Шторм в Гавани Ветров - Таттл Лиза (Лайза) - Страница 76

• Предыдущая
• 76/80
• Следующая

– Да, – подтвердил Сан, усердно кивая.

На мгновение Марис задохнулась от бешенства. Ей хотелось броситься через залу, вцепиться в щуплого летателя и трясти его, пока он не рухнет без чувств. Но Эван больно сжал ее руку и покачал головой. Тогда Марис мягко произнесла:

– Сан!

Он неохотно повернулся к ней, и она увидела, что его сотрясает дрожь. Уж не стыдится ли он того, чем стал? И Марис подумалось, что и в нем есть частица всех летателей, которых она знала. «На что мы не идем ради неба!» Она продолжила:

– Сан! Джем не однокрылый, но он там, с черными летателями.

– Да, – растерянно признал Сан. – Но он близко знал Тайю.

– Если ты ходишь в советчиках своего Правителя, объясни ему, кто такой Доррель с Лауса.

Сан замялся.

– О ком она? – резко спросил Правитель, переводя взгляд с Марис на своего летателя. – Ну?

– Доррель с Лауса, – с неохотой заговорил Сан, – Западный летатель, мой Правитель. Происходит из древнего рода. Замечательный летатель, мой ровесник.

– Ну и что? Какое мне дело до него? – нетерпеливо спросил Правитель.

– Сан, – сказала Марис, – что, по-твоему, произойдет, если Доррель присоединится к черным летателям?

– Этого не будет! – торопливо воскликнул он. – Доррель не однокрылый. Он никогда…

– Ну а если?

– Он пользуется большим уважением. К нему прислушиваются, и за ним многие последуют, – через силу ответил Сан.

– Доррель с Лауса прилетит с сотней западных летателей, чтобы присоединиться к кругу, – произнесла Марис грозно. (Сотни скорее всего не наберется, но они-то не узнают!)

Губы Правителя задергались.

– Это правда? – спросил он у своего послушного летателя.

Сан боязливо кашлянул:

– Доррель… мне… Трудно судить, господин. Он влиятелен, но… но…

– Прикуси язык! – приказал Правитель. – Не то я найду кого-нибудь еще для твоих крыльев.

– Не слушай его! – резко сказала Марис. – Сан, у Правителя нет права давать или отнимать крылья. Летатели объединились, чтобы никто не нарушал это правило!

– Тайя умерла, нося крылья, – пробормотал Сан. – И я получил их от него…

– Но прежде они были твоими. И тебя никто не осуждает, – сказала Марис. – А вот Правитель поступил незаконно. Если для тебя это что-то значит, если ты согласен, что казнь Тайи – преступление, присоединяйся к нам! У тебя есть черная одежда?

– Черная? Я… Есть.

– Ты ополоумел? – Правитель ткнул ножом в сторону Сана. – Взять этого дуралея!

Стражники нерешительно шагнули вперед.

– Прочь! – крикнул Сан. – Я летатель, слышите?

Они остановились, поглядывая на Правителя.

Тот снова ткнул ножом, губы у него тряслись. Казалось, язык ему не повинуется.

– Вы… вы… заберете Сана и…

Он не договорил, так как двери распахнулись и двое стражников втащили в залу Колля и швырнули перед троном. Он упал на четвереньки, потом с трудом поднялся. Правая сторона его лица распухла, синяки под глазами были чернее одежды.

– Колль! – в ужасе вскрикнула Марис.

Он сумел улыбнуться:

– Я сам виноват, сестрица. Но ничего страшного.

Эван подошел к нему и начал осматривать лицо.

– Я не приказывал применять к нему насилие, – возмутился Правитель.

– Ты приказал, чтобы он не смел петь, – ответил один из стражников, – а он пел и пел.

– Кости целы, – объявил Эван, – а опухоль пройдет.

Марис с облегчением вздохнула. Что бы она ни говорила о готовности умереть, разбитое лицо Колля вызвало у нее шок.

– Я устала от пустых разговоров, – сказала она Правителю. – Если хочешь узнать наши условия – слушай!

– Условия?.. – Он, казалось, не верил своим ушам. – Я – Правитель Тайоса, а ты никто и ничто. Ты не можешь ставить мне условия!

– Могу, и я их ставлю! Лучше выслушай меня. Не то пострадаешь не ты один. По-моему, ты просто не понимаешь, в какое положение поставил себя и Тайос. По всему острову люди поют песню Колля, другие певцы переезжают с ней с острова на остров, так что скоро весь мир узнает, как ты приказал убить Тайю.

– Она была лгуньей и изменницей.

– Летатели не подданные и изменниками быть не могут, – возразила Марис. – А солгала она, чтобы предотвратить бессмысленную войну. Нет, она всегда будет предметом споров, но ты выставишь себя глупцом, если отмахнешься от того, чего могут добиться певцы. Тебя уже начинают повсюду ненавидеть.

– Молчать! – крикнул Правитель.

– Твои люди никогда тебя не любили, – упрямо продолжала Марис. – Сейчас они напуганы черными летателями, тем, что певцов бросают в темницы, летателей вешают; торговля замерла, война, которую ты начал, обернулась фарсом – даже твои стражники разбегаются. И причина всего этого – ты! Рано или поздно люди решат избавиться от тебя. Они ведь уже начинают понимать, что только это заставит черных летателей покинуть небо Тайоса.

Марис перевела дух и продолжила:

– О чем только не говорят! Что Тайос проклят, что его ожидают бессмысленные беды. Что призрак Тайи бродит по крепости, а Правитель помешался. От тебя все отшатнутся, как от первого безумного Правителя Кеннехата. И твои люди долго терпеть такого не станут. Они знают, как все исправить. Они поднимут восстание. Певцы высекут искру, черные летатели раздуют ее в пламя, и ты будешь испепелен.

Правитель улыбнулся хитрой, жутковатой улыбкой.

– Нет, – отрезал он. – Я убью вас всех – и дело с концом.

Марис тоже улыбнулась:

– Эван – целитель, посвятивший себя Тайосу, тысячи людей обязаны ему жизнью; Колль слывет одним из лучших певцов Гавани Ветров, его знают и любят на сотне островов; а я – Марис с Малого Эмберли, та, о которой слагают песни, та, что изменила мир. Люди, никогда меня не видевшие, чтут меня как героиню. Ты убьешь нас троих? Прекрасно! Черные летатели узнают и разнесут весть об этом повсюду, певцы сложат песни. И надолго ли ты останешься Правителем после этого? Следующий Совет летателей будет един в своем решении – и Тайос уподобится Кеннехату, станет мертвым островом.

– Лгунья! – Правитель поигрывал ножом.

– Мы не хотим зла твоим людям, – продолжала Марис. – Тайя мертва, и ничто ее не воскресит. А ты примешь мои условия, или произойдет все то, о чем я тебя предупредила. Во-первых, ты выдашь тело Тайи, чтобы ее по обряду летателей погребли в море. Во-вторых, ты заключишь мир, которого желала она, и откажешься от своих притязаний на рудник, из-за которого начал воевать с Трейном. В-третьих, каждый год ты будешь посылать ребенка из бедной семьи в Эйрхоум учиться летательскому искусству. Думаю, Тайя этого хотела бы. И наконец… – Марис замолкла, видя, как потемнели глаза Правителя, точно море перед штормом. – Ты отречешься от престола и вместе с семьей уедешь на какой-нибудь дальний остров, где в безвестности спокойно доживешь свои дни.

Правитель порезался лезвием ножа, но как будто не заметил этого. Капелька крови запятнала белый шелк рубашки. Губы у него тряслись. В тишине, воцарившейся после ее слов, Марис ощутила глубокую усталость. Она сделала все, что могла. Сказала все, что могла сказать. Теперь оставалось только ждать.

Эван обнял ее за плечи. Краешком глаза Марис увидела, как разбитые губы Колля сложились в улыбку, и внезапно ей стало почти хорошо. Будь что будет, ее совесть чиста. Ей показалось, что она вернулась из долгого-долгого полета, руки и ноги ноют, одежда промокла насквозь, она промерзла до костей, но в ее памяти небо, крылья, несущие ее над морем, и этого достаточно. Да, она сделала все, что могла.

– Условия! – злобно крикнул Правитель и поднялся с трона, сжимая окровавленный нож. – Вот тебе условия! – Он указал на Эвана. – Уведите старика, отрубите ему руки и вытолкайте вон, пусть исцелит сам себя. Любопытное будет зрелище! – Он захохотал и повернулся. Теперь нож указывал на Колля. – Певец останется без правой руки и языка. – Затем пришла очередь Марис. – Ну а ты… Раз тебе нравится черный цвет, ты сможешь насладиться им сполна. Тебя запрут в темнице без окон, без светильника, где будет одинаково черно и днем, и ночью. И ты останешься там, пока не забудешь, что такое солнечный свет. Тебе нравятся эти условия, летатель? Нравятся?

• Предыдущая
• 76/80
• Следующая