Грозный. Пес, который искал человека - Юрченко Кирилл - Страница 13

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая

Но, прежде чем он сумел все это осмыслить, внезапно подступила чернота, густая и властная, как будто желающая стереть все то, что ему привиделось…

Он очнулся утром в поту, слабый невероятно, и долго вообще не мог понять, где находится. Он почти ничего не помнил из своих снов, но даже сейчас, в состоянии бодрствования, ему чудилось, что все вокруг нереально, как будто нарисованное, и что сознание в любой момент может снова отвернуться от него.

В подтверждение этому плавали перед глазами связки вяленого мяса и дрожали стены домика, но некоторое время он не мог признать их за реально существующие предметы. Постепенно это ощущение прошло, Андрей вспомнил берег реки, лодочный домик. Но все это предстало перед ним смутно, будто неверно выполненными мазками.

Андрей поднялся и направился к двери. Открыв ее и впустив холодный ветер, он вначале удивился представшему его взгляду пейзажу: мрачному небу и бурой траве. Но затем вдруг понял, что так, наверное, и должно быть. Он вернулся в домик и вдруг увидел на столе планшет. Узнав этот предмет, он взял его в руки, включил. Возникшие на экране дата и день недели ничего не говорили ему.

До сих пор о таких случаях потери памяти он знал только из фантастических историй да мелодраматических сериалов, хотя если бы сейчас кто-то попросил его вспомнить хотя бы одно название, он бы не смог этого сделать.

Поначалу перемена в сознании не показалась Андрею чудовищной, потому что он не знал, с чем сравнить и что, собственно, он хочет вспомнить. Но постепенно, по мере того как начала кусками возвращаться к нему память, и в ней обнаруживались огромные зияющие дыры, Рокотов пришел в ужас.

Все осложнялось тем, что перебирая чередующиеся воспоминания, Андрей начинал думать, что все это – фикция. Может быть, даже имя и фамилия не его, мало ли, что там написано в документах.

Это лишило его сил. Он снова лег, намереваясь уснуть, после чего надеясь вернуться в прежнее состояние, но сон никак не приходил. Между тем, ему стало легче и даже появилось желание поесть.

Он затопил печь, а пока спустился к реке по воду.

Тень метнулась к нему из травы. Он увидел, что это собака.

– Ти… Тира! – поначалу робко позвал он, боясь ошибиться.

И тут же вспомнил, хотя и частично, свой первый день на новом месте.

Следом на тропинке, ведущей к реке, появился Грозный. Он радостно подбежал к Андрею. Тот уже без раздумий назвал его по имени, несказанно радуясь, что с этого момента что-то в сознании начинает выстраиваться. Но все равно пробелы в памяти оставались чудовищные. Предметы вокруг начинали казаться реальными только с того момента, как обрастали ассоциациями и воспоминаниями, с ними связанными. Андрей вернулся в домик, заварил себе высушенное мясо и выпил отвар. Порезал ножом ставшие мягкими куски и долго жевал, прислушиваясь к собственным мыслям. Ему все время казалось, будто он только что появился на свет, потому что кроме степи, собак, домика, огромного тополя над рекой, видневшихся через узкое окошко развалин фермы на другом берегу, все остальное, чего он не мог видеть, казалось выдуманным и несуществующим.

Он вышел на улицу и убедился, что собаки на месте. Подумал, что они, наверное, тоже хотят есть. Сразу память подсказала, что где-то в запасе должна быть тушенка. Он поискал и обнаружил банки в одном из ящиков кровати, достал две и накормил Тиру и Грозного.

Не впадая в панику, весь день он только тем и занимался, что пытался составить картину своего существования, которая хотя бы отчасти удовлетворила его стремление разобраться в том, зачем он здесь и откуда явился. Это была трудная задача, но главное он вспомнил: брата, его просьбу и удивительные способности Грозного.

Ложась спать, он переживал о том, что будет завтра. Боялся, что снова ничего не вспомнит.

Интуиция не подвела: следующее утро началось опять с порции беспамятства, но, правда, не в таких масштабах, как вчера, теперь он даже мог увидеть разницу и понять, что все не так безнадежно. По крайней мере, он точно угадал, в каком из ящиков лежит тушенка.

Днем он решил не спать. И завел дневник: записывал на планшет все, чем занимался за день. А перед сном старался заново, сверяясь с записями, вспомнить весь свой день. Это принесло пользу: уже к концу недели, если иногда и обнаруживались провалы в памяти, жить они не мешали.

Со дня выздоровления Андрей стал разговаривать со щенком еще больше, превратившись в совершенного болтуна.

Способности Грозного предстали Рокотову в новом свете – он будто заново разглядел неординарный характер подрастающего пса. Теперь он намерено обострял свои эмоции – радость, недовольство, усталость и прочие – с тем, чтобы его фразы подкреплялись яркостью чувств и отчетливо связывали смысл его речи с поступками. Тщательно подбирал слова. Старался не говорить длинно и делал паузы между предложениями. Ему казалось, что это и ему самому помогает не забыть события дня.

Если раньше Андрей Рокотов избирательно относился к выбору передач, то через две недели после своей странной болезни и выздоровления почти не выключал компьютер, ожидая очередное экстренное сообщение.

Началом к сценарию катастрофы послужили тревожные сведения о вспышке неизвестной инфекции сразу на нескольких фермах и в населенных пунктах, расположенных на пахотных участках Барабинской степи. Болезнь носила скоротечный характер и сопровождалась быстротекущей лихорадкой, которую через сутки сменяло полубредовое состояние, переходящее в суточную кому. В некоторых случаях наступала смерть. Но пугала не столько высокая летальность, сколько беда пострашнее: после выхода из комы у всех без исключения выживших наблюдались изменения в психике и стойкий распад интеллекта. Происходило это очень быстро, буквально в считанные дни или даже часы: неостановимая потеря памяти, утрата приобретенных знаний и навыков, вплоть до слабоумия. Разрушение личности шло угрожающими темпами и не оставляло надежды ни одному из заболевших.

Пока маховик эпидемии раскручивался и никто не осознавал масштабов грядущей катастрофы, информационные агентства с обычным своим цинизмом упивались смакованием подробностей в новостях, а для любителей «жареных» сенсаций за короткий срок слепили кучу документальных фильмов и передач, где муссировались разнообразные теории о происхождении болезни – от простых до конспирологических. Естественно, главные обвинения летели в адрес Наследников, которых совсем недавно те же информационные агентства обвиняли в хищении оружия массового уничтожения. Этим оружием, как теперь подозревали, вполне мог оказаться искусственно созданный вирус. Но стоило кому-нибудь упомянуть о том, что вирус (если это и в самом деле был вирус) похищен, собственно, из какой-то правительственной лаборатории (отсюда автоматически вытекал вопрос: зачем он был создан?), как этот человек вызывал на себя волну ненависти большинства. Наивность подобных смельчаков объявлялась преступной, а сами они подвергались всеобщей анафеме. Всех несогласных быстро вытеснили из эфира.

Когда число переболевших, превратившихся в слабоумных, перевалило за некий рубеж, после чего невозможно стало скрывать истинные масштабы бедствия, во всех средствах массовой информации поднялась волна истерии. Отменили развлекательные передачи. По южным западносибирским районам объявили жесточайший карантин с привлечением войск и сил полиции. Его вводили повсюду даже в местах, не подконтрольных правительству, так что боевые действия с Наследниками мгновенно прекратились. Это было единственное положительное обстоятельство, при всех ужасающих последствиях эпидемии.

Поскольку массовые собрания были запрещены, организаторам различных ток-шоу приходилось использовать интерактивный режим включения, чтобы не демонстрировать пустые студии. Во всем этом чувствовался горький привкус трагикомедии. Все ведущие и участники передач, дикторы и редкие люди, которых камеры заставали на опустевших улицах, ходили только в масках. Лица вообще практически исчезли с экрана, остались только глаза. Сперва это забавляло, затем начало раздражать.

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая