Пешка треф атакует - Мясникова Ирина Николаевна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/48
• Следующая

Накануне я проводила в аэропорт Павлушу с Надеждой Фёдоровной, вернулась в офис и в поте лица трудилась аж до десяти часов вечера, поэтому мне удалось перед вечеринкой удрать домой, чтобы переодеться, сделать причёску, оставить машину и на такси при полном параде явиться к началу торжественной части. Гад, который к тому моменту уже начал толкать коллективу свою поздравительную речь, посмотрел на меня сурово, но ничего не сказал, значит, вид мой он одобрил. Ну, да! Будучи женатым на королеве красоты, начальник мой в женской красоте явно знал толк. После того, как он поведал нам о производственных успехах «Теплоинжиниринга», отметил отдельных передовиков производства, среди которых нас с Ковальчуком, разумеется, не было, и поделился планами на следующий год, начались поздравления от наших основных заказчиков. Их заранее записали по интернету, а теперь демонстрировали на большом киноэкране. Заказчики в духе Гадецкого тоже докладывали о производственных успехах руководимых ими предприятий, делились громадьём своих планов и радовались совместной работе с нашей замечательной компанией. Когда на экране появился Сергей Сергеевич Руденко, в женской части нашего коллектива случился бурный оживляж. Еще бы! Все предыдущие поздравляльщики смахивали на колбасно-сарделечные изделия с красными широкими рожами и редкими остатками волос на головах. Руденко же в безукоризненном синем костюме сидел в своем стильном кабинете невозможно благородный и обаятельный, и казалось, что сейчас начнётся интереснейший фильм из жизни богатых и красивых. Однако Руденко завел всё ту же бодягу про производственные успехи и наши дамы приуныли. В тот момент, когда Сергей Сергеевич закончил поздравления трудовому коллективу «Теплоинжиниринга», экран перекрыла внушительная дамская грудь, обтянутая чем-то цвета фуксии, от чего мужчины «Теплоинжиниринга» дружно всполошились. За грудью показалось прекрасное и довольное лицо Фаины. По случаю праздника волосы Фаины были уложены в замысловатую причёску, глаза накрашены не хуже, чем у Сони Гадецкой, а фуксия необычайно шла к Фаининым румяным щекам. У меня мелькнула мысль, что Фаина тоже в той же команде заложивших свою душу и поэтому не стареющих девиц.

– Здрассте усе! – сказала Фаина своим обворожительным голосом с мягким украинским акцентом. – Хто меня знает и хто не знает. С Новым годом вас! Особенно поздравляем нашу дорогую Екатерину Андреевну Петровскую, – Фаина лукаво подмигнула хитрым бирюзовым глазом и помахала экрану ручкой. – Ждем у гости. Усегда рады. Хто не понял, это была Одесса-мама.

Экран погас, раздался хохот и аплодисменты. Похоже, сотрудники «Теплоинжиниринга» таки поняли, что Фаина сама и есть Одесса-мама.

Надо сказать, что каждое поздравление в коллективе само собой воспринималось, как тост, и к тому моменту, когда торжественная часть закончилась, и Соня Гадецкая подсела ко мне, я уже пузырилась от выпитого шампанского.

– Когда летишь? – поинтересовалась Соня.

После того, как с таким трудом при помощи Сони я выбила себе дополнительный недельный отпуск для посещения Канады, я никому не стала рассказывать о постигшей меня незадаче. Кстати Ковальчук, единственный из нашей фирмы знавший, что муж меня бросил, и никуда я не лечу, молчал о случившимся, как партизан, и тем самым оправдывал высокое звание моей лучшей подруги. За исключением, конечно, случая, когда он рассказал о моей беде жене Руденко. Но, как вы понимаете, у жены Руденко не было никакой возможности доложить обо всём дружному коллективу «Теплоинжиниринга». Поэтому на Сонин вопрос я с чрезвычайно честным лицом ответила:

– Завтра.

– Но завтра же уже тридцать первое, вы с Павликом на Новый год не опоздаете? – забеспокоилась Соня.

– Мы полетим в сторону восхода, у нас в запасе пять или шесть часов. Должны успеть. Уж, какие билеты достались. Выбирать не приходится.

На самом деле я уже получила от Павлуши эсэмэску, что долетели они с бабушкой хорошо. Конечно, мне было неудобно перед Соней за враньё, но сказать ей правду я не решалась. Еще начнёт сочувствовать, жалеть меня, тогда я точно не выдержу и разревусь. Хватит с меня того, что я и сама себя жалею. По этой же самой причине я и Жанке тоже ничего не сказала. И родителям. Хотя чего меня жалеть? Правильно Ковальчук определил, за меня радоваться надо. Но одно дело всем рассказывать, что я ушла от мерзавца мужа, бросила его и развожусь с ним. Или, например, говорить, что мы расстались из-за непримиримых противоречий по обоюдному согласию, как цивилизованные люди. Но Серёга поставил меня в идиотское положение, лишив возможности хотя бы выглядеть пристойно во всей этой ситуации. Ну, как, скажите, я буду людям говорить, что ушла от мужа, если еще неделю назад с улыбкой до ушей я хлопотала об отпуске, билетах и собирала чемоданы, чтобы ехать к нему?

– Давай, что ли, выпьем, – предложила Соня. – Только не шампанского, я от него уже, как пузырь раздулась, вот-вот взлечу.

Я оглядела стол с остатками еды, неподалеку стояла початая бутылка водки. Видимо, мужики начали уже праздновать по-взрослому, но отвлеклись на танцы. Танцы постепенно набирали силу. Не знаю, как у вас на корпоративах, но у нас в «Теплоинжиниринге», чем выше градус, тем энергичнее танцы. Соня достала бутылку, а я тем временем сбегала в бар за стопками. Мы разлили водку по рюмкам и чокнулись.

– Ну, с Новым годом, – сказала Соня.

– С ним, – согласилась я.

Мы выпили и закусили какой-то колбасой.

– Борис Иваныч мой боится, ты там в Канаде останешься. Ты ж у него незаменимая. А, действительно, чего ты тут забыла? Почему еще осенью не уехала? Неужто из-за денег всё? Как раньше карячилась за двоих, так и сейчас продолжаешь? – Соня, так или иначе, была в курсе Серёгиных заработков, ведь это именно у неё я чаще всего занимала деньги.

– Не, Серёжа сейчас хорошо зарабатывает, денег мне присылает, а я их в коробку складываю. Сонь, веришь? Первый раз в жизни никому ничего не должна и не знаю, на что деньги потратить, – сказала я, а про себя подумала, что недолго мне осталось жить такой вот распрекрасной жизнью. Женится мой новоявленный кормилец и покажет мне из-за океана большой канадский кукиш!

– За доходы! – тут же предложила Соня очередной тост, и мы с ней хлопнули еще по рюмашке.

– Пусть Борис Иванович не переживает, нам с Павлушей всё равно надо учебный год закончить, а там поглядим, может, летом и переберемся. Дожить надо, – выдала я уже привычную версию. Решила, что уже поближе к лету можно будет чего-то присочинить насчет нашего с Серёгой расставания. Мол, встретила другого и полюбила до потери сознания.

– Ты, Катерина, кремень. Вот я думаю, если б Бориса Ивановича моего куда заслали, я б не то, что за ним, я б впереди него помчалась. Ну, да я не тот пример. У меня работы такой, как у тебя, нет. У меня работа вся на Борисе Ивановиче сосредоточена. Вон он у меня, какой красавчик, – при этих словах Сони к нам подошёл Гадецкий.

– Пойдем-ка, мать, станцуем с коллективом, – сказал он и протянул Соне руку.

– Сначала, выпьем! – Соня потянула мужа за руку и усадила рядом с нами. – Мы тут за мужчин в целом и персонально за тебя пьем.

– Хорошее дело, – согласился Гадецкий, и мы все трое выпили за мужчин, после чего Соня с Гадом ушли танцевать, а я огляделась вокруг и увидела Ковальчука. Он сидел в одиночестве неподалеку и гипнотизировал салат оливье.

– Что, Роберт, подсчитываете, сколько горошин в салате?

– И, правда, подсчитываю, – согласился Ковальчук. Взгляд его при этих словах был несколько отсутствующим. – Только не горошины, а деньги.

– Свои или чужие?

– Свои, разумеется. Новый год, бонусы разные повалили.

– Чего их считать, – удивилась я. – Они все в одном конверте сосредоточены, нам их ещё вчера выдали.

– Это у вас бонусы в одном конверте сосредоточены, а у меня с разных мест поступают.

– Вы что же? Совместительствуете? – Мне стало интересно. Это откуда же еще Ковальчуку бонусы поступают. Неужели уже пристроился к откатной калиточке. Я почувствовала себя тем самым товарищем, у которого «мимо носа носят чачу, мимо рота алычу».

• Предыдущая
• 37/48
• Следующая