Выбери любимый жанр

Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович - Страница 136

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

136

Весною во время палов, когда огонь ходит повсюду, здешние промышленники, заметя, что пал подошел к какому-нибудь колку, острову или заросшей кустарником падушке, а огонь охватил уже чащу, кусты, валежник и прочий хлам, садятся где-нибудь на видные места, до которых огонь еще не добрался, и караулят зайцев. Зайцы же, заслыша шум огня, треск сучьев и охваченные дымом, выбегают из лесу и кустарника, набегают на охотников и попадают под выстрелы. Тут их стреляют преимущественно сидячих, потому что заяц, убегая от огня, поскакивает тихо, часто садится; если же и бежит, не чуя засады, то стоит только «куркнуть» охотнику, как он тотчас сядет. Если успеешь вовремя захватить такую оказию, т. е. придешь в то время, когда еще огонь не сильно бушует по лесу и, следовательно, не выгнал еще зайцев, то их можно убить несколько штук в очень непродолжительное время, потому что огонь при ветре идет скоро и зайцы выбегают один за другим, только успевай стрелять.

Я забыл сказать, что зайцы-ушканы линяют дважды в год, весною и осенью. Беляк в обоих случаях делается вдруг чалым; потом побелеет или посереет, смотря по времени года, внешняя сторона задних ног, или гачи, потом брюхо, а за ним и все прочие части; только голова и спина выцветают после всего. В позднюю осень побелевший заяц, как первый снег, виден издалека даже в чаще леса, особенно в бегу, — так и видно, как он мелькает между кустов и деревьев. В это время заяц лежит чрезвычайно крепко; вот почему осенью еще по черностопу и есть лучшая охота за зайцами вузерк или узерка, как его называют российские охотники, но о ней сибиряки не имеют и понятия.

Случается, что зайцы попадают чрезвычайно большой величины, так что здешние промышленники называют их тоже князьками. Действительно, они бывают по крайней мере вдвое или в два с половиною раза более обыкновенных зайцев. Мне их видеть не доводилось, но шкурку с такого зайца-великана я видел у одного зверовщика, который убил его из винтовки сидящего под кустом зимою; охотник рассказывал, что когда он увидал его, то сначала сильно испугался и думал уже, что с ним не подиковалось ли, не подшутил ли нечистой; страх его был так велик, что, ясно видя всю заячью фигуру, несколько раз прицеливался и боялся выстрелить, а когда, решившись, сразу убил урода, то убежал и не вдруг осмелился подойти к нему. Мясо зайца, по его словам, было здорово и жирно до невероятности. Когда охотник рассказал мне про этого диковинного зайца и видел мое полное недоверие, то спросил меня: «Ты, однако, я вижу, не веришь мне, старику?» — «Ну уж, извини меня, дедушка, а не верю». — «То-то не веришь. Все вы такие, господа, невероятные, как будто на одну мерку скроены; как наберетесь чего-то книжного в Питембурге, так уж умнее всех и станете и в творение мира вероятия не берете, а над нами, стариками, только грешите. Ну, какая же польза мне соврать тебе или сказать, чего не бывало? Ведь это большой грех, да и у нас, промышленников, на это худая примета есть, кто врет». «Говори что хочешь, дедушка, а уж зайцу твоему все-таки не верю», — сказал я. Старик что-то зашептал сердито, вышел из избы; слышно было, как он сходил в казенку (кладовую), принес огромную заячью шкурку и сказал: «Ну-ка, барин, погляди, чья это шубка-то. Не думай, что старик хлопуша (лгун). Чего, поди и теперь не веришь?..»

На некоторых зайцах бывают какие-то желваки или волдыри и коросты по всему телу; таких зайцев в пищу не употребляют. Отчего это бывает, объяснить не умею. Но здешние промышленники уверяют, что эта «болесть» происходит у зайцев от из лишней похотливости и горячности во время течки и что эта болезнь у них со временем проходит, желваки и коросты совершенно уничтожаются. Не знаю, насколько справедливо их объяснение.

Весьма редко попадались здесь совершенно черные зайцы. Мне их видеть не случалось, но знаю достоверно, что они бывают. Здешние промышленники хранят их шкурки как большую драгоценность и, кажется, поступают с ними, как со шкурками вообще всех князьков, о которых я уже говорил выше.

Заячий мех всем известен; он тепел, пушист, мягок, но не крепок к носке. Мясо жирного зайца составляет лакомое блюдо, в особенности любимое немцами. Многие русские, даже простолюдины, едят зайцев не хуже немцев и в пищу употребляют только одни задки, а тушицу бросают собакам. Вообще простолюдины говорят, что у зайца передок собачий, а потому его в пищу употреблять грешно. Странно, откуда взялось это поверье? Не потому ли это, что в заячьем передке так мало мяса, что русскому мужицкому желудку не перед чем и распахнуться?..

11. БЕЛКА

Скажите, кто не видал белки, или, выражаясь иначе, векши? Не говорю в лесу — нет, а кто не видал ее забавно прыгающей в колесе, в клетке, столь часто выставляемой на бирже, окнах, в мелочных лавочках и проч.? Кто не видал ее быстрых, грациозных движений? Кто не помнит ее красивой фигурки, ее ловкости, когда она сидит на задних лапках с поднятым кверху, как султан, хвостом — ее уменья есть кедровые орехи? Я живо помню то время, когда я, бывши ребенком, простаивал иногда по нескольку минут у окна какого-нибудь дома и любовался этим веселым зверьком, быстро прыгающим на колесе. Тогда, конечно, я не понимал огромного значения ее шкурки в торговом отношении и думал, что это создание природы может служить только на забаву человеку… О юность, юность! Приятно и смешно тебя иногда вспомнить. Желал бы я знать, что скажет сибиряк промышленник, закоренелый белковщик, если бы его невзначай подвести к беличьей клетке и показать эту европейскую забаву. Мне кажется, он бы, наверное, содрогнулся и приписал невежеству такое неумение извлечь из белки настоящую пользу. Белка имеет огромное значение у нас в Забайкалье, в охотничьем и торговом отношениях. Сколько семейств пропитываются от ее пушистой шкурки! Сколько людей она согревает своим теплым мехом! Сколько красоты и шику придает она прекрасному полу, болтаясь на их различных телогрейках и проч. Право, взявшись за перо, теряешься, что и сказать о пользе белки в людском мире.

Но довольно философствовать, пора приняться за дело и поделиться с читателем описанием белки и способов ее добывания, белковья. Белки водятся по всей северной и средней полосам Европейской России и по всей Западной и Восточной Сибири — словом, везде, где есть леса. Лес — ее стихия, она больше нигде не живет, кроме лесов, и то преимущественно хвойных. Белка разнится по своему меху: в одних местах она хороша, в других лучше, а в третьих еще лучше. (Об этом, впрочем, будет мною сказано в своем месте.) Чему приписать подобное различие в доброте меха, не знаю: местным ли климатическим условиям стран или разнохарактерности лесов, занимаемых белкою и доставляющих ей в то же время разнородную пищу, — решить не берусь. В Забайкалье на значительном расстоянии, в известных пределах, уже заметна значительная разница в ее добротности, пышности и цвете меха.

При описании забайкальской белки долгом считаю сказать все, что знаю о ней по собственным наблюдениям и из рассказов достоверных охотников.

Не понимаю, почему этого зверька назвали белкой; у нее белы только одно брюшко и грудь, тогда как спинка, голова, ноги — словом, все остальное серенькое, темно-пепельного цвета. Скорее же зайца-беляка, горностая или ласку можно было назвать белкой, потому что они зимою бывают все белые, как снег. Но об этом рассуждать нечего — не я дал, не я и изменю эту кличку, «один в поле не воин», говорит пословица. Однако все же странно!

Итак, белка известна всем и каждому, следовательно, величину ее описывать не к чему, да и сравнения делать незачем. Что же касается до наружных признаков, то нельзя не упомянуть, что зверек этот имеет довольно длинную, пушистую, мягкую шерсть, которая на брюшке короче, чем на спинке; на стоячих ее ушках, довольно большой величины, шерсть длинная, темного цвета, в виде кисточек. На хвосте тоже длинная, густая и пушистая. Ножки ее соразмерны с корпусом, также мохнатые, с широкими ступнями. Когти довольно длинные, острые; мордочка очень красивая, тупая, с черными и быстрыми большими глазами; зубы спереди большие, острые, как у всех грызунов; на губах большие черные усы, и задние ее ноги несколько длиннее передних. Белка чрезвычайно быстра, легка и грациозна в движениях: скачет ли она по полу, по деревьям, сидит ли спокойно на ветке — везде видны ловкость, свобода, грация. Словом, чрезвычайно живописный зверек! Белка никогда не ходит шагом, она всегда прыгает, как заяц или хорек. Она чрезвычайно проворно бегает по деревьям, сучкам, прыгает с дерева на дерево по ветвям, иногда через значительное расстояние, и никогда не оборвется: ей довольно зацепиться одним когтем, чтобы удержаться на ветке.

136