Маска Ктулху - Дерлет Август Уильям - Страница 26

Я взглянул на Слейда, который стоял, задумчиво поглаживая щетину на подбородке. Видимо, мои глаза выдали вопрос, готовый сорваться с языка, поскольку констебль лишь покачал головой и беспомощно развел руками — обнаружив Мэлверна в состоянии сильнейшего шока, он немедленно доставил его ко мне. Подойдя к Джеффри, я мягко взял его за плечо.

Он застонал, но в следующую минуту отнял руки от лица и взглянул на меня. Я не мог сдержать удивления: трудно было поверить, что это осунувшееся, мертвенно-бледное, испачканное грязью лицо с неестественно сверкающими, безумными черными глазами принадлежало сыну лорда Мэлверна. Молодой человек меня не узнавал; выражение его лица и остановившийся взгляд говорили о том, что он продолжает видеть кого-то или что-то, запечатленное в его сознании; он конвульсивно стискивал руки и беззвучно шевелил губами.

— Что случилось, Джеффри? — спросил я самым дружелюбным тоном.

Услышав мой голос, молодой человек сжался в кресле и вновь закрыл руками искаженное от ужаса лицо, затем тихонько, тоненько завыл, как человек, мучимый невыносимым страхом, — один из самых неприятных звуков, какой может услышать врач.

Когда Джеффри Мэлверн снова отнял руки от лица, на пол что-то упало. Молодой человек этого, кажется, не заметил; я наклонился и поднял выпавший из его руки предмет. Это был камешек весьма странной формы — в виде пятиконечной звезды, что говорило о его искусственной обработке; хотя это могло быть и не так. В любом случае, человек ранее приложил к нему руку, поскольку я разглядел полустертую надпись, которую попытался прочесть. Мне удалось разобрать только три последние буквы; очевидно, это была подпись: «AV. V…» Возраст камня определить было трудно, но буквы были латинские, а судя по слою отложений на его поверхности, камень долго находился на морском дне, может быть, несколько веков.

Однако самым интересным оказалось вот что: как только я взял камешек в руки, то сразу почувствовал необычайный прилив сил; благотворная энергия начала растекаться по моему телу, словно передаваясь через посредство камня из некоего отдаленного источника. Это ощущение не покидало меня все время, пока я прикасался к камню. Но это было еще не все — внезапно я почувствовал властный зов, как будто камень стремился подтолкнуть меня к каким-то действиям. Сейчас, когда я пишу эти строки, мне кажется, что именно это странное чувство, а не состояние Мэлверна побудило меня взяться за расследование и, возможно, благодаря этому Линвольд и его окрестности были спасены от готового обрушиться на них ужаса.

Однако в тот момент мне было не до анализа собственных ощущений. Взяв Джеффри за волосы, я поднял его голову и показал камешек.

— Где вы это взяли, Джеффри? — спросил я.

— Камень! — пробормотал он.

На мгновение его взгляд прояснился, в глазах мелькнул ужас, но моего вопроса юноша, кажется, не слышал, поскольку в следующий момент начал раскачиваться взад-вперед, что-то бормоча про себя и тихо постанывая, словно от мучительной боли.

Мне ничего не оставалось, как дать ему успокоительное и отправить домой. Я велел Слейду посадить Джеффри в мою машину и отвезти его в старинный особняк лорда Мэлверна на самом берегу океана. После этого я позвонил лорду и сообщил, что его сын найден на улице в невменяемом состоянии, что я дал ему успокоительное и прошу немедленно уложить его в постель. Я сказал, что утром приду его осмотреть. Лорд Мэлверн отвечал мне с необычной для него резкостью — должно быть, он подумал, что сын снова угодил в какую-нибудь неблаговидную историю; надо сказать, что отношения между отцом и сыном Мэлвернами были довольно натянутыми, и все из-за склонности юного лорда к разного рода шальным выходкам.

О том, что случилось с Джеффри Мэлверном, я узнал только на следующий день. Накануне утром он вышел из дома, чтобы совершить дальнюю прогулку вдоль берега моря. Было уже за полдень, когда он добрел до разрушенного монастыря, расположенного неподалеку от отцовского поместья. Около четырех часов дня Джеффри зашел в придорожную таверну, чтобы перекусить; затем ненадолго заглянул в маленький коттедж, где жил бывший садовник Мэлвернов. Молодой человек выглядел вполне здоровым; и хозяин таверны, и садовник показали, что Джеффри шутил, смеялся и вообще выглядел как обычно.

Затем, около пяти часов вечера, его снова видели возле развалин монастыря; судя по показаниям нескольких водителей из Линвольда, которые проезжали мимо монастыря, Джеффри читал, сидя в тенистой тисовой рощице, где пробыл до наступления темноты. Когда начало темнеть, местный учитель Джереми Коттон, проходя мимо монастыря, заметил Джеффри и, свернув с дороги, подошел к нему, чтобы поговорить. Юноша что-то разыскивал среди камней, ковыряя землю палочкой. Заметив учителя, Джеффри показал ему только что найденный странный камешек; по описанию учителя я узнал тот самый камень, что выпал из руки юноши в моем кабинете. По словам Коттона, Джеффри был просто в восторге от своей находки; более того, молодой человек «просто не мог от него оторваться». На вопрос, что читал Джеффри Мэлверн, Коттон ответил, что это была книга под названием «Соборы Англии» Джеймса, и добавил, что Джеффри, по его словам, собирался посетить руины Хайдстоллского собора, которые виднелись вдалеке.

Таковы установленные факты. О дальнейших событиях мне ничего не известно вплоть до времени вскоре после полуночи, когда Джеффри появился в Линвольде в том состоянии, в каком его обнаружил Слейд. Очевидно, в этот временной промежуток с Джеффри Мэлверном случилось что-то такое, что совершенно выбило его из равновесия. Эта история меня крайне заинтересовала, и я решил ею заняться; теперь я понимаю, что действовал, повинуясь некоему внешнему импульсу. В то время я как-то не подумал, что Джеффри Мэлверн может прийти в себя и сам рассказать о случившемся.

После визита к лорду Мэлверну, когда мне так и не удалось пролить свет на мучившую меня загадку, я почувствовал тревогу — причем беспокоило меня не столько состояние Джеффри, сколько странное поведение лорда Мэлверна. Он просил никому не рассказывать о Джеффри и туманно намекнул, что внезапное помешательство сына связано с некоторыми его делами в Оксфорде. Как бы то ни было, лорд Мэлверн не желал, чтобы кто-нибудь вообще занимался расследованием, и все же именно он, упомянув о «делах» в Оксфорде как о некоем скандальном случае, дал мне второй ключ к разгадке тайны. Первым был пятиконечный камешек, только я об этом еще не знал. В тот вечер я впервые задумался: а не существует ли связь между скандалом в Оксфорде и словами, что в бреду шептал Мэлверн? А может быть, пятиконечный камешек как-то связан с тем скандалом? Я хорошо помнил, что в результате какого-то крайне неприятного происшествия из Оксфорда было отчислено четверо студентов; Джеффри спасли от отчисления только связи его отца.

Итак, в тот вечер я взял в руки камешек и принялся стирать с него налет, чтобы прочитать сделанную на нем надпись. К счастью, большая ее часть не пострадала, и можно было разобрать все ключевые слова, хотя это потребовало тщательного изучения объекта. Восстановив по наитию немногие полностью стертые буквы и слова, я получил следующую загадочную надпись:

Судя по всему, надпись была сделана Августином, епископом Гиппонским, видной фигурой в церковной истории. Это была первая информация, которую мне удалось получить относительно возраста странного пятиконечного камня.

Я утвердился во мнении, что связь между камнем и странным поведением Джеффри все-таки существовала. Может быть, она существовала и между камнем и скандалом в Оксфорде? Ибо в стенах университета действительно имели место некие «скандальные события», которые попытались скрыть, но кое-что все же выплыло наружу. Я все больше склонялся к мысли, что разгадку тайны следует искать в Оксфорде; во всяком случае, если и не разгадку, то хотя бы сколько-нибудь приемлемое объяснение, которое могло бы помочь в дальнейшем расследовании. Почему бы, думал я, не расспросить тех студентов, что были отчислены, о причине их неприятностей?