Очарованный принц - Марш Эллен Таннер - Страница 39

• Предыдущая
• 39/72
• Следующая

— Ну? — настойчиво спросил третий. — Так как у тебя насчет виски?

— Коннор… — взмолилась Джемма.

— Ступай в дом! — Он даже не взглянул в ее сторону.

— Верно, — подхватил широколицый. — Залезай-ка к себе в постельку да подожди меня. Нам не помешает малость сбить спесь с этой сучки, верно, парни?

В ответ раздался взрыв хохота.

— Да ты не хмурься, малый, — обратился к Кон-нору главарь. — Мы тебе заплатим, так что будешь доволен. У тебя есть пара медяков, Фрэнк? — спросил он толстяка.

Тот извлек из жилетного кармана мелочь и бросил к ногам Коннора.

— Отлично, ребята! Пойдем позабавимся с сучкой!

В следующее мгновение все трое обнаружили, что свалены в кучу, по которой едва не прошлись копытами испуганные лошади. Столь молниеносно спешивший их Коннор уже возвращался из дома с оружием в руках. С громким клацаньем он взвел курки обоих пистолетов.

— Убирайтесь отсюда вон. Считаю до пяти. Толстяк обалдело потряс головой, словно собака, выскочившая из воды.

— Какого черта… Да только попробуй!

— Один.

— Может, ты из-за денег? Ну так бы и сказал, мы бы заплатили больше, много больше!

— Два.

— Поехали, Фрэнк, — вмешался главарь. — Этот дикарь к тому же еще и тронутый, ты разве не видишь?

— Точно, чокнутый, — подхватил третий, торопливо вскарабкавшись в седло.

— Верно. — Толстяк, которого звали Фрэнком, неловко поднялся с земли.

— Три.

Чертыхаясь, Фрэнк взгромоздился на спину лошади. От удара о землю шляпа свалилась с его головы, а в волосы набилась грязь. Главарь, все еще стоявший в нерешительности, поднял шляпу и подал ее приятелю.

— Четыре, — неумолимо вел отсчет Коннор.

Сочтя за благо поторопиться, главарь тоже вскочил в седло. И незваные гости галопом понеслись прочь, сопровождаемые бешеным лаем помчавшегося следом Попа и ржанием пони, запертого в сарае.

— Пять.

Спустив курки, Коннор аккуратно положил каждый пистолет в кобуру и подошел к Джемме, застывшей на пороге хижины.

— Они не ранили тебя? — с тревогой спросил он.

— Нет. Они даже не посмели слезть с лошадей. Им Поп не позволил.

Он схватил ее за руку и потащил в дом.

— Пойдем.

— Куда ты собрался?

Коннор не отвечал. Ничего не понимая, Джемма следила за тем, как он запихивает пожитки в потрепанную кожаную сумку.

— Коннор! Что ты делаешь?

— Собираюсь.

— Это я вижу. Но почему?

— Мы уезжаем. Надень пальто и перчатки.

— И куда…

— Шевелись, женщина!

Джемма повиновалась. Когда она вышла из спальни, Коннор уже отправился запрягать пони. Подойдя поближе, она тихонько окликнула его по имени, но он не отозвался.

— Они же совсем не это имели в виду, — начала она. На скулах Коннора вздулись желваки.

— Ах, вот как? Они просто хотели купить тебя за свой вонючий фартинг? Сочли нас за таких простолюдинов, с правами которых можно не считаться?

— Они просто хамы, вот и все.

Коннор рывком затянул шнурки на кожаной сумке.

— Они ни за что не позволили бы себе ничего подобного, если бы знали, кто мы такие на самом деле. Они наверняка сочли нас за «крестьянское отродье», которое можно продать и купить за грош.

— Ну а разве это не так?

— Нет, — повернулся он к ней с почерневшим от гнева лицом. — Нет, Джемма, это не так. И пришло время прояснить все раз и навсегда.

— Что… что ты задумал? — Она покосилась на пистолеты у него на поясе и перевела взгляд на разъяренное лицо. — Тебе ни за что не догнать их!

— Так вот о чем ты подумала?

— Но если мы едем не вдогонку за ними, то куда?..

— В Гленаррис. Садись в повозку.

Она замялась, но все же смущенно спросила:

— Могу я взять Попа?

— Если хочешь.

Она с собакой на руках вскарабкалась на сиденье. Подхватив вожжи, Коннор устроился возле. Она робко заглянула ему в лицо, но заговорить не решилась.

Хотя пони вряд ли успел как следует отдохнуть от своей последней, довольно изнурительной поездки, он довольно бодро тронулся в путь. Когда повозка покатилась по вересковой пустоши, Джемма оглянулась и жалобно возопила:

— Моя стирка!..

— Ничего с ней не сделается, — отрезал Коннор.

Уже близился вечер, когда Коннор и Джемма добрались до Гленарриса. За несколько часов быстрой езды они не обменялись ни единым словом. Поначалу Джемма пыталась завязать разговор, но Коннор или отвечал ей что-нибудь односложное, или вовсе молчал. Она чувствовала, что даже сейчас его гнев нисколько не остыл. По зрелом размышлении Джемма решила, что у него действительно был повод взбеситься. Если, как она теперь полагала, он был джентльменом по праву рождения, то, ясное дело, испытал ярость и унижение от того, что эти хамы сочли его за безмозглого нищего, чью жену можно при желании купить, словно вязанку дров. Наверное, в свое время Коннор занимал еще более высокое положение, чем эти английские выскочки, и оттого ему было вдвойне обидно их наглое обращение.

У нее болело сердце за Коннора, но она ума не могла приложить, как ему помочь. Единственное, что было в ее силах, не нарушать молчания и оставить его в покое.

Возможно, постепенно гнев его пройдет, и он расскажет Джемме, зачем они направляются в Гленаррис. И хотя она целыми неделями ломала себе голову над тем, что из себя представляет этот самый Гленаррис, в данный момент она совсем не была уверена, что ей по-прежнему так уж хочется это узнать, Коннор захватил с собой хлеб и сыр, и они перекусили, запивая их вином. Всю первую половину дня повозка ехала на восток, по обширной вересковой пустоши, с запада и юга окруженной горами. Вереск давно уже отцвел, но окрестности все равно показались Джемме удивительно красивыми, так как первые зимние заморозки окрасили кустарники в теплые охряные, ржаво-красные и темно-бурые цвета. Здесь росло гораздо больше деревьев, чем вблизи их фермы, и хвоя сосен была такого густого зеленого цвета, что временами казалась черной. Смолистый аромат реял в холодном воздухе, а толстый слой осыпавшихся иголок приглушал стук копыт пони.

Постепенно пустошь сужалась; по обе стороны едва заметной тропинки громоздились скалы. Здесь чаще попадались признаки людского жилья: маленькие опрятные домики, над крышами которых курился дымок, постоялые дворы из белого камня и даже охотничий домик, чья добротная крыша отсвечивала в лучах заходящего солнца.

Однако Джемма почти ничего этого не замечала: после еды она почувствовала неодолимую сонливость. Движение повозки укачивало ее, и в конце концов она закрыла глаза и начала клевать носом.

— Ступай назад и ложись, — велел Коннор после того, как во сне она в третий или четвертый раз навалилась на него.

Джемма беспрекословно подчинилась. Кое-как расправив на соломе свое пальто, она устроилась в обнимку с Попом и мгновенно заснула. Однако сон ее был беспокойным, полным непонятных и тревожных видений. По большей части они были связаны с Коннором, и что-то в этом Конноре из ее сновидений мучительно беспокоило Джемму. Она почувствовала желание сбежать от него, но обнаружила, что еле может передвигать ноги, словно они налились свинцом. И Коннор, конечно, сразу же легко поймал ее. Он схватил ее за плечи и стал трясти, трясти без конца…

—…Джемма, проснись. Мы приехали.

Она открыла глаза и увидела, что Коннор наклонился над ней и в самом деле трясет ее за плечо. Откинув со лба прядь волос, она уселась в повозке и сонно огляделась. Они находились возле постоялого двора с вытоптанным двориком и обширным садом позади.

Мощенная булыжником улица шла вдоль самой маленькой деревушки, какую Джемме приходилось видеть в жизни. По обе стороны извилистой дороги фасадами друг к другу стояло не более полудюжины домишек. На дальнем конце деревни виднелась рыночная площадь с источником и несколькими лавками: мясной, бакалейной, хлебной и галантерейной, в которой согласно написанной от руки вывеске можно было воспользоваться также и услугами аптекаря. На самом краю деревни стояла крошечная церквушка с покосившимися воротами и убогим кладбищем.

• Предыдущая
• 39/72
• Следующая