военными преступниками, меня снова терзают сомнения. Значит, виновен каждый, кто участвовал в совещаниях по подготовке войны. И предстоящие процессы будут все-таки национальными1.

Самым трудным является один пункт — мне могут сказать: «Вам поручили через Гальдера разработать этот план (план «Барбаросса»). Какие вы предприняли шаги против этого?» Что я могу ответить на это, ведь мне поручено было составить наступательный план...

Единственное благоприятное для нас — это то, что мы здесь были ведущими среди военнопленных. Все-таки что-то делали. Это — некоторый шанс в нашу пользу...

7 января 1947 года. Сегодня поздно вечером слушал радио из английской зоны оккупации. Оно информировало меня о том, что многие из «моих людей» в настоящее время занимают ответственные посты на территории советской оккупационной зоны. В их числе: майор Бехлер — министр внутренних дел земли Бранденбург, полковник Пауль Маркгреф — главный инспектор полиции г.Берлина, капитан Эрнст Хадерганн — министр просвещения советской оккупационной зоны, майор Зейтц — комендант города Шверина, капитан Форст комендант города Стральзунда, майор Кагель — главный инспектор полиции г.Мекленбурга, поручик Симон — начальник одного из отделов земли Мекленбург и так далее. Можно ли верить этому? Ведь я практически всех этих людей не знаю или не помню.

В любом случае, в этом списке не хватает только одного имени генерал-фельдмаршала Паулюса. Дождусь ли я когда-нибудь возвращения на родину?

19 января 1947 года. Сегодня получил тревожное, но одновременно — и оптимистичное письмо от Адама. Он пишет: «...6 января я получил Ваше письмо, датированное 30.11.46. Сердечно благодарен Вам за это. Вы не можете поверить, как радовался я, когда читал строчки, написанные Вашей рукой. Прошел целый год, как мы не виделись и не разговаривали друг с другом. Я охотно и часто думаю о времени, когда мы ежедневно были вместе. Особенно же охотно я вспоминаю о посещениях Озера1. Тогда можно было высказать, по крайней мере, несколько слов.

• Предыдущая
• 44/72
• Следующая