Многосказочный паша - Марриет Фредерик - Страница 23

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая

— Я же ручаюсь, — сказал паша, — что отколочу тебя по пяткам, если еще раз осмелишься произнести хоть одно слово без моего позволения. Али, начинай же свою повесть!

— Охотно. Около тридцати лет тому назад, как вам известно, был я еще мальчишкой, и, как вам известно…

Гуссан поднял руки и стал смеяться.

— И, как вам известно…

— Мне ничего не известно и не может быть известно до тех пор, пока ты не расскажешь своей истории, — сказал паша.

— Ну, итак, Вашему Благополучию должно быть известно, что с самого рождения моего живу я на той улице, где вы изволили встроить меня вчера; на этой улице, как вам известно, живу я уже тридцать лет, а тридцать лет, как вам известно, составляет довольно много времени в жизни человеческой, как вам известно. Отец мой был огородником, а огородники, как вам известно, должны всегда вставать рано, чтобы поспеть на рынок, куда они, как вам известно, привозят овощи для продажи.

— Все это очень справедливо, — заметил паша, — но ты лучше бы сделал, если бы выбросил это проклятое «как вам известно» из твоего рассказа. Я согласен теперь с Гуссаном, что слушать это ужасно скучно.

— Сколько раз сказывал я ему об этом. «Али, — говорю я, — если ты оставишь это „как вам известно“, так твою историю, — говорю я, — еще можно слушать, — говорю я, — но, — говорю я… »

— Замолчишь ли ты со своим «говорю я»! — воскликнул паша. — Ты, верно, забыл мое обещание отколотить тебя по пяткам? Вы, кажется, стоите один другого. Али, продолжай. Но помни о моем повелении, а не то я велю почесать и твои пятки.

— Итак, Ваше Благополучие, в одно утро отец мой встал раньше обыкновенного, чтобы прежде всех поспеть с луком на базар, а луком, как вам известно, торгуют почти все. Навалив препорядочное количество лука на осла, отправился он скорыми шагами на базар.

Только что успел он прийти туда и увидел, как вамизвестно…

— Разве я не приказывал тебе не говорить «как вам известно»? Что же, будешь ты слушаться или нет, собака? Продолжай, и если хоть один раз проговоришься, я велю отколотить тебя по пяткам.

— Слушаю, Ваше Благополучие! Лишь только солнце взошло, как… нет, я хотел сказать, отец мой увидал старуху, которая сидела у корзины с плодами и была закутана вся в синее покрывало; когда отец мой, как… то есть я хотел сказать, старуха эта вытянула свою руку и сказала:

— Али Баба, — это было имя моего отца, — послушай доброго совета: оставь здесь своего осла и следуй за мной! Отец мой, как вам известно, он воскликнул, как вам известно…

— Аллах! — воскликнул паша, обращаясь к своему визирю. — Мустафа, какого наказания достойна эта собака?

— Он достоин наказания такого, какое должны получать все ослушники воли Вашего Благополучия.

— Так накажи его таким образом! Вели его вывести, дать ему сотню-другую ударов по пяткам, посадить его на осла лицом к хвосту и возить по городу, между тем как вожатый осла будет кричать во все горло:

— Так милостивый паша наш велел наказать мошенника, который осмелился утверждать, что Его Благополучию, нашему щедрому паше, все известно, между тем как Его Благополучие ничего не знает!

Повеление паши тотчас же поспешили исполнить. Когда несчастного Али потащили из комнаты, Гуссан вскричал:

— Ведь я говорил Вашему Благополучию, что его нельзя слушать и трех минут. Вольно же было вам не верить!

— Еще ты не рассказал своей истории, — сказал Али. — Я утешаюсь мыслью, что Его Благополучие согласится, что я рассказываю гораздо лучше тебя.

Несколько минут продолжалось глубокое молчание; паша отдохнул немного от гнеза и сказал:

— Гуссан! Теперь начинай ты рассказывать и не забудь, что я теперь сердит.

— Да, нечего сказать, Али рассердил Ваше Благополучие. Сколько раз ведь я говаривал ему: «Али, — говорю я… »

— Рассказывай повесть, собака! — воскликнул гневно паша.

Около двух лет тому назад сидел я у ворот своего огорода, на том самом месте, где Ваше Благополучие вчера увидели меня, вдруг подошла ко мне молодая женщина, сопровождаемая носильщиком, Судя по ее наряду и походке, она была не из простого звания.

— Мне бы хотелось купить у тебя несколько плодов, — сказала она.

— Так войдите в огород, у меня есть чудеснейшие плоды, — сказал я и подал ей пять или шесть самых лучших арбузов. Прелестнейшая из женщин, — говорю я, — вы нигде не найдете подобных, — говорю я, — да еще и за такую дешевую цену, какую беря я, — говорю я.

— Твои «говорю я» вдвое хуже Алиевых «как вам известно». Выбрось их из своего рассказа!

— Слушаю, Ваше Благополучие!

Я запросил с нее самую умеренную цену. Она приподняла покрывало и, показав прелестнейшее лицо во всем свете, сказала:

— Думаю, что можно найти и дешевле.

Я был так обворожен ее красотой, что совершенно онемел.

— Не правда ли? — сказала она улыбаясь.

— Я вам, сударыня, — говорю я, — готов уступить их совершенно даром; велите вашему носильщику положить в корзинку сколько вам угодно.

Она поблагодарила меня и наполнила целую корзинку моими арбузами.

— Мне бы нужно было еще несколько фиников, — сказала она, — но самых лучших, какие только найдутся в твоем саду.

Я подал ей таких, от которых не отказались бы и прелестнейшие одалиски великолепнейшего гарема Вашего Благополучия.

— Вот финики, — сказал я, — лучше которых вы не найдете во всем огороде.

Она попробовала и спросила о цене. Я сказал цену.

— Это ужасно дорого, — сказала она, — возьми подешевле!

И опять подняла покрывало.

— Прелестнейшая из женщин! — сказал я. — Я уже и так очень дешево прошу с вас за эти финики; поверьте, что нельзя взять ни монеты меньше; вы посмотрите, — сказал я, — как они хороши, как тяжелы и какой вкус! — сказал я. — Скушайте еще один, и вы согласитесь, что лучше их не найдете нигде, — сказал я, — и что ужасно дешево прошу с вас, — сказал я.

— Святой прорек! — вскричал гневно паша. — Если ты, собака, не выкинешь из своего рассказа этих проклятых «сказал я», я велю отколотить тебя еще больше, чем Али.

— Но, Ваше Благополучие, как же вы без этого будете знать, когда говорю я? Право, без этого я не могу рассказывать.

— А вот увидим! — воскликнул паша и велел позвать палача. — Теперь рассказывай; а ты, — сказал он, обращаясь к палачу, — замечай, как только он три раза скажет «говорю я», сейчас же руби ему голову! Ну, продолжай!

— Ну как же можно сравнивать мои «говорю я» с Алиевыми «как вам известно»? Я ему сколько раз твердил: «Али, — говорю я, — если бы ты знал, — говорю я, — как скучно слушать тебя. Ну, посмотри, — говорю я… »

Он не успел еще договорить «я», как сабля палача сверкнула, и голова несчастного Гуссана покатилась по полу, между тем как губы ее, казалось, так вот и хотели проговорить: «Говорю я».

— Конец истории! — воскликнул гневно паша. — Эти две собаки ужасно рассердили меня. Да сохранит меня Аллах еще раз услышать эти проклятые «говорю я» и «как вам известно»!

— Ваше Благополучие — сама мудрость! — сказал Мустафа. — Так погибнут все, которые будут рассказывать истории свои не так, как угодно Вашему Благополучию.

Но и это замечание визиря не могло успокоить взбешенного паши; он хотел уже идти в гарем, как Мустафа тихим голосом сказал ему:

— Ренегат ждет повеления предстать пред светлые очи Вашего Благополучия и облобызать прах, попираемый ногами вашими.

— Аллах посылает мне решение! — сказал наша, опускаясь снова на подушки — пусть вoвойдет!

Ренегат вошел и, совершив нужные поклепы, сел и начал рассказ о своем втором путешествии следующим образом.

Мы вышли из гавани в самую прекрасную погоду и при попутном ветре, который дул почти весь день, надеялись скоро прибыть на место. Но мы ужасно ошиблись в расчете. Дня через три по отплытии заметили мы бриг под английским флагом, он шел прямо на нас. Мы приняли его за какой-нибудь купеческий корабль и думали, что он сбился со своего курса и идет к нам узнать, под какими градусами широты и долготы находится он теперь. Но не тут-то было. Лишь только корабль приблизился к нам, как вместо того, чтобы подойти к корме, он повернул и стал бок о бок с нашим кораблем. На нас напали так неожиданно, что мы, не имея средств противостоять пиратам, принуждены были скрыться в корабле. Корабль был взят. Разбойники казалось, о чем-то советовались между собой, после чего боцман их заревел ужасным голосом: «Наверх все; все наверх!» Приняв это за сигнал выйти на палубу, мы повиновались. Когда мы вышли, увидели только пятнадцать человек мошенников; нам очень легко было бы одолеть их, если бы мы знали, с какими намерениями приблизились они к нам, потому что нас было шестнадцать человек, но теперь уже было поздно. Мы были без оружия, а они все были вооружены саблями и пистолетами. Только что успели мы выйти на палубу, как разбойники бросились на нас, связали руки и поставили всех в один ряд. Расспросив о наших званиях и занятиях, собрались в кучу и, казалось, о чем-то советовались, потом боцман обратился ко мне и сказал:

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая