Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 21

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая

— Очень сожалею, мингер Ван-Строом, что это случилось. Вот ваш парик! Заприте дверь, мингер Вандердеккен, а не то это животное, пожалуй, опять вернется сюда, потому что я здесь и он меня очень любит! — добавил капитан.

Когда дверь была заперта и мингер Ван-Строом почувствовал себя вне опасности, то поспешил слезть со стола в глубокое кресло с высокой спинкой, стоявшее у стола, стряхнул свой помятый парик, водрузил его себе на голову и, поправив кружевные манжеты у своего камзола, принял весьма важный, повелительный вид и, ударив тростью о пол, плавно и строго сказал:

— Мингер Клутс, что должно означать это неуважение к особе суперкарга могущественной Ост-Индской компании?

— Боже правый, — воскликнул капитан, — да какое же тут неуважение, мингер! Этот медвежонок, как вы видите, ручной и совершенно безобидный не только для своих, но и для чужих, как вы могли убедиться. Он принадлежит мне; он у меня находится с тех пор, как был еще трехмесячным крошкой. Вышло простое недоразумение. Мой старший помощник, Хиллебрант, запер его в этой каюте, чтобы он не совался под ноги во время работы на палубе, когда мы Снимались с якоря и ставили паруса, потом забыл о нем. Я весьма сожалею, что это так случилось, мингер Ван-Строом, но обещаю, что животное больше не явится сюда, кроме разве того, если вы пожелаете позабавиться с ним.

— Позабавиться с ним! Я? Суперкарг компании! Чтобы я стал забавляться с медведем! Мингер Клутс, я требую, чтобы это животное было тотчас же выброшено за борт!

— Ну, нет, этого я не сделаю: я не могу выбросить за борт животное, которым очень дорожу, к которому привык, но обещаю, что он не будет больше вас беспокоить!

— Если так, капитан Клутс, то вам придется иметь дело с компанией, до сведения которой я доведу это дело. Ваш патент будет уничтожен, а ваши фрахтовые деньги конфискованы!

Но Клутс, как большинство голландцев, был упрям, и этот повелительный тон со стороны суперкарга раздражал его.

— В моем патенте ничего не сказано о том, что мне воспрещается иметь животных на судне! — сказал он.

— Согласно уставу компании, — возразил Ван-Строом, с важностью откидываясь в своем кресле и перекидывая ногу на ногу, — вам предоставляется принимать на судно редких и любопытных зверей и животных, отправляемых в Европу губернаторами или факторами в дар Высочайшим Особам, например, львов, тигров, слонов, и иные продукты Востока; но ни в коем случае не разрешается как командиру судна держать на борту, за свой собственный счет, животных и зверей какого бы то ни было вида и рода, так как это считалось бы частной торговлей, строго воспрещаемой на всех судах компании капитанам судов.

— Мой медведь не продажный, мингер Ван-Строом; следовательно, он не подходит под эту рубрику.

— Все равно, я вам говорю, что он должен быть немедленно отослан с судна! Я приказываю это, мингер Клутс, под угрозою строжайшей ответственности с вашей стороны, если вы осмелитесь ослушаться меня!

— Если так, то мы сейчас спустим якорь, мингер Ван-Строом, и отправим кого-нибудь на берег в Главное Управление компании: пусть там решат наш спор. Если компания потребует, чтобы я свез медведя на берег, я это исполню, но помните, мингер Ван-Строом, что мы благодаря этому лишимся защиты остальных судов нашей флотилии, и нам придется совершить все плавание совершенно одним. Прикажите спустить якорь?

Это заявление разом смягчило заносчивого суперкарга: ему весьма не хотелось остаться беззащитным в течение всего плавания, и страх перед этой перспективой пересилил в нем страх перед медведем.

— Мингер Клутс, я не хочу быть слишком строг! Если вы посадите это животное на цепь, чтобы оно никогда не могло приблизиться ко мне, то я готов согласиться оставить его на судне.

— Я постараюсь устроить так, чтобы он не мог подойти к вам, насколько это возможно! — сказал Клутс. — Что касается того, чтобы посадить его на цепь, то вы сами об этом пожалели бы, если бы я согласился это сделать: он стал бы реветь день и ночь, и вы не имели бы ни одной минуты покоя, ни одного часа сна, поверьте мне, мингер Ван-Строом!

Суперкаргер, видя, что капитан тверд в своих решениях, и что все его угрозы не произвели на капитана должного впечатления, сделал все, что оставалось делать человеку в его положении, т. е. поклялся внутренне отомстить капитану, а наружно принял пренебрежительно-снисходительный тон и сказал:

— Ввиду этих соображений, капитан Клутс, ваш медведь может остаться; я вам не препятствую!

На этом покончился разговор, и Клутс с Филиппом вышли из каюты, причем капитан, бывший не в особенно благодушном настроении, пробормотал уходя:

— Если компания присылает сюда на судно своих обезьян, то почему же и мне не иметь здесь медведя? — и, весьма довольный своей остротой, Клутс снова повеселел.

Мы предоставим флотилии Ост-Индской компании продолжать свой путь к мысу Бурь. Благодаря перемене погоды и ветрам некоторые суда отделились и пошли своим путем. Общим местом встречи был назначен Столовый залив, где все и должны были соединиться и следовать дальше уже вместе.

Вскоре Филипп Вандердеккен стал в состоянии исполнять некоторые работы на судне. Он усердно изучал морское дело, так как упорные занятия давали ему возможность реже вспоминать о цели своего плавания; кроме того, он не отказывался ни от какой тяжелой физической работы на судне, так как физическое утомление доставляло ему желанный сон.

В самом непродолжительном времени он стал любимцем капитана и близко сошелся со старшим помощником; младший же помощник Стрюйс был мрачный, нелюдимый молодой человек, с которым он мало сообщался; что же касается суперкарга, мингера Якоба Янца Ван-Строома, то он редко выходил из своей каюты: медведь Иоханнес не был заперт и не сидел на цепи, и по этой причине Ван-Строом заперся сам в своей каюте. Не проходило дня, когда бы он не перечитывал письма, составленного им в виде жалобы на неслыханное поведение капитана, письма, которое он собирался при первой возможности отправить по адресу компании. Каждый раз, перечитывая его, он вносил все новые поправки, могущие еще более ухудшить положение дела для капитана Клутса.

Тем временем капитан в счастливом неведении того, что творилось в кормовой каюте, покуривал свою трубку, попивал свой шнапс и забавлялся в свободные минуты со своим приятелем Иоханнесом. Это животное также очень привязалось к Филиппу и расхаживало за ним, когда тот стоял на вахте.

Между прочим, на судне была еще одна личность, о которой нам не следует забывать, — это был одноглазый рулевой Шрифтен, питавший к нашему герою, по-видимому, совершенно беспричинно самые враждебные чувства, которые он почему-то распространял и на бедного медведя. Так как Филипп числился в составе офицеров, то Шрифтен не смел явно нападать на него, но зато пользовался малейшим случаем досаждать ему, чем мог, и постоянно старался возбуждать против него команду. К медведю он относился явно недоброжелательно и никогда не мог пройти мимо него без того, чтобы не наградить жестоким пинком, сопровождаемым отвратительным ругательством. Хотя никто на судне не любил этого человека, но все как будто боялись, и над матросами экипажа он приобрел громадное влияние.

Таково было положение дела на «Тер-Шиллинге», когда это судно вместе с двумя другими судами легло в дрейф, застигнутое штилем на расстоянии двух дней пути до мыса. Погода стояла нестерпимо жаркая, так как в этих южных широтах было лето. Филипп, лежавший под тентом на корме, истомленный необычайным зноем, заснул. Вдруг он пробудился от ощущения неприятного холода во всем теле, особенно на груди. Полуоткрыв глаза, он увидел рулевого Шрифтена, наклонившегося над ним и держащего в руке часть цепочки, оставшейся на виду, на которой у Филиппа на шее висела реликвия. Филипп снова закрыл глаза, желая убедиться в намерениях этого человека. Тот стал постепенно тащить к себе цепочку и, когда реликвия показалась из-под платья, стал осторожно снимать цепочку через голову мнимо спящего Филиппа. Но последний сделал вид, что внезапно пробудился, и схватил его крепко за руку.

• Предыдущая
• 21/78
• Следующая