Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 10

• Предыдущая
• 10/78
• Следующая

— Что вам нужно здесь, молодой человек, в такое неурочное время? И что вы хотите так настойчиво сообщить мне? Я плохо поняла дело из ваших слов, слышанных мною смутно через дверь.

Филипп подробно рассказал все, что ему удалось услышать, и в заключение просил, чтобы она впустила его, чтобы он мог защитить ее от разбойников.

— Подумайте, прекрасная барышня о том, что я сказал! Ведь они уступили вас за известную сумму одному из этих негодяев, имя которого я, кажется, уловил; если не ошибаюсь, его зовут Битенс. Я знаю, что золотом вы не дорожите, но подумайте о себе; допустите меня войти в ваш дом, и молю вас, не сомневайтесь ни минуты в том, что мой рассказ правдив!

— Вы назвали этого человека Битенс? Да? — переспросила девушка.

— Если я не ошибся, эти люди называли его так; и он говорил, что любил вас раньше.

— Это имя мне, действительно, знакомо; я его хорошо помню, но не знаю, что мне вам сказать и что делать. Моего отца позвали к роженице, и, быть может, он не скоро еще вернется. Как могу я открывать вам дверь в ночное время, когда отца нет дома, и я совершенно одна? Я не должна этого делать, не могу… Но все-таки я верю вам и не хочу допустить мысли, чтобы вы могли быть настолько подлы, чтобы придумать подобную историю.

— Нет, нет! И я вполне понимаю, что вы соблюдаете всякую осторожность, но вы не должны рисковать своей жизнью и честью, и потому я прошу вас впустить меня.

— А если я впущу вас, что можете вы один сделать против четверых? Они очень скоро одолеют вас, и тогда погибнет еще одна жизнь без всякой пользы.

— Нет, если у вас в доме есть оружие, — а я думаю, что ваш отец озаботился об этом, — то вы увидите, что вам нечего их бояться: у меня хватит решимости отстоять вас от этих негодяев!

— Верю и знаю, что вы человек решительный и способный рисковать жизнью за людей, на которых вы сами недавно нападали, и искренно благодарна за вашу готовность, но… но я не решаюсь, не смею открыть вам дверь.

— Если так, и вы не хотите впустить меня в дом, ну, так я останусь здесь у этих дверей, безоружный и почти беззащитный против четверых вооруженных грабителей. Все же я постараюсь сделать все, что будет в моих силах, чтобы защитить вас от них, и не сойду с этого места до конца.

— Но в таком случае я буду вашей убийцей! — воскликнула девушка. — Нет, этого не будет! Поклянитесь, молодой человек, поклянитесь мне всем святым и всем, что есть чистого и непорочного на земле, что вы не обманываете меня.

— Клянусь тобой, самой прекраснейшей девушкой, которая мне теперь дороже всего на свете!

Окно в верхнем этаже закрылось, и за ним появился свет, а спустя немного отворилась тяжелая входная дверь. Прелестная дочь мингера Путса стояла со свечой в руке, краска то приливала к ее щекам, то отливала, оставляя их матово-бледными; она дышала тяжело от подавленного волнения, а левая рука ее была опущена, и в ней держала заряженный пистолет, который она старалась спрятать в складках своего платья. Филипп заметил оружие в ее руке, но не подал вида, желая обнадежить ее.

— Если вы одумались, — сказал он, — и если вам кажется, что вы делаете плохо, впуская меня в дом, если в вас есть еще хоть сколько-нибудь подозрения по отношению ко мне, так ведь еще не поздно; никто не мешает вам сейчас захлопнуть дверь и не впускать меня! Видите, я еще не переступил порога вашего дома! Но ради вас самих, умоляю вас не делать этого; прежде чем взойдет луна, разбойники уже будут тут. Своею грудью я буду защищать вас до самой последней минуты, если только вы доверитесь мне. Да и кто, кроме самого отъявленного негодяя, мог бы сделать вам хоть малейшее зло?

Действительно, в эту минуту она была настолько прекрасна, что ею нельзя было не залюбоваться. Тонкие, словно точеные, черты ее то ярко освещались пламенем вспыхивавшей свечи, то оставались в тени, когда свеча грозила потухнуть, задуваемая ветром; строго пропорциональная фигура еще выигрывала от своеобразной грации ее необычайного наряда. Она стояла с непокрытой головой, и длинные густые косы ее свободно падали по плечам. Все в ней, — и лицо, и наряд, — сразу изобличало чужестранку, и всякий, знакомый с различными типами народов, не задумываясь, признал бы в ней девушку арабской крови.

Обращаясь к Филиппу, она смотрела ему прямо в глаза, как будто хотела проникнуть в самые сокровенные его мысли; но в глазах молодого человека было столько искренности и чистосердечия, а во всем его поведении столько благородства и прямоты, что она совершенно обнадежилась и посте минутного колебания ответила с обычным спокойствием:

— Войдите, молодой человек, я чувствую, что могу довериться вам!

Филипп вошел, и они общими силами заперли и забаррикадировали дверь.

— Нам нельзя терять времени! — проговорил Филипп. — Надо озаботиться защитой! Но скажите мне ваше имя, чтобы я знал, как мне называть вас!

— Меня зовут Амина! — ответила молодая девушка, несколько отступая от него.

— Благодарю и за это доверие, а теперь сообщите мне, имеется у вас в доме какое-нибудь оружие, и есть ли у вас заряды?

— Есть и то, и другое. Но я желала бы, чтобы мой отец вернулся.

— Я также этого желаю, — сказал Филипп, — искренно желаю, чтобы он вернулся раньше, чем явятся эти убийцы, но конечно, не в то время, когда будет происходить нападение: ведь я уже говорил вам, что один заряд припасен специально для него, и если он попадет им в руки, то они его не пощадят или же потребуют в качестве выкупа все его золото и вас, Амина… Где же оружие?

— Следуйте за мной! — ответила Амина и поднялась во внутреннюю комнату верхнего этажа.

Это было святилище ее отца; вокруг всей комнаты тянулись полки, заставленные банками, склянками и коробочками с лекарствами; в одном углу стоял большой железный сундук, а над камином висело несколько ружей и три пистолета.

— Все они заряжены! — заметила Амина, указывая на оружие и кладя на стол пистолет, который был у нее в руке.

Филипп снял со стены оружие и внимательно осмотрел все курки, затем, взяв со стола пистолет, только что положенный Аминой, раскрыл его и, убедившись, что и он был хорошо заряжен, молодой человек усмехнулся.

— И это предназначалось для меня, Амина?

— Нет, не для вас, — ответила девушка, — а для обманщика и негодяя, если бы ему удалось пробраться сюда!

— А теперь, барышня, я встану к тому окну, которое вы открывали, но только в комнате не должно быть света, а вы можете остаться здесь и запереться на ключ для большего вашего спокойствия и безопасности!

— Вы меня мало знаете, — вспыхнув, возразила Амина, — в этом отношении я не боязлива! Я должна и хочу остаться с вами, быть подле вас и заряжать оружие; я этому хорошо обучена, вы увидите!

— Нет, нет! — воскликнул Филипп. — Вы можете быть ранены, оставаясь в той же комнате.

— Знаю, но неужели вы думаете, что я могу сидеть без дела здесь, в четырех стенах, когда могу быть полезна и помогать человеку, который ради меня рискует жизнью? Я знаю свой долг, сударь, и исполню его!

— Вы не должны рисковать собою, Амина, — возразил Филипп, — моя рука будет неверна, если я буду знать, что вам грозит опасность. Но теперь надо отнести оружие в ту комнату: время подходит.

Молодые люди снесли оружие в смежную комнату и разложили его на столе у окна, после чего Амина ушла, унося с собой свечу.

Оставшись один, Филипп раскрыл окно и выглянул на улицу; там никого не было видно; он прислушался, но кругом было тихо; нигде ни звука. Луна начинала всходить из-за далекого холма, но свет ее застилали легкие облака. Филипп некоторое время прислушивался и, наконец, услышал внизу подавленный шепот. Он высунулся в окно и различил, хотя и с трудом, четыре темные фигуры разбойников, стоявших у самой двери дома. Он осторожно отошел от окна и прошел в соседнюю комнату, где находилась Амина, которую он застал за изготовлением зарядов.

— Амина, — проговорил он шепотом, — они здесь, у двери, совещаются. Вы теперь можете увидеть их, ничем не рискуя. Я им благодарен за то, что они убедят вас, говорил ли я вам правду!

• Предыдущая
• 10/78
• Следующая