Обманчивый блеск мишуры - Марш Найо - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

Темы хватило на весь остаток ужина. Крессида с восхитительным апломбом продолжала играть роль хозяйки и, в нужный момент, прежде чем закипавшая миссис Форестер успела что-либо предпринять, наклонилась к ней с обезоруживающей улыбкой и спросила:

— Ну как, тётя Клу, встаём?

У Трой возникло подозрение, что подобное обращение к своей будущей родственнице Крессида позволила себе впервые. Во всяком случае, миссис Форестер выглядела совершенно ошарашенной.

— Я, по крайней мере, пойду, — сказала она, живо вскочила и направилась к выходу, однако её супруг оказался там раньше и галантно распахнул дверь перед женой.

— Мы ненадолго, — доверительно сообщил он, оглянувшись на Трой. — Хилари говорит, что надо ещё обо многом позаботиться: и о ёлке, и о мишуре, и обо всем таком. Вам нравится предвкушать что-либо?

Когда дамы вошли в гостиную, Винсент, Найджел и краснощёкий мальчик деловито втаскивали через французское окно стройную, слегка запорошённую снегом ёлку. Она была надёжно укреплена в зеленой трубе, которая, в свою очередь, крепилась на чем-то сильно напоминающем автомобильный домкрат. В дальнем углу комнаты поверх превосходного ковра был постелен кусок плотной зеленой ткани, на который и водрузили ёлку.

Вместе с лесной красавицей в гостиную ворвалась зима. Крессида громко запротестовала, слуги закрыли окно и удалились. Рядом с ёлкой остались стремянка и огромная коробка с украшениями. На центральную люстру кто-то — наверное, Найджел — повесил символическую рождественскую ветвь: венок в форме колокольчика из мишуры и остролиста с красными яблочками и сердечками. По краям торжественно вздымались красные свечи. В комнате пахло смолой и хвоей.

Трой любила рождественские праздники не меньше самого полковника Форестера. Она очень надеялась, что благодаря совместным усилиям вечер удастся. Миссис Форестер сурово осмотрела ёлку и благосклонно кивнула.

— Смотрите, он не забыл про Хижину Святого Семейства, — растроганно сказала она. — Я купила её в Обереммергау, когда Хилари был маленьким язычником семи лет. Конечно, он так и остался язычником, однако всякий раз достаёт Хижину ради меня. Не знаю, правда, как он собирается согласовать её с этим безобразием на люстре и с Фредом с его нечестивой бородой, но это уж его заботы. Кстати, служба все-таки будет — в церкви в половине десятого. Он вам говорил?

— Нет, — ответила Трой. — Я даже не знала, что в Холбедзе есть церковь.

— Есть. В западном крыле. Служить будет тюремный пастор по любимому Хилари традиционному обряду. Да, как по-вашему, он красив?

— Нет. Он живописен.

Миссис Форестер фыркнула.

Вошёл Мервин с кофе и ликёрами. Предлагая их Трой, он кинул на неё взгляд, в котором читалась животная покорность. Ей это крайне не понравилось.

Крессида стояла, картинно облокотившись на каминную полку, и покачивала золотистой туфелькой, с нетерпением дожидаясь, пока Мервин уйдёт. Стоило двери закрыться за его спиной, как она тут же выпалила:

— Этот человек приводит меня в ужас.

— Вот именно, — согласилась миссис Форестер.

— От него просто мурашки по телу…, от всех них. Да, да, я знаю об идеях Хилари и даже согласна, что так можно разрешить проблему со слугами. То есть это один из способов решения вечной проблемы. Хотя лично я, знаете, предпочла бы греков или кого-нибудь ещё.

— Итак, вы не принимаете во внимание, как смотрят на этот вопрос сами убийцы, в отличие от Хилари, который уверяет, что обдумывал проблему всесторонне? — подытожила миссис Форестер.

— Да, я знаю, он пока увлечён своими идеями, — протянула Крессида, продолжая поигрывать туфелькой, — но, знаете, по-настоящему его, как и меня, привлекает непритязательный строй жизни.

Несколько мгновений миссис Форестер молча взирала на неё, а затем, повернувшись всем корпусом, обратилась к Трой:

— А вы как управляетесь со своим домом?

— Да, собственно, как можем. Мой муж — полицейский, и этого уже вполне достаточно, чтобы поставить любой быт с ног на голову.

— Полицейский?! — воскликнула Крессида. — Ах да, я и забыла. Хилари мне говорил. Но ведь Ян жутко известный и высокопоставленный?

На это Трой предпочла не отвечать.

— Быть может, нам стоит заняться ёлкой? — предложила миссис Форестер.

— Вы же знаете, что Хилари обидится, если что-то будет сделано без него.

— Не праздник, а каталажка, — протянула Крессида. — Начальник тюрьмы, тюремный врач, тюремщики, тюремный священник, не говоря уж о молодом поколении, растущем в тюрьме… Ах да, я и забыла! Ожидается пропасть соседей со всей округи, каждому из которых не меньше семидесяти. Грандиозно! Даже Хилариозню. Пусть звонят колокола!

— Мне семьдесят, а моему супругу семьдесят три, — сухо заметила миссис Форестер.

— И в этом суть. — Крессида рассмеялась и неожиданно опустилась на колени к ногам миссис Форестер, откинув назад пышные блестящие волосы и сложив руки. — Знаете, я вовсе не такая отвратительная, какой пытаюсь казаться. Вы оба всегда относились ко мне просто фантастически. Я жутко благодарна. Хилли придётся бить меня, как колотят в гонг. Знаете? Бонг-банг-бонг. И тогда моё поведение станет просто отменным. Да-да! Ну же, ну, тётя Клу, простите меня!

Если бы тётушка Клумба была Медузой Горгоной, подумала Трой, Крессида давно бы превратилась в камень, и тем не менее уголки губ у миссис Форестер явно дрогнули в улыбке.

— Думаю, мисс, вы не хуже, чем прочие представители вашего поколения. В вас есть чистота и очарование.

— Чистота свистка и очарование новой острой булавки, не так ли, тётя? Как по-вашему, я смогу украсить дом Хилли?

— Во всяком случае, своим внешним видом. Это безусловно. Остальное зависит от поведения.

— От поведения, — протянула Крессида. Все замолчали. В комнате потрескивал огонь. Рождественская ветвь медленно поворачивалась вокруг своей оси. Из обеденного зала донёсся смех Хилари, приглушённый толстой дверью.

— Тётя Клумба, вы назвали бы меня “грешной леди”? — внезапно спросила Крессида совершенно серьёзным тоном.

— Господи, девочка, о чем ты? В чем дело?

— Взгляните сами.

Крессида открыла блестящую сумку и извлекла оттуда сложенный листок бумаги.

— Вот это я нашла под дверью, когда поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Хилари я ничего говорить не стала, но вам, миссис Форестер и миссис Аллен, хочу показать. Разверните и прочтите. Обе.

Миссис Форестер, нахмурившись, посмотрела на Крессиду и взяла листок. На нем огромными печатными буквами было написано: “Грешная леди, берегись. Женщина, лишённая целомудрия, отвратительна. Ему не придётся терпеть тебя в своём доме”.

— Что это ещё за чепуха? Откуда это взялось?

— Я же сказала: я нашла листок под дверью. Миссис Форестер сделала попытку разорвать записку, но Крессида схватила её за руку.

— Нет, не надо. Я покажу это безобразие Хилари и очень надеюсь, что его мнение о мерзавце Найджеле кардинально изменится.

Когда Хилари увидел записку — а это произошло вскоре после того, как мужчины появились в гостиной, — он буквально застыл. Он долго стоял, молча и неподвижно, с листком в руках и хмурился. Мистер Смит подошёл, глянул на написанное и тихо протяжно свистнул. Полковник Форестер вопросительно уставился на Хилари, затем перевёл взгляд на жену. Та слегка покачала головой, и полковник, повернувшись спиной к обществу, принялся внимательно изучать ёлку и рождественскую ветвь.

— Ну, малыш, что ты об этом думаешь? — поинтересовалась наконец миссис Форестер.

— Не знаю. Но скорее всего совсем не то, чего от меня ожидают, тётя Клумба.

— Во всяком случае, все, наверное, согласны, что не слишком приятно находить подобные вещи в своей спальне, — вмешалась Крессида.

Хилари разразился целой речью, однако умудрился так толком ничего и не сказать, кроме того, что случившееся просто ужасно, возмутительно, глупо и Крессиде ни в коем случае не стоит обращать на это внимание. Подобные бумажки заслуживают только одного: немедленно в камин, — и Хилари тут же наглядно продемонстрировал, как это делается. Листок мгновенно почернел, распался прахом и вылетел в трубу.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая