Мой любимый шут (СИ) - Семироль Анна - Страница 10

— А как же без меня? — заорал Шут во всю силу лёгких, — Забыли дурачка? — и расхохотался так, что мне стало не по себе.

Её Величество скривилась, как от зубной боли.

— Будь так любезен избавить нас от своего присутствия до конца заседания. Мы тут обсуждаем дела государственной важности, если ты забыл, — холодно проговорила она, обращаясь к Шуту.

Шут захлопал в ладоши, обернулся вокруг себя.

— Ха-ха-ха! Дела государства? Превосходно! Давайте обсудим вместе! Я, как главный государственный дурачок, также имею право сообщить свою важную новость.

Пауза. Шут обвёл взглядом всех собравшихся, подтолкнул меня вперёд.

— Господа, официально уведомляю вас о своём намерении в ближайшем времени жениться. Знакомьтесь, это моя прекрасная невеста Маргарита. Ну, где ваша реакция, где радость за ближнего?

Раздались вялые хлопки. Мне захотелось провалиться сквозь землю, сбежать, спрятаться, и я закрыла лицо руками. Боже, ну что ж ты творишь…

— Благодарю, очень ценю. Я запомню. А теперь прошу минуточку внимания. Я хочу сделать подарок своей будущей супруге.

Удаляющиеся шаги, шум закрываемой двери. В Тронном Зале повисла напряжённая, злая тишина, только метель тревожно билась в окно. Что-то негромко простонала королева. Я стояла посреди Зала под гнетущим взглядом множества глаз и с ужасом считала секунды. Шут, куда ты ушёл? Как посмел одну оставить? Меня же тут загрызут…

Снова шаги за спиной. По Залу прокатился общий вздох, на какие-то мгновения снова повисла тишина, потом кто-то крикнул:

— Да здравствует король!

И множество глоток подхватили:

— Да здравствует Его Величество!

Среди многоголосого хора я расслышала родное:

— Рита, ну посмотри же…

Медленно убрала от лица руки. Поворачиваться было страшнее самого страшного. С трудом пересилила себя.

— Теперь никто не посмеет тебя уволить.

Дорогой, тончайшего шитья парадный костюм. Золотой обруч в волосах. На ставшем чужим лице — холёное, аристократическое превосходство. Я сперва подумала, что ожил портрет из галереи на втором этаже. Потом зазвенели бубенчики на стиснутом в кулаке правой руки колпаке. Я в ужасе покачала головой, попятилась.

— Да здравствует Его Величество! Король вернулся! — орали со всех сторон.

— Рита, это же я…

Закусила пальцы, чтобы не завизжать, не в силах вынести безумства нелепого фарса. Сделала шаг назад, наступила на юбку, упала. Ползла прочь на коленях — как собачонка. Кто-то подал руку, поднялась, увидела рядом Мартина с его по-рыбьи холодными глазами. Бросилась вон, задыхаясь от нахлынувшей смеси ужаса и стыда.

— Маргарита, стой!

Он нагнал меня уже на улице, на полпути к дому, схватил за локоть, рывком развернул к себе.

— Что с тобой, глупая? Тебе не нравится подарок к свадьбе? Ритка, я дарю тебе целую страну!

Высвободила руку, собралась с мыслями. Ну же…

— У тебя жена и почти взрослый сын. А я мечтала всю жизнь выйти замуж за шута. Уходи.

— Я не за этим вернулся, Марго. Выслушай…

Он понёс какую-то чушь про то, что брак его считается недействительным, так как он признан был пропавшим без вести, что королева, когда его узнала, не захотела иметь с ним ничего общего, что не нужна ему власть, что он для меня… Я слушала и не слышала. Летел в лицо глупый снег…

А потом как-то само собой вырвалось у меня короткое слово-точка:

— Прощай.

И я ушла. А он не стал догонять.

В августе во всей деревне собирали яблоки. Дети лазили по веткам, уподобляясь птицам и белкам, взрослые складывали яблоки в огромные горы на траве. По вечерам было принято ходить друг к другу в гости и обмениваться яблоками. В воздухе носились ароматы яблочных пирогов, оладушек, компота, варенья и прочих съедобных прелестей из спелых ярких плодов.

Дед, бабушка и мама ушли к соседям пробовать пунш. Я осталась дома, потому что вчера так объелась яблоками у Петра, что с утра маялась животом. Вот и теперь сидела надутая в плетёном кресле на веранде и вязала бабушке безрукавку. Где-то в глубине сада хрустел нападавшими яблоками ишачок. Я украдкой от всех звала его Мартином.

Дома лежала на камине толстая пачка писем от Лео. Письма каждый раз привозила из города мама, когда приезжала к нам погостить. Лео назначили начальником королевской стражи, у него сразу завелась куча денег, отдельная квартира в хорошем доме и личная жизнь. Лео писал, что «личная жизнь» внешне чем-то похожа на меня: такая же круглолицая, веснушчатая, глаза вечно невыспавшиеся. Только волосы светлые и подлиннее. Я читала и улыбалась. Умница всё-таки Лео… не забывает и не выдаёт никому, где я живу вот уже полгода.

Я перед отъездом к нему зашла, всё рассказала, как есть. Лео тогда сказал, что наверное, я права. Так будет лучше. Я оставила ему все свои панковские феньки на память и уехала к деду последним ночным поездом.

Мне тут нравилось. Отсутствие телевизора и радио помогало побыстрее забыть всё то, что я решительно отчеркнула своим поспешным отъездом. О прежней жизни ничего не напоминало, кроме приносимых почтальоном газет. Там вовсю трубили о возвращении государя. «Сенсация! Пропавший король более десяти лет тайно управлял страной!», «Шут-оборотень», «Плакала ли надежда принца Мартина на наследование трона?» и прочая ересь и бредятина. Дед с бабушкой читали, охали. Я отмалчивалась и избегала даже смотреть на пестрящие истошным визгом газетчиков заголовки. Я так и не открыла своим родным истинную причину своего переезда к ним. Сказала просто, что соскучилась…

Сперва было тоскливо. Калёным железом жгла ложь Его Величества Александра, стыд перед Мартином, перед Её Величеством… Я бы не выдержала, если бы мой отец или муж у меня на глазах крутил роман с какой-то «девкой из народа». Когда вспоминала всё то, что мы пережили вдвоём с Шутом, становилось просто невыносимо. Решительно гнала прочь мысли о том, что он ради меня… нет, бред. Просто король решил вернуться. Вот и всё.

У ворот залаял Шмель. Кажется, кто-то пришёл. Я отложила вязание, встала с кресла, поправила юбку и пошла отгонять нашего ретивого сторожа. Заперла пса в сарае и только после этого открыла калитку.

Запылённые кроссовки, правый — с заплаткой. Заляпанные грязью джинсы, хлопает парусом на ветру мешковатая рубаха. Заросшее неопрятной щетиной лицо, тлеет в глазах тёплый огонёк…

— Доброго вечера, хозяюшка. Работу вот ищу… Помощник в доме не нужен?

Спрятала улыбку под ладонью. Подумала — и повисла на шее дорогого гостя, радостно болтая ногами.

— Привет, мой любимый шут…

8 ноября 2004 -1 июля 2005 года.