Риск — мое призвание - Марлоу Стивен - Страница 4

• Предыдущая
• 4/46
• Следующая

«Это означает, — отметил я, — что второй телохранитель Вильгельма Руста жив. Интересно, что с самим Рустом?»

— По крайней мере, — продолжил он, — вы были бы задержаны за прямое соучастие в убийстве. Но служба безопасности не может позволить себе быть столь наивной. Нам представляется слишком дорогим удовольствием доставлять из Соединенных Штатов частного сыщика лишь для того, чтобы разоружить двух сотрудников нашей службы.

Он улыбнулся. Я тоже улыбнулся и спросил:

— А Herr Руст, он спасся?

— Мы не знаем.

— Он прыгнул вслед за вашим парнем. Я видел, как он прыгал. Он умеет плавать?

— А стал ли бы он прыгать в противном случае?

— Ну, хорошо. Я ему в этом некоторым образом помог.

— Что вам нужно в Германии, мистер Драм?

— Американец. — И, помедлив, я произнес имя. — Фред Сиверинг.

— Нам известно о мистере Сиверинге все.

— Так уж и все?

— А что вы сами о нем знаете?

— Черт побери, лишь то, что рассказал мне менеджер его предвыборной кампании. Искусная смесь правды и предвыборной пропаганды. Вы знаете, где Сиверинг сейчас?

— Когда я сказал «все», я имел в виду его первое пребывание в Германии двенадцать лет назад в качестве сотрудника Управления стратегических служб. Если Фред Сиверинг опять приехал в Германию, то он забыл известить об этом наши пограничные службы.

— Он здесь, в Германии, — сказал я.

— Вот видите? Я был прав в отношении вас, мистер Драм. Мы не передадим вас муниципальной полиции, но при условии, что вы продолжите ваши поиски пропавшего мистера Сиверинга.

— Вы что, шутите? — спросил я. — Для этого я здесь и нахожусь.

— Вот и прекрасно. Вы удивлены? Вы ожидали маленькой комнаты, яркого света в лицо, потока вопросов и, возможно, более убедительных методов допроса?

— Это со мной случалось.

— Мы пытаемся оставаться реалистами, мистер Драм, учитывая при этом, что реализм и правда так же, как законность и правда, не всегда означают одно и то же. История, которую мы опубликуем завтра в газетах, тоже будет соответствовать реальности, но лишь до определенной степени. Вы — друг Вильгельма Руста и были вместе с ним, когда на него напали. Вы дали отпор нападавшим и помогли ему спастись. Вы находитесь в Германии для того, чтобы отыскать пропавшего американца, имя которого упомянуто не будет, и остановились в отеле «Шаумбургер Хоф» в Бад-Годесберге. У вас на завтра нет ничего особенного, мистер Драм?

— Не думаете ли вы, что завтра они заявятся в «Шаумбургер Хоф»?

— Да, я так думаю.

— Ну а вы-то что с этого будете иметь?

— Мистер Драм, вам это поможет в поисках вашего американца. И, хотя в газете его имя названо не будет, — вы же этого не хотели бы, правда? — те, кто надо, поймут, о ком идет речь.

— Руст знал Фреда Сиверинга двенадцать лет назад, верно?

— Трезвая мысль. Может быть, у вас есть еще идеи?

— Конечно, — сказал я. — У Вильгельма Руста есть то, что вам нужно. «Красным» это тоже нужно. Меня поражает то, как вы, держа Руста в руках в течение десяти лет, не смогли получить это от него.

— Скажем, нам нужна информация, которой располагает Руст. Скажем, мы готовы посоперничать из-за нее с «красными», — если, конечно, мы уверены в успехе. Когда Руст сидел в тюрьме, о подобном соперничестве не могло идти и речи.

— В таком случае, Руст — это своего рода наживка?

— Можно сказать и так.

— Я тоже? — усмехнулся я.

Толстые черные брови поползли вверх.

— Вы всегда можете отказаться.

— И меня сдадут городской полиции? Спасибо, не надо.

— Вы сможете опознать высокого блондина с буксира?

Я прикинул.

— Не знаю. Между нами был только свет от фонарика, в котором его лицо могло измениться до неузнаваемости. А это необходимо?

— Мы весьма интересуемся человеком по имени Зигмунд Штрейхер. Нам известно, что он работает в одном из ночных клубов Западного Берлина, а также то, что сейчас он находится в Бонне. Его внешность может совпасть с вашим описанием человека в лодке, особенно учитывая то, что вместе с ним, по вашим словам, была женщина.

— Да, женщина была.

Он опустил веки.

— Близнецы Штрейхеры, брат и сестра, — протянул он мечтательно, открыл глаза и, пожевывая кончик потухшей сигары, отчетливо проговорил:

— Есть три типа бывших нацистов, мистер Драм. Первый, очень редкий и вызывающий обычно лишь раздражение тип — это идейный национал-социалист с политическими убеждениями, разъедающими его внутренности, словно раковая опухоль. Его отличают эмоциональный румянец и истеричность избалованного десятилетнего ребенка, родители которого отказали ему в покупке новой игрушки взамен сломанной. С точки зрения службы безопасности этот тип не представляет никаких проблем. Второй и, к счастью, наиболее распространенный тип — или понял порочность своих убеждений, или просто перегорел, или же осознал, что потерпевшие поражение политические движения, как и умерших возлюбленных, гальванизировать невозможно. Это обычно солидный бюргер, каким он и оставался бы в случае, если бы нацисты не пришли к власти. К счастью, это такой же добропорядочный для Федеративной Республики Германии гражданин, каким он являлся и для гитлеровского Третьего Рейха.

Близнецы Штрейхеры принадлежат к третьему типу бывших нацистов.

Вошел человек с двумя литровыми бутылками пива. Зеленое бутылочное стекло было покрыто бисерными капельками влаги. Бутылки откупорили, пиво разлили по кружкам, и одну из них вручили мне. Я окунул лицо в душистую пену, отхлебнул глоток и ощутил себя в своей компании. Пиво было холодным и будто бы из другого мира.

— Брат и сестра Штрейхеры, как бы это сказать, относятся к тому типу, который последователи человека в черном венском сюртуке охарактеризовали бы как авторитарный. Вам приходилось слышать такое слово? Нацистами они стали по сугубой случайности — в то время они были еще детьми, а также и потому, что нацисты дали им то, чего они хотели от жизни — то, в чем нуждается личность авторитарного склада.

— Жажда власти? — перебил я его.

— Думаю, что да, мистер Драм. Но жажда власти над людьми, власти жестокой, даже садистской — это еще не все. Есть еще и другая сторона. Авторитарная личность имеет, как правило, садо-мазохистский комплекс. Она страстно стремится к подчинению стоящей над ней внешней силе — и в этом заключается мазохизм этого комплекса.

Мне внезапно почудилось, что он читал лекцию по социальной психологии.

— Вы удивлены? — спросил он. — Естественно, я изучал авторитарную личность. Человеку моей профессии это необходимо — учитывая, что авторитарный тип личности имеет глубокие корни в немецкой нации, берущие начато, возможно, от дохристианской comitatus.[6] Впрочем, к делу это не относится.

— Брат и сестра Штрейхер, — продолжил он, — отштампованы из такого же авторитарного материала. Скажите, мистер Драм, если бы вы провели несколько лет в одиночестве, и вдруг достаточно привлекательная женщина предложила вам свои услуги, как бы вы поступили?

Я ответил двусмысленной ухмылкой. Он был удовлетворен.

— Возьмите, к примеру, Восточную Германию, мистер Драм. Восточная Германия приняла коммунизм. Почему? Разве красный топор — не то же сочетание власти над людьми с подчинением высшей внешней силе, такое необходимое для людей типа Штрейхеров? Понимаете, они предаются этому с таким же упоением, с каким нормальные люди наслаждаются любовью к женщине или, если хотите, к религии.

— Штрейхеры нужны мне, мистер Драм, — проговорил он страстно, и вдруг уставился на свою кружку с пивом так, будто увидел ее впервые. Ни кадык, ни мышцы его шеи не дрогнули, пока пиво вливалось в его широкую глотку.

И он заговорил опять, словно и не останавливался, чтобы поглотить целую пинту пива.

— И я хочу взять их так, чтобы гражданские власти засадили их за решетку на всю оставшуюся жизнь.

Он вздохнул.

— Еще мне нужен Вильгельм Руст. Я не знаю, имеют ли эти задачи одно решение. Если вы согласитесь нам помогать, я хотел бы, чтобы вы знали — это опасно. И опасность будет сохраняться, несмотря на то, что с того момента, когда вы вернетесь в «Шаумбургер Хоф», вы будете находиться под наблюдением наших сотрудников.

• Предыдущая
• 4/46
• Следующая