Королевская собственность - Марриет Фредерик - Страница 24

• Предыдущая
• 24/43
• Следующая

Чай был приготовлен, и вскоре старый джентльмен встал, собираясь удалиться.

— Ладно, — сказал он, зажигая свечу. — Надо думать, я устроился здесь на всю жизнь: только вот не придумаю, что мне делать с самим собою. Надо будет познакомиться со всеми цветами и деревьями: весенние почки заставят меня подумать о внучатах, деревья в полной красе — о вас, а падающие листья — обо мне самом. Буду считать кур, приглядывать за поросятами, смотреть, как доят коров. Мне полюбилась моя маленькая гостиная на Кетитонской улице, так как я сидел там так долго: и я думаю, что и это местечко мне придется по вкусу со временем. Но ты должна быть вострушкой, Сусанна, смотри, поторопись подарить меня внучком: тогда я буду нянчить его целыми днями. Спокойной ночи, Господь с вами, милая моя, покойной ночи!

— Покойной ночи, милый папочка! — отвечала Сусанна, вспыхнувшая при его намеке.

— Спокойной ночи, М'Эльвина, мой мальчик: сегодня мы проводим первую ночь под этой кровлей. Дай Бог провести нам здесь много еще счастливых лет! — с этими словами старик Хорнблоу, выйдя из комнаты, начал спускаться по лестнице.

М'Эльвина обвил талию Сусанны рукою и собирался прибавить еще какое-то пожелание к словам ее отца, когда шум падения чего-то тяжелого прервал его.

— Господи! — воскликнула Сусанна. — Наверное, батюшка упал с лестницы!

М'Эльвина бросился из комнаты. Они не ошиблись. Ковра еще не успели положить, и старик поскользнулся на верхней ступеньке. Его подняли без чувств, и когда явился доктор, он нашел, что голова и хребет его очень пострадали. Через несколько дней старика Хорнблоу не стало.

Когда обзор был кончен, капитан М. снялся с якоря, намереваясь крейсировать до тех пор, пока ему хватит съестных припасов и воды. В течение многих дней не удавалось заметить на горизонте ничего такого, что можно было бы принять за парус: наконец, в одно воскресное утро, когда капитан совершал богослужение, вдруг на палубе раздался возглас: «парус с подветренной стороны!»

Служба была быстро, хотя и торжественно закончена. Всех потребовали наверх. Через час простым глазом можно было разглядеть с носа иностранный корабль.

— Что это за корабль, м-р Стюарт? — спросил первый лейтенант.

— Торговое судно, сэр, с балластом!

— Что он сказал, Джерри? — спросил Прайс, стоявший около него на шкафуте.

— Нагруженное французское судно, Прайс.

— Браво, Джерри, — сказал Прайс, потирая руки. — Мы получим хорошую долю добычи!

— Наверное получим, только вот беда, что надо долго ждать. Я бы охотно продал свою долю, если бы нашелся покупатель.

— Ну, Джерри, я не очень-то люблю спекуляции! А впрочем, сколько вы хотите?

— Десять фунтов!

— Десять фунтов это много, а пять пожалуй бы дал!

— По рукам, — сказал Джерри, знавший, что от корабля с балластом не получит и 30 шиллингов. — Пожалуйте деньги!

— Да у меня теперь ничего нет!

— Ну, займите. Мне, правду сказать, деньги очень нужны!

Через два часа фрегат подошел так близко к судну, что можно было видеть флаг.

— Он выкинул английские цвета! — сказал Стюарт капитану.

— Как, сэр, что такое? — спросил Прайс с беспокойством.

Стюарт повторил.

— Ну, так я скажу вам, что я потерял 5 фунтов! — воскликнул с неудовольствием Прайс.

Бот, высланный с фрегата на судно, вернулся и сообщил, что последнее было ограблено французской шхуной, которая вообще причинила много бед в этой местности и только 8 часов тому назад отплыла в Порто-Рико. Бот немедленно подняли и со всей поспешностью направились к острову, который отстояла отсюда не более как на 15 миль. На закате все были обрадованы тем, что увидали шхуну, бросившую якорь недалеко от берега. Заметив фрегат, она попыталась уйти, но видя, что это невозможно, бросила якорь в узком проливе. Капитан М. подошел к ней так близко, как только позволяла глубина воды, и тоже бросил якорь с намерением напасть на нее в лодках на следующий день.

Избранные офицеры и матросы должны были с вечера собраться на палубе для переклички и были отделены от прочих с тем, чтобы быть наготове, а остальные могли спокойно спать в своих койках. Однако оказалось мало таких крепких нервами людей, которые могли спать всю ночь напролет. Все просыпались, молились, с тем, чтобы потом опять вздремнуть час или два. Когда заалела заря, раздалась команда: «спустить лодки!»

Тали и штаги были отцеплены, и лодки с тяжелым всплеском упали в воду, между тем как катера, спущенные с кормы, были уже давно готовы и вооружены.

Французское судно с своей стороны приняло все меры для обороны. Ветра не было: море было гладко, как стекло, и флаги беспомощно повисли, словно ожидая ветра. Из портов, которых было по восьми с каждой стороны, зияли пушечные дула.

Лодки тоже были вооружены орудиями, которые были укреплены цепями так, чтобы не вредить веслам при выстреле. Матросы стояли наготове с пистолетами и тесаками: все ждали сигнала к отплытию, когда капитан М. выразил желание, чтобы офицеры, назначенные для командования экспедицией, пришли к нему в каюту. Билли, первый лейтенант, был болен перемежающейся лихорадкой, и капитан М. по совету Макаллана устранил его от командования. Опасное предприятие было вверено Прайсу, Кортнею, Стюарту и трем другим мичманам.

— Джентльмены, — начал капитан, когда все собрались, — я хочу обратить ваше внимание на некоторые важные пункты, которые желал бы запечатлеть в вашей памяти. Это судно причинило уже так много вреда, что я хотел бы завладеть им как можно скорее. Поэтому помните, джентльмены, следующее: очень может быть, что нам придется в лучшем случае очень дорого заплатить за победу, а в худшем — потерять много жизней, не вознаградив себя за это ничем. Я не сомневаюсь в вашем мужестве: но в этом трудном случае недостаточно одной животной храбрости, которую проявляют даже английские бульдоги, кидающиеся льву в пасть, очертя голову. Здесь нужно нечто большее: нужно такое хладнокровие и присутствие духа в опасности, которое дало бы вам возможность спокойно взвесить все шансы в самом пылу огня и притом удержать тех, кто впал в величайшую ошибку — считать неприятеля чересчур достойным презрения!

Потом капитан М. изложил им план атаки, указал на меры предосторожности и прибавил в заключение, что он никоим образом не навязывает своего плана командующему офицеру, вполне предоставляя ему свободу действий.

Затем офицеры вернулись на палубу и сели в лодки. Сигнал был тотчас же подан, а остальная команда трижды прокричала в их честь ура. Люди на лодках подняли весла и ответили тем же: затем весла опустились, и экспедиция тронулась в путь.

Бинокли капитана и оставшихся на борту офицеров пристально уставились на лодки, которые менее чем в полчаса достигли шхуны. «Выстрел из орудия!» — воскликнули разом несколько человек, когда над гладкой водой потянулся дым. Ядро подняло столб воды между веслами и, сделав рикошет, исчезло в воде приблизительно в полумиле от кормы.

Лодки, которые гребли до тех пор вместе, теперь разошлись и образовали линию, став бок о бок, чтобы выстрелы могли им меньше вредить.

— Отлично, м-р Прайс! — заметил капитан, внимательно наблюдая за эволюциями.

Лодки продолжали подвигаться к неприятелю, который стрелял в них из двух больших орудий, находившихся на штирборте.

— Они стреляют вязаною картечью! — сказал штурман.

— Катер отвечает на огонь! — заметил капитан.

— С галеры и с баржи тоже стреляют, — воскликнул один из матросов, стоявший на одной из вант главного такелажа. — Ура, братцы, жарьте! — продолжал он в волнении, охватившем и прочих.

Сражение завязалось горячее: ядро летало за ядром. Галера направилась к носу корабля: катер остался на бимсе, а куттера были под кормой, поддерживая сильный мушкетный огонь.

— Выстрелы со скалы! — кричал караульный.

— Один катер идет к берегу! — воскликнул штурман.

• Предыдущая
• 24/43
• Следующая