Соломенные люди - Маршалл Майкл - Страница 30

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая

– Бобби, – сказал я, – что за дерьмо? Что значит – ничего?

Он подвинул ко мне стопку бумаг. Верхний лист был пустым, если не считать короткой фразы в середине страницы:

МЫ ВОССТАЕМ.

– Это все, что там было, – сказал он. – Кому-то потребовалось несколько часов всевозможных ухищрений, чтобы спрятать страницу без каких-либо ссылок и лишь с двумя словами. Остальные листы – просто распечатка пути, которым я до нее добрался, в том числе и применяя некоторые хакерские приемы. Кроме того, я получил IP-адрес последней страницы и проследил ее местонахождение.

Большинство адресов в Сети известны в формате, который, хотя зачастую и с трудом, все же можно понять как набор слов. На самом же деле компьютеры в Интернете рассматривают его как чисто числовой адрес – например, 118.152.1.154. Используя эту базовую форму адреса, можно грубо определить географическое местоположение страницы.

– И где же она оказалась?

– На Аляске, – ответил он.

– Где именно? В Анкоридже?

Он покачал головой.

– В том-то и дело, что просто на Аляске. Потом в Париже. Потом в Германии. Потом в Калифорнии.

– О чем ты?

– Она постоянно перемещалась. Я даже не думаю, что на самом деле она вообще находилась в этих местах. Я не суперхакер, но я знаю свое дело и никогда прежде не встречал ничего подобного. Я попросил взглянуть на нее нескольких своих друзей, но, так или иначе, происходит нечто весьма странное.

– Черт побери, нет.

– Не менее странное, чем то, что происходит с тобой. Это моя работа. Мне нужно знать, как именно они это делают. И кто они такие.

Он глотнул из стакана и с серьезным видом посмотрел на меня.

– А ты что скажешь? Что собираешься делать? Кроме того, чтобы еще выпить.

– Видеозапись состоит из трех частей. По поводу последней вряд ли что-то удастся сделать, например найти... другого ребенка.

Я собирался сказать "моего близнеца", но в последний момент передумал.

– Я не знаю, в каком городе это случилось, к тому же прошло тридцать с лишним лет. Он или она могут находиться где угодно. Или вообще не быть в живых. Вторая часть, похоже, тоже никуда не ведет. Так что я намерен поискать то самое место в горах.

– Разумная мысль, – кивнул он. – И я собираюсь тебе помочь.

– Бобби...

Он покачал головой.

– Не будь идиотом, Уорд. Твои родители вовсе не погибли в автокатастрофе. И ты это знаешь.

Наверное, я действительно знал, хотя не в силах был примириться с подобной мыслью, высказать ее вслух.

Бобби сделал это за меня.

– Их убили, – сказал он.

Нина сидела во дворе вместе с Зоей Беккер. Вечер был прохладным, и она жалела, что отказалась от чая, который ей с отсутствующим видом предложила хозяйка. Зандт уже успел поговорить с женщиной и заглянуть в комнату ее дочери, а сейчас был в доме с ее мужем. Никто из Беккеров, похоже, не удивился появлению двух следователей у них на пороге даже в столь позднюю пору. Казалось, они так и не смогли принять как реально свершившийся факт то, что случилось с их дочерью.

Женщины какое-то время обменивались короткими фразами, затем замолчали. Закинув ногу на ногу, Зоя смотрела на покачивающийся носок собственной туфли. По крайней мере, именно туда был устремлен ее взгляд. Нина сомневалась, что она вообще что-нибудь видит, скорее, парит в пустоте, в которой покачивание ее ноги является не более значимым событием, чем любое другое. Она была рада наступившей тишине, поскольку ей была известна единственная тема, на которую согласилась бы поговорить Зоя. Жива ли ее дочь? Думает ли Нина, что та когда-нибудь вернется домой? Или здесь, в этом доме, где Зоя столь долго прожила в мире и спокойствии, теперь навсегда останется комната, пустота и безмолвие которой будут омрачать их жизнь до самого конца? На стене этой комнаты висел плакат музыкальной группы, которую никто из них не слышал, если только случайно. Так какой теперь был в нем смысл?

У Нины не было ответов ни на эти вопросы, ни на другие подобные им, и когда ей показалось, что Зоя собирается заговорить, она в страхе подняла взгляд. Но обнаружила, что та плачет, измученная охватившим ее бесконечным горем. Нина не пыталась ее утешить. Некоторые принимают поддержку от незнакомых, некоторые – нет. Миссис Беккер относилась к последним.

Откинувшись на спинку стула, Нина посмотрела сквозь застекленные двери в гостиную. Майкл Беккер примостился на краю кресла, Зандт стоял позади кушетки. Нина провела с Зандтом целый день, услышав от него не более пяти фраз, не относящихся к расследованию. С обстоятельствами исчезновения девочки они ознакомились еще утром, до того как на улицах появились толпы спешащих за покупками. Они побывали в школе, где училась Сара, и Зандт досконально изучил ее расположение. Он проверил все места, куда можно было бы проникнуть и откуда можно было бы наблюдать за учениками, поджидая кого-нибудь посимпатичнее. На это он потратил немало времени, будто полагая, что сумеет с какой-нибудь новой точки заметить в свете дня мужскую тень. Когда они ушли, он не скрывал своего раздражения.

В дома к семьям предыдущих жертв Человека прямоходящего они заходить не стали. В их распоряжении имелись протоколы всех допросов, и казалось крайне маловероятным, что удастся выяснить что-то новое. Нина знала, что Зандт помнит все протоколы наизусть и может рассказать родственникам погибших то, о чем те сами уже успели забыть. Так что разговаривать с ними особого смысла не имело и могло лишь запутать дело. Она также в душе полагала, что если Зандт сумеет навести их на след убийцы, то сделает это, опираясь в куда большей степени на собственные чувства, чем на знания.

У Нины имелась и еще одна причина не подпускать Зандта близко к общению с родственниками жертв. Ей не хотелось, чтобы кто-то из них забеспокоился и позвонил в полицию или ФБР узнать, как идет расследование. Никто не знал, что она снова подключила Джона Зандта, и если бы об этом стало известно – случился бы громкий скандал. На этот раз дисциплинарным взысканием дело бы не ограничилось, это стало бы концом ее карьеры. Однако она все же пошла на риск, позволив ему поговорить с Беккерами. Родители девочки после ее исчезновения видели стольких полицейских и людей из ФБР, что вряд ли запомнили бы кого-то одного конкретного или рассказали о нем кому-то еще. По крайней мере, она на это надеялась. Также она надеялась, что то, о чем сейчас разговаривали мужчины, может навести Зандта хоть на какую-то мысль.

И что если это так – то он об этом расскажет.

– Могу повторить еще раз, если хотите.

Майкл Беккер уже дважды подробно описал все, что пытался предпринимать, быстро и коротко отвечая на вопросы. Зандт знал, что ничего такого, что могло бы ему помочь, все равно не услышит. Он также понял, что в течение недель, предшествовавших исчезновению девочки, Беккер настолько был поглощен своей работой, что не замечал практически ничего из происходившего вокруг. Зандт покачал головой.

Беккер неожиданно уставился в пол и опустил голову на руки.

– Вы больше ничего не хотите спросить? Должно быть что-то еще. Обязательно должно.

– К сожалению, волшебного вопроса не существует. А даже если и так, то я не знаю, каков он мог бы быть.

Беккер поднял взгляд. Другие полицейские ему такого не говорили.

– Думаете, она все еще жива?

– Да, – ответил Зандт.

Беккера удивила уверенность, прозвучавшая в словах полицейского.

– Все остальные ведут себя так, будто она мертва, – сказал он. – Они этого не говорят, но подразумевают.

– Они ошибаются. Пока.

– Почему вы так думаете? – У Беккера перехватило дыхание, словно он цеплялся за последнюю надежду.

– Когда подобный убийца избавляется от жертвы, он обычно прячет тело и делает все возможное для того, чтобы его нельзя было опознать. Отчасти для того, чтобы затруднить работу полиции, но также и потому, что многие из таких людей пытаются скрыть собственные действия от самих себя. Три предыдущие жертвы были найдены на открытой местности в остатках собственной одежды и даже со своими личными вещами. Этот человек ни от кого не скрывается. Он хочет, чтобы мы знали, кто они и что он с ними покончил. А это подразумевает некоторый период, в течение которого они нужны ему живыми.

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая