Соломенные люди - Маршалл Майкл - Страница 26

• Предыдущая
• 26/82
• Следующая

После примерно сорока повторов я понял. "Соломенные люди".

Я остановил воспроизведение и снял наушники, уверенный, что не ошибся. "Соломенные люди", действительно. Проблема заключалась в том, что слова эти не имели никакого смысла. Они звучали словно название альтернативной рок-группы – хотя я сомневался, что снятые на видео люди зарабатывали себе на жизнь недоделанными кошачьими концертами. Участники рок-групп не живут вместе на лыжных курортах. Они строят себе поместья в псевдотюдоровском стиле в противоположных концах планеты и встречаются только тогда, когда им предварительно платят. Все, что мне удалось, – лишь добавить еще больше необъяснимого к запечатленному на кассете. Я снова просмотрел видео, запустив его с DVD, просто на всякий случай – возможно, другой формат помог бы заметить нечто новое. Но ничего нового я так и не обнаружил.

Я немного посидел в кресле, глядя в никуда и чувствуя, как мною овладевает сон. Время от времени слышались чьи-то шаги в коридоре, снаружи доносился шум машин или отдаленные отголоски разговоров людей, которых я не знаю и никогда не встречу. Впрочем, сейчас мне было совершенно все равно.

Около шести утра зазвонил мобильник, вырвав меня из полудремы. Нашарив телефон, я нажал на кнопку ответа.

– Хей! – послышалось в трубке. Где-то в отдалении раздавались другие голоса и приглушенная музыка. – Уорд, это Бобби.

– Привет, старик, – сказал я, протирая глаза. – Спасибо за совет. В Биллингсе все получилось лучше некуда.

– Здорово, – ответил он. – Но я звоню не из-за этого. Я тут в одном заведении, как там, черт побери, оно называется... "Сакагавея". Что-то типа бара. Вроде того. На главной улице. С охрененной вывеской.

Неожиданно я полностью проснулся.

– Ты в Дайерсбурге?

– Именно. Только что прилетел.

– Зачем, черт бы тебя побрал?

– Ну, понимаешь, после того как ты позвонил, мне вдруг стало немного скучно. Я поразмыслил над тем, про что ты говорил, покопался тут и там...

– Покопался в чем?

– Кое в чем. Уорд, давай поднимай задницу и дуй сюда. Пиво тебя уже ждет. Мне нужно кое-что тебе рассказать, дружище, и не по телефону.

– Почему? – Я уже упаковывал компьютер.

– Потому что тебе может стать страшно.

"Сакагавея" – это большой мотель на главной улице. Его украшает огромная разноцветная неоновая вывеска, которая видна на расстоянии примерно в полмили с любого направления, притягивая неосторожных путников, словно магнит. Я даже как-то раз останавливался там минут на десять, когда впервые приехал в гости к родителям. Комната, которую мне дали, была обставлена в дешевом стиле шестидесятых годов, а ворс на коврах свалялся, словно шерсть на нелюбимой собаке. Сперва я решил, что это проявление местной экстравагантности, но, присмотревшись внимательнее, понял, что обстановка в номере попросту не менялась с тех пор, как я родился. Обнаружив, что обслуживание гостей здесь не предусмотрено, я послал все к черту и отказался от номера. Никогда не останавливаюсь в гостиницах, где нет обслуживания в номерах. Просто терпеть этого не могу.

Холл был маленьким, сырым и провонявшим хлоркой – вероятно, из-за крошечного бассейна, находившегося в соседнем помещении. Иссохший старик за стойкой направил меня наверх, не прибегая к словам, – одним лишь любопытным взглядом. Оказавшись в баре, я понял почему. Здесь было практически безжизненно. Посреди зала располагалась стойка с одинокой официанткой, а вдоль стены – ряд древних игральных автоматов в которые безмятежно бросали монетки несколько столь же престарелых посетителей. Большие окна в передней части помещения выходили на автостоянку и не слишком оживленную улицу. В разных местах зала сидело несколько пар, громко беседуя, будто в надежде, что это создаст в баре хоть сколько-нибудь подходящую атмосферу. Но тщетно.

За столиком возле окна я увидел Бобби Найгарда.

– Что это за хрень такая – Сакагавея? – первое, что он спросил.

Я сел напротив.

– Сакагавея – так звали одну индейскую девицу, которая путешествовала вместе с Льюисом и Кларком. Помогала им общаться с местным населением, чтобы их не убили, и все такое. Экспедиция проходила недалеко отсюда, по пути к горам Биттеррут.

– Спасибо, профессор. Но разве сейчас можно говорить "девица"? Это ведь вроде как проявление сексизма, или как оно там называется?

– Вероятно, – сказал я. – И знаешь что? Мне на это наплевать. Всяко лучше, чем "скво".

– А лучше ли? Может, и нет. Может, это как "ниггер". Символ гордыни. Использование терминологии угнетателей.

– Пусть будет так, Бобби. Рад тебя видеть.

Он подмигнул, и мы чокнулись кружками. Бобби выглядел практически так же, как обычно, хотя я не виделся с ним два года. Он был чуть ниже меня ростом, чуть шире в плечах. Короткая стрижка, всегда казавшееся слегка покрасневшим лицо, и вид человека, готового многое стерпеть, не особо при этом переживая. В свое время он служил в армии, и порой кажется, что служит до сих пор, только не в тех подразделениях, о которых можно услышать в новостях.

После того как мы выпили, Бобби поставил кружку на столик и огляделся по сторонам.

– Ну и дыра же тут, скажу я тебе.

– Тогда почему ты здесь?

– Эта чертова вывеска меня заманила. А что, в городе есть отель получше?

– Нет, я имел в виду – почему ты прилетел в Дайерсбург?

– До этого я еще дойду. А пока – как у тебя дела? Соболезную твоему горю, старик.

Внезапно – возможно, потому, что я сидел вместе с тем, кого считал своим другом, – я вновь ощутил боль утраты, резкую и неожиданную, которую, как я понял, мне предстоит теперь временами испытывать до конца своей жизни, независимо от того, что совершили мои родители. Я хотел что-то сказать, но передумал. Меня вдруг охватили усталость, безразличие и грусть. Бобби снова чокнулся со мной кружкой. Мы выпили. Он немного помолчал, затем сменил тему.

– Так чем ты теперь занимаешься? Ты никогда не говорил.

– Ничем особенным, – ответил я.

Он поднял бровь.

– Ничем особенным – это значит "лучше не спрашивай"?

– Нет, просто ничем таким, о чем стоило бы говорить. Может, и есть пара занятий, которых я еще не пробовал, но сомневаюсь, что будет хоть какая-то разница. Такое ощущение, что я всегда оказываюсь на обочине, а работодатели до сих пор не могут понять ключевую роль, которую могли бы сыграть в современной экономике такие, как я.

– Неверие в других и коммерческая близорукость, – кивнул он, давая знак принести еще пару пива. – Как оно всегда и бывает.

После того как официантка, молодая, но весьма унылая, принесла нам заказ, мы немного поболтали. Под моей прежней работой, о которой я упоминал, подразумевалась служба в ЦРУ. Я работал на них девять лет и именно тогда и познакомился с Бобби. Мы сразу же подружились. В основном я работал на местах, хотя к концу стал заниматься мониторингом средств массовой информации. Мне пришлось уйти, когда агентство несколько лет назад ввело ежегодные проверки на детекторе лжи. Тогда службу оставили многие, возмущенные подобным недоверием после стольких лет, отданных защите интересов своей страны. Что касается меня, то я ушел из-за того, что кое-что совершил. На самом деле ничего ужасного, но просто нечто такое, за что можно попасть в тюрьму. ЦРУ, возможно, и не самая честная организация в мире, но там предпочитают, чтобы их сотрудники по возможности не нарушали закон. В свое время я воспользовался некоторыми связями, чтобы добыть немного денег, выдоив небольшую сумму сквозь всегда имеющиеся щели. Из-за этого произошли некоторые неприятности, одного человека убили. Вот и все.

Хотя Бобби теперь жил в Аризоне, он продолжал временами работать на Контору и поддерживал контакты с некоторыми старыми друзьями. Двое из них сейчас занимались внедрением агентов в группы повстанцев, и, услышав об этом, я еще раз обрадовался, что ушел из фирмы. Это не та работа, с которой стоит связываться, если тебе дорога жизнь. Один из этих парней, тощий псих по имени Джонни Клэр, сейчас жил среди сборища вооруженных фанатиков, отсиживавшихся где-то в лесах Оклахомы. Лучше уж он, чем я, хотя Джонни был достаточно странным типом для того, чтобы вписаться в какую бы то ни было компанию.

• Предыдущая
• 26/82
• Следующая