Укрощение строптивых - Марш Эллен Таннер - Страница 76
- Предыдущая
- 76/95
- Следующая
– Да вы, несомненно, и сами их часто встречали, ваше сиятельство, – заметил Сесил Феллон.
– Не говоря уже о тиграх, – добавил кто-то.
– Совершенно верно, мы с женой впервые встретились во время королевской охоты на тигра, которую устроил раджа Маяра, – сказал Хью.
Все глаза устремились на Иден, ее сразу же стали умолять подробно рассказать об этом событии. Присутствующие дамы недоверчиво охали, ахали. Делать было нечего, Иден пришлось удовлетворить всеобщее любопытство и рассказать о годах, проведенных в Маяре. Но тут леди Кэролайн решила, что ее юная гостья уже достаточно насладилась вниманием общества. Она поднялась, шурша шелками, и подала знак дамам оставить мужчин, чтобы они могли насладиться вином и сигарами, а как только дамы вошли в гостиную, повернула разговор в более общее русло.
Иден поняла, что леди Кэролайн сознательно делает все, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, и не обиделась. Любовь к Хью переполняла ее, трудно было рассказывать о Маяре и не вспомнить их первую встречу в садах марданы или первый поцелуй, после которого она сбежала из дворца. Она точно знала, хотя и не понимала, каким образом, что Хью вспоминает то же самое. Его взгляд, пока она рассказывала о Маяре, и мешал ей, и отвлекал, и возбуждал одновременно.
Иден обрадовалась, что дамы оставили ее в покое и перешли к более земным темам – дом, хозяйство, бестолковая прислуга, непослушные дети – и, воспользовавшись моментом, незаметно вышла на балкон. Небо очистилось, ночь была ясная и холодная, и Иден наслаждалась уединением, наблюдая, как мерцают снежинки в голубом лунном свете.
Ветер всколыхнул голые ветки вязов, мягкий свет струился из окон конюшни через укрытый снегом двор.
Иден заметила, что кто-то идет вдоль конюшни, и узнала садовника-индуса Рам Дасса.
– Добрый вечер, отец! – крикнула она, когда он подошел поближе. – Надеюсь, у вас все в порядке?
Старик обрадовался встрече. Он объяснил, что провел вечер с конюхами и кучерами, которые привезли гостей Уинтонов. Среди них был и кучер из Роксбери, и Рам Дасс сгорал теперь от нетерпения рассказать Иден что-то очень важное, что он узнал из его случайных слов.
– Когда мы встретились первый раз, я не знал, что вы – дочь Гамильтон-саиба из гарнизона в Лакнау.
Иден не спускала глаз с поднятого к ней смуглого лица индуса.
– Да, это правда. Вам об этом сказал Коулфилд?
– Он упомянул, что вы – дочь некоего полковника Гамильтона из армии Компании. Это имя мне знакомо.
– Не может быть! Неужели вы знали моего отца, Рам Дасс?
– Очень сожалею, что не знал. Но мой двоюродный брат, унтер-офицер Четырнадцатого Бенгальского полка, служил ему верой и правдой не один год. Из его писем я много узнал о вашем отце, в конце восстания брат писал очень часто. Он остался с Гамильтон-саибом защищать его дом в Лакнау от своих же, он и еще много риссальдеров. Они до конца хранили верность Гамильтон-саибу. Я знаю, что индусы называли вашего отца burra-sahib, великий человек.
– Я не знала этого, – отозвалась Иден. – Знаю только, что он погиб, защищая военный городок, раненых англичан, женщин и детей, оказавшихся там как в капкане.
– Да, это правда. Осада длилась чуть больше года, вашего отца убили в самом начале. Мой брат и многие другие держались до последнего, пока Кэмпбелл-саиб не ворвался и не освободил Лакнау. Думаю, это Божий знак, что мы оказались здесь вместе. Теперь я могу лично поблагодарить вас за брата, ведь ваш отец спас ему жизнь. Мы вместе росли, были ближе чем родные братья.
– Для меня это честь, – тихо произнесла Иден. – Я никогда раньше этого не слышала. Из вашего рассказа я узнала новое о моем отце, и если бы не вы, я бы никогда не узнала об этом.
Они понимающе улыбнулись друг другу. Рам Дасс помахал ей рукой и исчез. Иден задумчиво посмотрела в темноту, которая поглотила его, и вдруг почувствовала, что дрожит от холода.
Она вернулась в гостиную, которая показалась ей душной, яркой и тесной. К ней сразу подошли две чопорные матроны. По их виду Иден поняла, что они о чем-то поспорили и хотели, чтобы Иден рассудила, кто из них прав.
– Будьте любезны, расскажите нам, как одеваются знатные индийские вельможи, ваше сиятельство, – начала внушительная особа, сидевшая за ужином рядом с Хью. – Миссис Челлонер и я поспорили, насколько глубоко наш западный образ жизни проник в восточные гаремы. Я придерживаюсь твердого убеждения...
– Ты опять со своими убеждениями, Абегайль! – перебила миссис Челлонер с усмешкой. – Где это ты слышала о даме-магометанке в нижних юбках и кринолинах? Ты считаешь себя знатоком Востока только потому, что у Альберта когда-то было несколько акций Ост-Индской компании!
– В самом деле, Шарлотта! – возразила другая ледяным тоном. – Я не...
– И потом, меня совсем не интересуют ни цветные женщины, ни их гардероб. Я всегда считала их непростительно провинциальными!
Абегайль Челлонер (дамы приходились друг другу свояченицами и постоянно пререкались, чем немало досаждали своим незадачливым мужьям) вопрошающе смотрела на Иден:
– Тогда о чем же мы спорим, глупая гусыня? Ты сказала, что хочешь поговорить с ее сиятельством о том, как одеваются знатные люди в Индии, и, естественно, я подумала...
– Вот опять! Видишь, – не на шутку рассердилась Шарлотта, – ты всегда думаешь Бог знает что и делаешь неверные выводы только потому, что у тебя не хватает терпения дослушать меня! Я хотела спросить вас, ваше сиятельство, – продолжала она, обращаясь уже к Иден, – об украшениях, которые они носят. Насколько я понимаю, по их украшениям можно понять, какое место в обществе они занимают. И еще, это правда, что индийский махараджа может заплатить за наложницу количеством брильянтов, равным ее весу?
– По-моему, так когда-то и было, – вежливо ответила Иден. – Хотя у большинства индийских раджей и принцев мало что осталось от прежних сокровищ. Все их богатства отняли англичане в обмен на постоянно вмешивающихся в дела страны чиновников, оккупационные войска и несправедливые налоги. А после восстания у них отняли последние земли и богатства, чтобы полностью подорвать их власть.
– Боже мой! – вырвалось у более молодой миссис Челлонер, которая не ожидала такого страстного ответа.
Иден поняла, что, возможно, несколько сгустила краски, и с готовностью самым подробным образом описала, как одевался принц Малрадж для участия в праздничных религиозных шествиях: шелковые шаровары из золотой парчи, украшенный драгоценными камнями кафтан, на поясе которого висят тяжелые золотые кинжалы. А во время государственных приемов, продолжала она, он часто надевал ожерелье из девяти драгоценных камней размером с птичье яйцо, которые символизировали девять планет, в добавление к пышному головному убору, украшенному перьями, и парадной сабле, отделанной рубинами, изумрудами, жемчугом и филигранным золотом. Что касается знатных женщин – они очень любят дорогие украшения, хотя носить их почти некуда, поскольку большую часть жизни проводят взаперти. Только старшая жена, Рани, по положению имеет право на участие в некоторых церемониях, да и то она всегда скрыта за ширмой, но все равно одевается для таких случаев очень богато.
– Какая безвкусица, – сказала Абегайль Челлонер брезгливо. – Неудивительно, что Компания взялась за приобщение этих вульгарных людей к цивилизации!
– Не думаю, что мы сильно от них отличаемся, – неожиданно отозвалась Шарлотта.
От подобного выпада у Абегайль гневно раздулись ноздри.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Только то, что мы и сами иногда выставляем себя напоказ точно так же. Посмотри, например, какие сережки у Миллисенты Феллон. Ты не находишь, что они не очень подходят для простого ужина? Они такие большие и тяжелые. Смотри, они раскачиваются как маятники, когда она вертит головой.
– Никак не согласна с тобой! – с жаром возразила ее свояченица. – Сесил Феллон очень любит ее, уверяю тебя! Если бы Альберт подарил мне такие сережки, я бы не раздумывая надевала их куда угодно!
- Предыдущая
- 76/95
- Следующая
