Приключения Джейкоба Фейтфула - Марриет Фредерик - Страница 19

• Предыдущая
• 19/57
• Следующая

— Том, — сказал он мне, — я пойду на боковую рею.

— Прекрасно, — сказал я.

Как раз в эту минуту налетел шквал с дождем и чуть не ослепил нас. Парус подбирали. Все шло как следует, но ветер становился все хуже и хуже; вдруг оборвалась одна веревка, потом другая; громадный грот стал полоскаться, биться и разорвался с громовым шумом. Каждую минуту можно было ждать, что он сбросит работавших матросов в море. Они цеплялись за веревки, за реи. С подветренной стороны парус изорвался в ремни. Только с правой оставалось еще целое полотно… Люди кое-как спустились — все, кроме Виггинса. Он был слева; уцелевший громадный кусок паруса окружил его, отделил от других и так хлестал, что он терял сознание. Виггинс попробовал подняться выше, но грот его опрокинул… Он упал бы в море, если бы левой ногой не зацепился за рею. Тут он повис вниз головой над бешеным морем… Можете себе представить, с каким ужасом смотрели мы на него снизу. Мне было ужасно, что человек, да еще прекрасный моряк, в таком отчаянном положении, и хотя капитан не осмеливался приказать помочь ему, некоторые полезли по вантам; я решил попытаться спасти его и стал взбираться по снастям, надеясь обвязать кругом его стана веревку и дать ему возможность спуститься; но на первой же рее я встретил Тома Герберта. Он вырвал у меня веревку и, заглушая рев бури, закричал:

— Это мое дело, Том!

Остаток паруса покрыл его; я не видел ничего, пока до меня не донесся крик. И Герберт, и Виггинс свалились в то время, как фрегат дал поворот. К счастью, оба они упали в воду, футах в двух от судна, и так как их падения ждали, люди внизу приготовились. Капитанский помощник и начальник носовой части кинулись через борт, и через минуту все четверо снова очутились на палубе. И Герберт, и Виггинс потеряли сознание и долго не приходили в себя. И чем же кончилось, думаете вы? Они стали лучшими друзьями на свете и готовы были умереть друг за друга; если один получал от офицера стаканчик грога за какую-нибудь работу, он вместо того, чтобы выпить тотчас же, всегда отдавал половину другому. Вот, мальчики, видите, правду я сказал, говоря, что опасность создает друзей».

— А если бы мы с тобой, отец, упали, мы бы совсем разбились; там не было достаточно воды, значит, вуле ву парле ву, бух в грязь, как ты иногда говоришь.

— Да, да.

Мы выгружали мучные бочки одного капитана американской шхуны; дело покончили. Американец был тоже подле склада.

— Когда вы снова подойдете для нагрузки к моей шхуне на этом вашем плотике? — спросил он Тома старшего. — Вероятно, не сегодня вечером?

— На этот раз угадали, — ответил старый Том, — до утра мы простоим подле берега, с вашего позволения.

— Да, залезете в ил, как луизианский аллигатор. Здесь, в этой стране, вы хладнокровны. Я совсем не желаю мокнуть в вашей речонке и хочу вернуться в Нью-Йорк до сезона лихорадок.

— Хорошенькое судно у вас, — заметил старый Том. — Во сколько времени может оно сделать переход?

— Во сколько времени? Изумительно быстро, и не ждет ветра. Восточные ветры гнались за нами до ваших проливов и не могли догнать меня.

— А дельфины-то, дельфины, я думаю, они приходили в отчаяние и не могли плыть за вами, — заметил Том с улыбкой. — А между тем я видал, как эти создания неслись рядом с английским фрегатом, и его полный ход был им нипочем.

— Они никогда не шутят со мной, старая трещотка, — ответил американец, — а если вздумают подшутить, я разрезаю их на две части, которые летят в разные стороны: голова и передние плавники плывут в одну, хвост в другую.

— Но разве эти части не соединяются позади вашего судна, в волне, которую пускает шхуна? — спросил Том.

— Не удивился бы, если бы было так, — ответил американец.

— Скажите, капитан, о каком судне так много говорят в Нью-Йорке? — спросил старик. (Он говорил о паровом судне, преувеличенные отчеты о котором перепечатывались из американских газет). — Судно, или как его назвать, плавающее без парусов, мачт, рей и так далее. Я совсем ничего не понимаю.

— Люди из старых стран не могут представить себе этого, — ответил американец. — Вот что я скажу: оно двигается по воде вперед, назад, вправо, влево, и для этого нужно только мешать кочергой в топке: чем вы больше мешаете, тем скорее несется этот корабль, хотя бы против ветра и прилива.

— Ну, не увижу — не поверю, — ответил Том.

— И крушение ему не опасно. Впрочем, и моя маленькая шхуна однажды очутилась под водой во время жестокого шквала; но она через мгновение снова выскочила с другой стороны валов, и все было в порядке. Никто ничего не заподозрил бы, если бы рулевой не заметил, что его куртка промокла, а матросы не перевернулись в своих гамаках.

— После этого вы можете и помолчать, — со смехом закричал Том младший.

— Не надо его останавливать, Том, — возразил инвалид. — Это очень забавно. Скажите, капитан, значит, в новой стране все делается очень скоро?

— Все мелькает, — ответил тот.

— А какие лошади в Америке? — спросил я.

— Думаю, наши кентуккийские лошади удивили бы вас. Чудно бегают: рысью обгоняют самый бурный норд-ост. Однажды, во время поездки по штату Алабама, я взял одного англичанина. Вот он и говорит: «Что это за большое кладбище?» — «Ах, иностранец, — ответил я, — мы просто скачем мимо мильных столбов». Но у меня была лошадь еще быстрее. Раз молния около получаса гналась за нею да так и не могла догнать. Но я не могу ждать дольше. Я надеюсь, вы подойдете завтра после полудня?

— Да, да, мастер, — ответил старый Том и запел прощальную песенку.

— Ну, кажется, вы не дурак петь, — заметил американец.

— Ну, а я думаю, вы не дурак лгать, — сказал Том младший.

Наш разговор прервал м-р Ходжсон, новый старший конторщик, о котором я еще ничего не говорил. Он заменил м-ра Томкинса, когда мы ушли из Батерси, с самого начала невзлюбил меня, и его враждебность, по-видимому, возрастала, по мере того как м-р Драммонд все больше и больше одобрял меня.

— Фейтфул, сейчас же идите в контору. Я не желаю, чтобы у меня служили бездельники. Сейчас же идите, — сказал он.

— Что это, мистер тихоступ, — крикнул старый Том, — вы хотите сказать, что Джейкоб ничего не делает?

— Да, желаю, а слышать ваших дерзостей не хочу. Молчите, не то я сгоню вас с баржи, старый мошенник.

Старый Том ответил ему резко. Моя кровь тоже закипела: я уже многое вынес от него. Том младший весь горел от нетерпения и желания заступиться за меня. Он небрежно прошел мимо главного конторщика и сказал мне:

— Я думаю, Джейкоб, что ты ученик на реке, но тебя приковали к счетной конторе. Ты еще долго пробудешь там?

— Не знаю, — хмуро ответил я, отходя, — но мне хотелось бы, чтобы это время окончилось.

— Прекрасно, сэр, — сказал Ходжсон, — я доложу мистеру Драммонду о ваших проделках.

— Проделках? Его дело стоять за колесам, — ответил старый Том, — и он не должен учиться вашим хитрым проделкам за конторкой.

— Хитрым проделкам? Что ты хочешь сказать, старый мошенник? — в бешенстве крикнул конторщик.

В тот день не пробыл я за своей конторой и минуты, как вошел м-р Ходжсон и оскорбительно заговорил со мной. Моя гордость не могла снести этого. Вполне хорошо написанную накладную он вырвал у меня из рук, разорвал и приказал написать снова. Возмущенный таким обращением, я отказался и бросил перо. Он схватил линейку и швырнул ее мне в голову. Я не вынес этого и кинул ее обратно. Она просвистела в воздухе как раз в то время, когда в комнату вошел м-р Драммонд; он видел, как мой снаряд ударил Ходжсона по лбу; он упал, я стоял с пылающим от гнева лицом.

Все улики были против меня. Призвали прислугу, конторщика унесли в его комнату, я опустился перед конторкой, и моя грудь волновалась от бурных чувств. Сколько времени я пробыл так — не знаю, может быть, часа два, и, вероятно, просидел бы еще дольше, если бы меня не позвали к м-ру Драммонду. М-р Ходжсон пришел в себя и, очевидно, по-своему рассказал всю историю. В гостиной я застал м-ра и м-с Драммонд и маленькую Сару с красными от слез глазами. Я не боялся, так как был еще слишком полон негодования. М-с Драммонд казалась серьезной и печальной. М-р Драммонд был суров.

• Предыдущая
• 19/57
• Следующая