Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 46
- Предыдущая
- 46/78
- Следующая
При опросе двое из пленных, которые казались людьми привилегированного сословия, заявили, что их судно отправлялось из Сан-Марии на Лиму с грузом муки и пассажирами, что экипаж состоял из двадцати пяти человек команды и капитана; все же остальные являлись пассажирами, едущими в Лима, как и они. В заключение они высказали уверенность, что и судно и пассажиры будут немедленно отпущены с миром, так как обе нации, то есть Испания и Голландия в настоящее время не воюют между собой.
— Да, не воюют там на родине, — согласился Филипп, — но в этих водах постоянные нападения ваших вооруженных судов на наши торговые суда вынуждают меня отплатить тем же, а потому я смотрю на ваше судно и его груз, как на приз. Но так как у меня нет намерения убивать честных пассажиров, то я высажу всех в Сан-Мариа, куда я шел, чтобы получить припасы, которые, как я надеюсь, теперь охотно будут доставлены мне в качестве выкупа, так что я буду избавлен от необходимости прибегать для этого к вооруженной силе.
Пассажиры энергично протестовали против этого решения, но когда это ни к чему не привело, то попросили разрешения съехать на берег, чтобы привезти выкуп за судно и его груз, предлагая сумму много превышающую, по-видимому, стоимость и того и другого. Но Филипп, у которого чувствовался недостаток в провианте, наотрез отказался расстаться с грузом, что, по-видимому, огорчило парламентеров. Однако видя, что в этом отношении Филипп остается непреклонным, они стали усиленно просить взять выкуп за судно, и на это Филипп, посоветовавшись с Кранцом, согласился. Тогда оба судна вместе пошли к Санта-Марии, причем чрезвычайная быстроходность приза до того поразила Филиппа, что тот пожалел, что согласился взять за него выкуп.
Около полудня «Дорт» встал на якорь в рейде, вне пушечного выстрела от города, и разрешил некоторым из пассажиров съехать на берег, чтобы привезти требуемый выкуп за себя и за остальных, тогда как призовое судно было притянуто к борту «Дорта», на которого теперь перегружали его груз. Под вечер целых три баркаса привезли скот, овощи, плоды и всякие другие припасы, потребованные Филиппом, а также и сумму, долженствовавшую служить выкупом за судно. Когда один из баркасов был разгружен, Филипп разрешил пленным воспользоваться им, чтобы съехать на берег, за исключением только одного лоцмана испанца, которому было обещано, что его отпустят, как только «Дорт» выйдет из испанских вод, и невольника негра, которому разрешено было остаться на «Дорте» по его собственной просьбе, к великому огорчению тех двух знатных пассажиров, которые вели все переговоры. Последние требовали возвращения этого негра, как их частной собственности.
— Вы сами подтверждаете мое право удержать его у себя, — отвечал им Филипп. — Было уговорено, что за известный выкуп я отпущу всех пассажиров, но отнюдь не их собственность, а потому ваш невольник останется здесь.
Видя, что ничего добиться нельзя, испанцы надменно простились и уехали. «Дорт» простоял еще эту ночь на якоре, приводя в порядок свою оснастку и все остальное, а поутру, когда они стали сниматься, они увидели, что отпущенное ими за выкуп судно ушло, и след его простыл; очевидно, оно ушло еще ночью, незаметно пройдя мимо них.
Как только «Дорт» снялся с якоря и распустил свои паруса, Филипп спустился вниз в свою каюту, чтобы посоветоваться с Кранцом, куда им держать курс. За ними крадучись последовал невольник-негр и, притворив за собой дверь и предварительно оглядевшись кругом, сказал, что имеет сообщить им нечто. Сообщение его оказалось чрезвычайно важным, но, к сожалению, запоздавшим: он сообщил, что судно, отпущенное Филиппом за выкуп, было испанское правительственное разведочное судно, самое быстроходное из всех испанских судов. Те двое мнимых пассажиров, что вели переговоры, были переодетые испанские офицеры, а остальные пассажиры, кроме нескольких человек, — экипаж судна. Оно было послано забрать золото в слитках и песке и доставить его в Лиму и в то же время ему было поручено выследить прибытие голландской флотилии, весть о которой дошла сюда несколько времени тому назад с материка. Разведочному судну было предписано, как только появится голландская флотилия, немедленно спешить в Лиму с предупреждением, вслед за тем грозные военные испанские силы будут высланы против голландской флотилии. Далее негр сообщил, что часть мнимых мешков с мукой содержат две тысячи золотых дублонов каждый, другие же содержат чистое серебро в слитках. Зашиты они были в мешки с мукой из предосторожности, на случай захвата неприятелем. Не подлежало сомнению, что судно это пошло теперь прямо в Лиму. Теперь причина, почему испанцы так не хотели оставить негра на «Дорте», становилась ясна: они боялись, что он откроет голландцам все, что ему было известно, как он это и сделал.
Что же касается испанца-лоцмана, то на него испанцы вполне могли положиться, и потому негр рекомендовал Филиппу и Кранцу не доверять ему, так как этот человек непременно постарается вовлечь их в беду.
Посоветовавшись с Кранцом, Филипп решил уведомить обо всем команду, рассчитывая на то, что в случае встречи с неприятелем, они, зная, сколь ценный приз ими был взят в этот раз, будут лучше драться, в надежде на дальнейшие прибыли. Узнав о громадном количестве золота, доставшемся им от испанцев, команда пришла в неописанный восторг и бралась драться с вдвое большим числом неприятеля. Тогда все мешки были вынесены на палубу, вскрыты в присутствии всей команды; в общей сложности получилось по полумиллиона долларов, насколько можно было определить; чеканная монета была раздана всем на руки на другой день, слитки и остальной металл оставлен в трюме до тех пор, пока они будут обращены в деньги и также разделены между всеми.
В течение шести недель Филипп крейсеровал вдоль берега, но не встречал ни одного судна. Наконец, он решил идти в Батавию, как вдруг у берега показалось судно под всеми парусами идущее в Лиму. За ним тотчас же погнались, но вода стала заметно мелеть. Спросили у испанца-лоцмана, который должен был знать эти места, можно ли идти дальше; тот ответил утвердительно, заверив, что это самое мелкое место, и что дальше будет глубже. Однако Филипп приказал бросить лот. Но едва его начали тянуть, как канат порвался и упал в воду. Послали за другим лотом, а «Дорт» продолжал идти вперед на всех парусах. В этот момент негр подошел к Филиппу и сказал, что видел, как испанец ножом перерезал лотовый канат, и что его словам доверять нельзя. Моментально повернули руль; но в тот момент, когда судно заворачивало, оно коснулось мели, проползло по ней и тотчас же снова сошло, так как задело только краем.
— Негодяй! — крикнул Филипп. — Так ты перерезал лот!
Филипп не успел докончить своих слов, как испанец с проклятием кинулся на негра и всадил ему нож в грудь по самую рукоятку.
Негр упал, не издав ни звука, мертвым; испанца тотчас же схватили и обезоружили. Экипаж был вне себя от злобы и негодования: негра все успели полюбить, так как, благодаря ему, все разбогатели и теперь избегли несчастия.
— Пусть они сделают с ним, что знают! — сказал Кранц Филиппу. — Уж они с ним расправятся!
— Да, — сказал Филипп, — отдаю его на вашу волю! — обратился он к команде и пошел вниз.
Не долго думая, матросы привязали негодяя к телу убитого им негра и, связав их крепко, бросили за борт; все это было делом одной минуты.
Филипп решил идти в Батавию и, находясь теперь всего в нескольких днях пути от Лимы, имел полное основание предполагать, что испанцы выслали свои суда, чтобы перехватить его. Пользуясь благоприятным ветром, он держался вдали от берега и в течение трех дней сделал громадный переход. На четвертые сутки на рассвете увидели два судна, идущих прямо на «Дорт». Что это были крупные военные суда, не подлежало сомнению, а то, что они шли под испанским флагом, ясно говорило об их намерениях. Оказалось, что одно было фрегат, значительно больших размеров, чем «Дорт», а другое — корвет с двадцатью двумя орудиями. Экипаж «Дорта», однако, ничуть не смутился этим и поспешил к своим орудиям. Филипп приказал поднять голландский флаг, и когда испанские суда, продолжая идти ему навстречу, достаточно приблизились, послал им несколько продольных выстрелов, которые до известной степени нарушили порядок на испанских судах. Тем не менее они заворотились на расстоянии приблизительно одного кабельтова и удачно открыли действия, выстроившись таким образом, что фрегат встал на траверсе, а корвет на крамболе Филиппова судна. После получасовой энергичной бортовой стрельбы с той и другой стороны, передняя мачта испанского фрегата упала, увлекая за собой грот-марсель, что помешало его стрельбе. Воспользовавшись этим, «Дорт» тотчас же подошел к корвету и наградил его несколькими бортовыми выстрелами, причинившему тому серьезные повреждения, затем, захватив его с собою, притащил и поставил рядом с фрегатом, у которого все подветренные орудия были загромождены упавшей мачтой. Теперь оба судна стояли друг подле друга голова в голову, корма в корму, на расстоянии десяти фут друг от друга, и снова возобновили враждебные действия, причем счастье было не на стороне испанцев, не прошло четверти часа, как паруса упавших мачт, свесившиеся через борт вдруг загорелись от выстрелов, и пламя скоро сообщилось судну. Между тем «Дорт» не переставал стрелять всем бортом, на что с неприятельского судна из-за пожара, на тушение которого были направлены все силы, не могли отвечать.
- Предыдущая
- 46/78
- Следующая
