Мичман Изи - Марриет Фредерик - Страница 28

• Предыдущая
• 28/54
• Следующая

— О, Боже мой, Боже мой! Видно смерть моя приходит. Прости мне, Господи, мои прегрешения, никогда больше не буду очищать карманы.

— Хорош молодец, — воскликнул Гаскойн, — так вы в самом деле были жуликом?

— Зато я всегда стоял за добрые начала, — простонал Истгоп, — всегда был консерватором и противником радикалов и уравнителей.

Бедняга лишился чувств, и мистер Тальбойс, явившийся с людьми и носилками, велел нести его в госпиталь Туда же отправился мистер Бриггс, находя, что и ему не мешает посоветоваться с врачом.

— Ну, Изи, — сказал Гаскойн, когда они остались одни, — устроили же мы потеху, будет о ней разговоров!

И, вспомнив о дуэли, Гаскойн залился смехом и хохотал до слез. Джек не испытывал такого веселья: он боялся, что рана Истгопа серьезнее, чем им показалось и высказал это опасение.

— Во всяком случае, это не ваших рук дело, — возразил Гаскойн, — так что и мучиться вам нечего; вы только попортили физиономию боцмана.

— Боюсь, что нас больше не будут пускать на берег, — заметил Джек.

— Да уж будьте покойны: в этом можно поклясться, — возразил Гаскойн.

— Так послушайте, Нэд, — сказал Изи, — семь бед — один ответ, как говорится. Денег у меня довольно, и я предлагаю не возвращаться на корвет.

— Саубридж пошлет за нами и велит притащить нас, — отвечал Гаскойн, — но сначала ему придется найти нас.

— Это будет нетрудно: матросы опишут наши приметы и живо доберутся до нас.

— Верно, черт побери; а ведь корвет, говорят, простоит здесь шесть недель, и все это время нам придется провести на нем, околевая от скуки. Я не вернусь на корабль. Послушайте, Джек, много у вас денег?

— Двадцать дублонов, кроме долларов, — отвечал Джек.

— Ну, так вот что. Мы сделаем вид, что испугались результатов дуэли и не смеем показаться, опасаясь, что нас повесят. Я пошлю записку Джолифу, напишу ему, что мы решили скрыться, пока дело забудется, и попрошу его вступиться за нас перед капитаном и старшим лейтенантом. Я расскажу ему обо всем и сошлюсь на артиллериста, и тогда, я уверен, они только посмеются, и мы избежим наказания. Но я прибавлю, что мы думаем, что Истгоп убит, и опасаемся за нашу жизнь. Затем мы сядем на какое-нибудь из маленьких судов, которые возят сюда фрукты из Сицилии, отплывем ночью в Палермо и там погуляем недельки две, а когда деньги придут к концу, вернемся назад.

— Превосходная идея, Нэд, и чем скорее приведем мы ее в исполнение, тем лучше. Я напишу капитану, буду просить его избавить меня от виселицы, сообщу, куда мы направились, и прибавлю, что письмо будет ему передано после того, как мы отплывем.

Они были теплые ребята — Гаскойн и наш герой.

Гаскойн и наш герой, бывшие оба в штатском платье, отправились на пристань и при помощи какого-то мальтийца, говорившего немного по-английски, столковались с хозяином небольшого судна из тех, которые называются здесь сперонарами. За два дублона хозяин взялся отвезти их в Джирдженти или в какой-нибудь другой город в Сицилии с обязательством кормить их во время пути и доставить им одеяла.

Затем наши мичманы вернулись в гостиницу и велели подать обед в заднюю комнату.

Так как м-р Тальбойс не счел нужным возвращаться на корабль до вечера, а мистер Бриггс также дожидался темноты, чтобы вернуться, то известие о дуэли распространилось только на следующее утро. И тогда о ней узнали не от боцмана и не от артиллериста, а от госпитального служителя, который явился на корабль с сообщением, что один из служащих на корвете находится у них в госпитале, раненый, но в хорошем состоянии.

Мистер Бриггс явился на корвет с повязкой на лице.

«Черт бы побрал этого Джека Изи, — думал он. — Я только два раза брал отпуск с тех пор, как мы отплыли из Портсмута. В первый раз мне пришлось вернуться на корабль без штанов и показать свою голую корму перед всем экипажем, а теперь я вернулся в таком виде, что не смею показать носа».

Он явился к вахтенному офицеру, а затем поспешил в свою каюту, улегся в постель и провел всю ночь, не смыкая глаз от боли и придумывая какой-нибудь предлог, который дал бы ему возможность не являться завтра на палубу.

Впрочем, он был избавлен от затруднения, так как Джолиф передал записку Гаскойна Саубриджу, а капитан Уильсон получил письмо от Джека.

Капитан Уильсон вышел на палубу, где узнал от Саубриджа подробности дуэли, после чего они отправились в каюту, прочли письмо Джека, допросили мистера Тальбойса и, отправив его под арест, нахохотались досыта.

— Конца нет приключениям мистера Изи, — сказал капитан. — Дуэль кончилась пустяками, так что можно было бы ограничиться строгим выговором. Но эти нелепые ребята удрали в Сицилию, и я недоумеваю, как нам вытянуть их оттуда.

— Сами вернутся, — сказал Саубридж. — Истратят деньги и вернутся.

— Да, если не ввяжутся в какую-нибудь новую историю. Этот повеса Гаскойн не лучше Изи, и теперь, когда они вместе, невозможно сказать, что может случиться. Но может быть, они еще не успели уехать, Саубридж, надо навести справки.

Но они успели. Джек и Гаскойн съели очень хороший обед, а потом забавлялись с обезьянкой, пока не пришел «падроне», хозяин сперонара.

— А что мы сделаем с пистолетами, Изи?

— Зарядим их и возьмем с собою — может быть, пригодятся. Кто знает, не выйдет ли чего на сперонаре. Мне жаль, что Мести не с нами.

Они зарядили пистолеты, взяли каждый по паре и засунули их за пояс, скрыв под верхней одеждой. Вскоре пришел падроне и заявил, что он готов везти их.

Джек и Гаскойн расплатились по счету и собрались уходить, но падроне заявил, что не прочь бы был видеть, какого цвета у них деньги прежде, чем они будут на судне. Джек, негодуя на такое недоверие, достал пригоршню дублонов и, отсчитав пару падроне, спросил, доволен ли он? Тот принял деньги с благодарностью и поклонами и попросил молодых джентльменов следовать за ним. Вскоре они были на судне и, пройдя под самым бортом корвета Его Величества «Гарпия», вышли из гавани Вадетты.

Ночь была ясная, звезды ярко сияли и искрились, отражаясь в воде, и луна, бывшая на ущербе, озаряла нежным светом белоснежный парус. Судно, у которого не было палубы, было наполнено корзинами от винограда и фруктов, привезенных из древней житницы Рима, доныне сохранившей свое плодородие. Команда состояла из падроне и трех матросов, сидящих на носу перед парусом.

Падроне оставался на корме у руля и всячески ухаживал за нашими молодыми джентльменами, которым хотелось только одного — чтобы он оставил их в покое. Наконец, они попросили у него одеяла и сказали, что лягут, так как им хочется спать. Падроне посадил на руль матроса, выдал одеяла и ушел на нос. Двое мичманов улеглись и несколько минут смотрели на звезды, не говоря ни слова. Наконец, Джек сказал:

— А ведь это восхитительно, Гаскойн. Мое сердце так и прыгает вместе с судном, и мне кажется, сам сперонар радуется своей свободе. Он несется по волнам, вместо того, чтобы стоять на якоре.

— Это чересчур сентиментально, Джек, — возразил Гаскойн, — он не более свободен теперь, чем когда стоит на якоре, так как должен повиноваться рулевому и идти туда, куда тот захочет. Ведь ты не назовешь свободной лошадь, которую вывели из конюшни, оседлали и поехали на ней верхом.

— А это слишком рационально, Нэд. Ты убиваешь мою иллюзию. Как бы то ни было, мы теперь свободны.

— Свободны-то свободны, а все-таки не мешало бы нам держать вахту нынче ночью.

— Сказать по правде, я и сам это думал, мне не слишком нравится наружность нашего хозяина.

— Да, зато ему очень понравилась наружность твоих дублонов. Я видел, как он встрепенулся, и как засверкали его глаза, и тогда же пожалел, что не заплатил ему долларами.

— Да, это было довольно глупо с моей стороны. Но во всяком случае он не видел всех.

— Он видел совершенно достаточно, Джек.

— Ну что же, кроме дублонов у нас есть и пистолеты, а их только четверо.

• Предыдущая
• 28/54
• Следующая