Приключения Джейкоба Фейтфула - Марриет Фредерик - Страница 31

• Предыдущая
• 31/57
• Следующая

— Что случилось со старым Степлтоном?

— Ничего, сэр; но он сильно постарел и передал мне ялик.

— Вы его сын?

— Нет, сэр, ученик.

— Гм! Жаль, что глухого больше нет.

— Если вам угодно, я могу быть таким же глухим, как он.

— Гм!

Он больше ничего не сказал, и я продолжал грести молча вниз по реке. Но вот он начал двигать руками то вверх, то вниз и шевелить губами, точно разговаривая. Мало-помалу эти движения усилились, и он стал произносить слова вслух. Наконец я услышал: «С этим убеждением, могу сказать, глубоким убеждением, мистер спикер, выражаю мои чувства в палате общин, полагая, что ни один из ее почтенных членов не произнесет решения, пока не взвесит всей важности представленных мною доводов». Тут он замолчал, точно вспомнив о моем присутствии, и посмотрел на меня. Но я был подготовлен, не улыбнулся и ничем не выразил, что обратил внимание на его слова. Я беспечно посматривал то на правый, то на левый берег реки и греб. Он снова заговорил со мной.

— Вы давно на реке?

— Родился на ней, сэр.

— Нравится ли вам ваше занятие?

— Очень, сэр. Главное: иметь постоянных клиентов.

— А как вы заполучаете их?

— Придерживая язык, слушаясь их и своего разума, сэр.

— Хороший ответ, мальчик. Люди, у которых много дела, не могут терять времени, даже на реке. Я только что готовил речь для палаты общин.

— Так я и предполагал, сэр, и мне кажется, река отличное место для этого; здесь никто не подслушает вас, кроме нанятого вами перевозчика, а его вы не должны считать за слушателя.

— Правда. Глухой Степлтон не слышал ни слова, и поэтому особенно нравился мне.

— Однако, сэр, если вы ничего не имеете против, скажу вам, что мне нравится слышать, но можете быть уверены, что я ни словом не обмолвлюсь о слышанном, если вы будете доверять мне.

— Да? Хорошо; я опять попробую мой спич. Вы будете спикером, помните. Держите язык за зубами и не прерывайте меня.

И джентльмен снова начал свою речь.

— Эй, перевозчик, вы везете этого малого в Бедлам note 25? — крикнул пронзительный женский голос. Оратор замолчал.

Я оглянулся: мимо нас проходил ялик с двумя женщинами. Они засмеялись. Я часто читал газеты и знал, что в парламенте, в случае перерывов, члены кричат: «К порядку, к порядку! » И я повторил эти слова. Джентльмен рассмеялся.

Я высадил его подле Вестминстерского моста и получил с него тройную плату. На прощанье он сказал мне:

— Помните, я опять найму вас; я всегда езжу по понедельникам. Как ваше имя?

— Джейкоб, сэр.

— Хорошо, до свидания.

Этот джентльмен сделался моим постоянным нанимателем, и мы много разговаривали с ним; следует добавить, что я получал от него не только много денег, но и множество полезных сведений.

Через несколько дней я, по обыкновению, был на реке, когда ко мне подошел Степлтон с трубкой в зубах и сказал:

— Джейкоб, там опять пришел этот старый джентльмен. Не хочешь ли повидаться с твоим учителем? Я возьмусь за весла. Мне это будет полезно. Приятно работать, зная, что это не твоя обязанность. Такова человеческая природа.

Я быстро пошел к дому. Проходя под открытым окном, я невольно услышал разговор, который происходил в комнате.

— Красавица, — говорил Домине, — Omnia vincit amor note 26, и вот я, старый Добс, пришел к тебе, я, имеющий власть над семьюдесятью мальчиками, я, любивший только науки, я, презиравший женское очарование, пришел сюда, именно я, Домине Добс! Любовь все побеждает, и я преклоняюсь перед божком Амуром и прошу твоей руки. Напрасно я боролся с собой, напрасно старался я изгнать тебя из моего сердца. Ты повсюду сопровождала меня. Я удивил достойную миссис Бетли, назвав ее Мэри. Даже мальчики заметили мою слабость. Разве они не кричали мне во время рекреаций note 27: «Мэри». Ответь же, о девушка! Я высказался, выскажись и ты.

— Хорошо, сэр, — ответила Мэри. — Сэр, я считаю, что я молода и глупа, а вы человек преклонных лет и… и…

— И глупый, хотела ты сказать?

— Мне приятно, что это сказали вы, сэр; мне не хотелось бы дать такое название ученому человеку. Я считаю, сэр, что мне еще рано выходить замуж и что, может быть, вам жениться… поздно. Я считаю, сэр, что вы слишком умны, а я слишком невежественна. Может быть, вам, в вашем положении, неудобно жениться на мне, а мне выйти замуж, хотя я очень, очень благодарю вас.

— Этим ответом ты доказала, что ты мудрее меня, — произнес Домине. — Но зачем ты, девушка, зародила во мне сладкие надежды? Ты только причинила мне страдание и заставила выпить полный кубок разочарования. Почему ты выказывала ко мне внимание, не чувствуя любви?

— Но разве нельзя любить человека иначе, чем предполагаете вы? Разве я не могу любить вас за то, что вы так умны и так учены? Разве я не могу любить вас как отца?

— Правда, правда, дитя. Виной всего — мое собственное безумие, и я с печалью обращу свои стопы обратно. Я был обманут, но только собой. Я попал в яму по слепоте и должен сам извлечь себя из рва. Благословляю тебя, девушка, пусть другой будет счастливее и никогда не почувствует в себе стрел разочарования…

Я услышал, что Домине всхлипывает.

— О, сэр, не принимайте этого так, — растроганным голосом, еле сдерживая слезы, сказала Мэри. — Я тоже страдаю. Я поступила дурно, хотя вы не упрекаете меня. Я очень безумная девушка. Пожалуйста, не печальтесь, сэр. С любовью всегда плохо. Я скажу вам секрет. Я люблю Джейкоба, а он не обращает на меня внимания, поэтому видите, сэр, не одни вы несчастны. — И Мэри тоже заплакала.

— Бедняжка, — сказал Домине. — Действительно, Джейкоб достоин любви. И ты, в ранние годы жизни, узнала неразделенную любовь. Поистине, земля — долина слез. Береги свое сердечко, дитя. Джейкоб не для тебя.

— Почему, сэр? — спросила Мэри.

— Потому, дитя… Нет, я не могу сказать тебе; только не забывай моего предупреждения. Я с нежностью даю его тебе. Будь счастлива, Мэри, будь счастлива. Я больше не приду сюда.

— Сэр, простите меня. Это будет для меня уроком.

— Да, девушка, это будет предупреждением для нас обоих. Благослови тебя Бог.

Я услышал, что Мэри поцеловала его, и вскоре шаги Домине застучали по лестнице. Не желая встречаться с ним, я завернул за угол и прошел к реке, обдумывая то, что случилось.

Весна быстро наступала; стояла восхитительная погода. То и дело показывались целые флотилии прогулочных лодок. Члены клубов и другие любители в своих прихотливых костюмах оживляли картину, а гонки на призы превращали реку в площадь, полную движения. Я страстно желал, чтобы время моего учения окончилось и мне можно было принять участие в гонках.

Одним из моих лучших нанимателей был молодой человек, актер, который, как и член парламента, повторял свои «роли» в лодке. Это был живой, шумный малый, полный юмора, совершенно не заботившийся о том, что подумают посторонние. Для всех пассажиров других лодок у него находились шутка или смешное словцо, и он поднимался и кричал, за это его часто считали сумасшедшим. Мы были с ним в очень хороших отношениях, и я больше всего любил, когда он нанимал меня: это служило началом веселья. При первой встрече с ним я счел его безумцем, потому что театральная фразеология была совершенно неизвестна мне.

— Лодку, сэр? — спросил я, когда он подошел к плоту.

— «Мои дела влекут меня домой! Иди, я за тобой! » — крикнул он, прыгая в ялик.

Я отчалил.

— Вниз, сэр?

— Вниз, — ответил он, указывая пальцем по направлению течения, и, точно толкая во что-то, прибавил:

Вниз, вниз, и в самый ад. О, я пошлю тебя туда…

— Благодарю вас, сэр, но я лучше хотел бы остаться на земле.

Мы прошли под мостом и теперь быстро неслись по реке. Актер снова начал декламировать, но вдруг остановился, заметив баржу угольщика; на ней гребли два гребца, черные, как трубочисты, а на корме виднелись три женщины. Баржа скоро поравнялась с нашим яликом.

• Предыдущая
• 31/57
• Следующая