Тьма и свет (СИ) - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 8

Елло

Два года из вечера в вечер приходил Елло в портовую таверну, и никакие события не могли нарушить заведенного порядка. К Елло привыкли, он стал казаться обязательным дополнением к скудной обстановке забегаловки, и даже разбитные портовые девицы уже не досаждали молодому красавчику своим кокетством. Дни мелькали, Елло все чаще задавал себе вопрос, сколько продлится ожидание, но с отчаянным безысходным упорством вновь и вновь возвращался под закопченные, пропахшие винными парами своды и ждал, ждал. Он не мог представить, что мать не разыщет его. Они просто не могли не встретиться. Елло опротивел Рин-пи, опротивели до боли знакомые рожи завсегдатаев грязной забегаловки. Вдоволь наглядевшись на безобразны сцены и пьяные драки, ежевечернее случавшиеся в сумрачном зале таверны, он дал зарок никогда не притрагиваться к спиртному и заодно люто возненавидел всех пьющих людей.

Елло мечтал отправиться в дальнюю даль, к новой неведомой жизни, полной риска и счастья, и с тоской глядел на отплывающие корабли. Каждый вечер он ждал – сейчас распахнется с грохотом дверь, будто от шквала соленого ледяного ветра, и на пороге появится высокая, ослепительно прекрасная женщина с порывистыми резкими движениями и великолепной копной густых иссиня-черных волос.

Шумная гурьба подвыпивших купцов с корабля, приплывшего из Розенгрии, праздновала возвращение из успешной поездки. Елло невольно слушал веселую болтовню, доносившуюся из противоположного угла таверны. Его губы то и дело кривились то ли в усмешке, то ли в гримасе, когда до него доносились особенно глупые или похабные реплики гуляк. Более всего он желал, чтобы эта компания в полном составе отправилась ко дну, внеся тем самым некоторое разнообразие в рацион морских обитателей.

Хриплый бас коренастого мужика с рыжеватыми волосами перекрывал остальные голоса. Он громогласно рассказывал о своих похождениях в Розенгрии.

- Ну, после того, как я надул этого идиота, заглянул я проездом в Алинери. Там у меня одна вдовушка знакомая живет-поживает. Зад – во!

- У тебя в каждом городе по жене.

- А что? Что мне, жалко, что ли? Всем хватит. Ну, значит, приехал я туда, а в городе потеха… душегубицу, понимаешь, изловили. Злодейку. Ну, сущая ведьма. Чтоб баба стольких мужиков извела – ну вообще… И если бы еще из корысти жизни лишала, так нет. Из-за веры. А вера у нее бесовская – будто зло должно владеть миром. И никакого тебе, понимаешь, равновесия сил. Ну так вот, она и считала себя орудием в руках духов Тьмы. Если, конечно, у них есть руки – ха-ха! Мол, какая гадость у них не заладится, она возьмет и доделает. Да как! Головы резала кому не лень, но это потом, а сперва глаза выколет, да правую руку, непременно правую, у бедолаги оттяпает. В тайнике ее нашли целый мешок этих рук сушеных…

- Врешь ты все, Аг. Или твоя, которая с такущим задом, уморила? Теперь тебе и кажется, что бабы – ведьмы!

- Заткнись, Жентор! Что, у меня больше дел нет, как тебе врать? Да спроси у Карда.

- На этот раз Аг говорит чистейшую правду, - произнес молчавший до сих пор мрачноватого вида купец, по-видимому, пользовавшийся уважением в этой компании. – Жрица местного храма лично зачитала все обвинения. Разве служители Великих сил могут лгать?

- Ну, в общем, казнили эту тварь, - отхлебнув вина, Аг продолжил рассказ. - Да не как-нибудь, а на ее же манер. Сперва, значит, руку отрубили – раз, потом глаза выкололи – два, ну, а напоследок – три! Голову – чик! А труп сожгли…Только зря они так поступили, надо было чертовку живьем подпалить. Люблю, когда они визжат.

- Как звали ту женщину?

- Гляньте, как юнец побелел. Струхнул, видно. Не трусь, малыш, твоя башка на твоих плечах останется. Нету больше душегубицы. Если тебе кто голову и отрежет, то уж точно не эта ведьма. А звали ее, звали… То ли Маргита, то ли Мерэна… Ну, так, когда ей голову рубили, как только за косы схватили и на помост опрокинули, моя красотка в обморок и плюх на землю. Я ее поднял, отряхнул…

Елло вышел из таверны. Время ожидания кончилось. Соленый ледяной ветер сдувал слезы с лица.

Часть II. Тьма над Альдекцией

Сомнения короля

Пыльный тракт под вечным небом, истоптанный миллиардами ступней – ты уходишь в Бесконечность. Расходятся, пересекаются тонкие цепочки следов, идут и обрываются. И поступь новых поколений стирает их хрупкие контуры. Помыслы и стремления, боль, разочарования, надежды, трагедии и триумфы минувших дней клубятся мягким прахом под их ногами. И бесстрастно взирает небо на суетную круговерть жизни…

Личные проблемы часто тревожили Линтрие Рале больше, нежели судьба страны. Король равнодушно относился к бесчисленным смутам, раздиравшим Альдекцию, государство, с таким трудом созданное его матерью, почти чудом еще единое, еще не разорванное на клочья, во многом благодаря жрице Великих сил Элде Анорис. Линтрие Рале не желал зла никому, но почему-то день ото дня все трудней, невыносимей жилось в Альдекции. В Розенгрии, Гюльбале еще помнили иные времена, прежнюю волю. Крайне неохотно уступал король требованиям Элды, скрепя сердце, шел на новое кровопролитие – подавление восстания. Линтрие хотел мира и справедливости и часто уступал вполне обоснованным, на его взгляд, требованиям мятежников. Он верил в силу разума и не желал лишних жертв. Таким был сын Великой Ардекьянды – Линтрие Рале.

И сейчас, душным летним днем 22411 года, восьмого цикла, король Линтрие, отрешившись от государственных забот, размышлял, вправе ли он, пусть даже только в душе, любить прекрасную и загадочную женщину, чей взгляд завораживал, любить, пренебрегая супружеским долгом. Он глубоко чтил королеву Илету – преданную, чуткую, но… Это «но» терзало сердце Линтрие. Элда Анорис, несравненная Элда – верная помощница и друг. Только друг… Ни разу, ни малейшим намеком, жестом, словом король не выдал себя. Но жрица Света и Тьмы, недоступная, с жестоким сердцем и холодным разумом, сама того не желая, давно завладела душой Линтрие.

«Элда… Что знаю я о ней? Мудрость змеи, ослепительная красота, холодное сердце. Двадцать лет мы идем одной дорогой, а она все такая же загадочная и недоступная. Ты подобна далекой звезде, Элда. Яркий ровный свет твоих лучей достигает Земли и одинаково радует взоры нищих и королей, юношей и старцев. Способна ли Элда любить? Или силы Света наделили ее всем, кроме этого дара? О чем она думает бессонными ночами? Или совесть ее так чиста, что спит она крепко, без сновидений? Неужели только в служении Великим силам ее предназначение? Элда, ты человек или дух Света? Неужели никому до конца дней своих ты не скажешь: «Любимый»? А годы идут. Что ждет тебя, Элда? Увянет дивная красота, не золотом – серебром станут отливать шелковистые волосы, и ничья чужая рука не дотронется до них, ничьи уста не коснутся твоих уст… Я грежу наяву. Довольно. Как можно забыть о той, что подарила мне сына, наследника, что любит меня? О моей Илете. Как можно мечтать о чужой, пусть прекрасной, гордой, но чужой женщине, отвергая близкого человека?.. Безумец! Сейчас пойду к Элде, паду на колени, поведаю обо всем, и она укажет мне верный путь. Только сама Элда может разрубить этот тугой узел. Каково бы ни было ее решение…»

Король украдкой, точно вор, выскользнул из дворца, будто каждый мог прочесть в его глазах тайные мысли, лишавшие покоя.

Храм, с детских лет приводивший Линтрие в трепет. Его уходящие во тьму бесконечные коридоры, строгое безмолвие черных и белых стен, зияющий провал жертвенного колодца – знакомый, но чужой холодный мир. Сотни раз Рале бывал в храме Великих сил, но сегодня все здесь казалось нереальным, будто слепленным из тумана. Элда неслышно вышла из-за темного занавеса, белые локоны рассыпались по ее плечам, а темные бездонные глаза смотрели, казалось, прямо в душу королю. Будничный тон жрицы развеял грезы.

- Я ждала вас, Линтрие.